Недавно прикоснулась к ночной жизни.
Заказали ведёрко мёда, и я его понесла на одну из камлакских турбаз. Вечером. Когда все дела закончила.
Так-то в потёмках ходить – ничего необычного. Но то у нас,– по горам и полям. Совы летают, косули лают, в общем, самое заурядное дело. В деревню я бегаю исключительно утром и днём, потому что у нас почта до обеда работает. А тут – вечер.
Вышла ещё при солнце. Оно низко уже над горой, свет резкий, косой, я к такому утром привыкла. А тут идёшь, за спиной солнце, и все травинки подсвечены, и теней не видно – я ж строго с запада на восток иду, и мир без теней, всё такое плоское.
Это первое изумление было.
А как подошла к деревне – накрыло меня человечьим излучением, и настало второе.
Вроде дома привычные, и улицы, и люди – а вот нет, не вполне. И не только потому, что свет иной и фонари на Чуйском тракте вот-вот зажгут.
А ощущение. Бархатный вечер, машин мало, свет исчезающий, звуки приглушённые, люди закончили работу и такие загадочные, и смех с веранд и звяканье посуды.
И вспомнились сразу вечерние картинки с былых времён... И не из тех городов, где жила. Там всё было знакомое и привычное. А с путешествий. Всякая экзотика. Блестящие белые мостовые, невыносимо яркие мозаики, стремительно сгущающийся южный ночной мрак, чудовищные фикусы охватом с дом – и странную смесь сиротства и свободы, когда тебя занесло в чужие края.
Поймала себя на таких воспоминаниях. В затерянном алтайском селе. Так смешно стало.
А над Кедровой медленно меркло сияние, и в кустах пищали совята, и кузнечики истошно звенели.
