Со стороны города отчетливо громыхнуло. Там уже во всю распоряжалась гроза, но вопрос, дойдет она до нас или нет, оставался открытым. Могла и пройти мимо. Странно, что в тот момент меня волновали такие вещи.
Прохладный ветер пах дождем. Денис подбросил в огонь охапку сухих малиновых веток и несколько поленьев.
— Спрашивай, — сказал он негромко, — я же по глазам вижу, что у тебя масса вопросов.
Вопросов и правда было очень много, и главным из них (пусть это и было глупо и очень уж по-детски): подруга матери приставала к тебе? Странно. Как будто это сейчас имело какое-то значение. Он сам начал пить в тринадцать лет, а я переживала по поводу того, что подруга матери один раз зашла к нему в комнату?
— Ничего не было, — сказал Денис, — не надо на меня смотреть так, как будто я стал жертвой… даже не знаю, как это назвать. Домогательств. Это было всего один раз, она была пьяной.
— Поэтому ты спросил меня про друга мамы, да? Поэтому ты уговорил папу…
— И поэтому тоже. Я примерно представлял себе, как это, когда мама забывает о своих обязанностях. Но мне было проще, а ты — девочка. Симпатичная девочка. Мало ли. Он — мужчина, согласись?
— Он никогда не…
— Я понимаю. Но ведь и я никогда не…
Мы замолчали. Теперь мне стало понятно, почему Денис «никогда не…»: Аня. Видимо, ситуация с Аней так напугала его, что он решил не рисковать. Но…
он — мужчина, согласись?
Снова прогремело, но на этот раз явно тише. Гроза уходила. Денис смотрел на огонь, но его взгляд был абсолютно спокойным. В нём не было ни намека на того мальчика, которому пришлось слишком рано повзрослеть.
— Ты рад, что Аня умерла? — тихо спросила я.
— Да, — он посмотрел мне в глаза. Если я когда-то и сомневалась в том, что кто-то может радоваться смерти другого человека, то теперь эти сомнения отпали.
— Что рассказал тебе отец Ани?
Как оказалось, Аня была его племянницей, которую они удочерили после смерти матери малышки. Или которую им пришлось удочерить, Денис больше склонялся к этому. Сергей Михайлович не хотел этого делать, его жена, наоборот, обожала девочку и настояла на удочерении (Вот к таким последствиям иногда приводит любовь, — так это прокомментировал Денис, и в восемнадцать лет мне это очень не понравилось. Он как будто осуждал поступки, которые совершались во имя любви).
История с одержимостью повторялась: Яна, мама Ани, была помешана на парне, от которого, в конце концов, забеременела. У неё были проблемы (странное поведение — так назвал это Денис), которые, соответственно, передались ребенку. С таким заболеванием не ставили на учет, но именно оно, скорее всего, поспособствовало тому, что мать Ани выбросилась в окно через три дня после рождения дочери.
Отец Ани отказался от ребёнка, что неудивительно. Он не любил её мать, соответственно, ему не нужна была дочь. Что ж… учитывая все то, что произошло потом, он поступил мудро.
— Не смеши меня, — сказал Денис, — он поступил, как полнейший муд@к.
— А как он должен был поступить?
— Не знаю. Сергей Михайлович сказал, что уже с детства начал замечать странности в поведении приемной дочери, но жена не хотела ничего слышать. Она обожала девочку, — говорил Денис, — настолько обожала, что готова была обвинить меня в том, чего я не делал. Понимаешь, она поверила ей. Реально поверила ей. Воспитатели в детском садике были плохими, учителя были плохими, все вокруг были плохими. Все, кроме Ани. Аня была хорошей и милой девочкой.
— Почему у них нет своих детей?
— У неё какие-то проблемы. Он не вдавался в подробности.
— Тогда всё понятно. Единственный шанс.
— Уже в детском садике она пугала детей историями про страшную собаку, все это началось уже тогда, но на все жалобы родителей мать Ани отвечала, что дети сами виноваты.
— В чем? — спросила я.
— Не знаю.
Мы помолчали. Денис подбросил ещё немного веток и поленьев. Ветер стих, и теперь нас окружала тишина. Даже лягушки молчали, собираясь, видимо, с силами для ночного концерта.
Мне показалось, что я услышала какой-то звук за забором. Нервно оглянувшись, я спросила у Дениса.
— Что там?
— Ничего. Поле, а за ним дорога. А что?
— Показалось…
Мы прислушались. Ничего. Но неприятное ощущение никуда не делось. Я поежилась и поплотнее укуталась в плед, но это не помогло.
— Не накручивай себя, — сказал Денис.
— Аня знала про то, что её удочерили?
— Никто не знал. Но не суть. Сергей Михайлович рассказал мне кое-что ещё.
Оказалось, что руку Ани вполне могла съесть собака. Она потеряла сознание не на переезде, а гораздо дальше, километрах в двух от того места, где дети обычно переходили железную дорогу, чтобы попасть в школу. Никто не знал, зачем девушка пошла туда. Никто не знал, откуда у неё было сильнодействующее успокоительное. Аня утверждала, что ничего не помнит, но к потере руки она отнеслась совершенно спокойно.
— Почему она скрыла от всех, кто дал ей успокоительное?
— Понятия не имею.
Мне снова показался какой-то звук за забором, но я снова не обратила на него внимания.
— Ты знаешь, что было дальше, — продолжил Денис, — я уехал, но она продолжала доставать. Звонила, писала.
Денис помолчал.
— Просить у кого-то помощи было бесполезно: отец просто не знал, что тут можно сделать, мать же была полностью на стороне дочери. Я удалился из всех социальных сетей, чтобы она вообще ничего не знала обо мне. Чтобы не писала моим друзьям. Примерно раз в месяц она звонила не просто так, а с конкретной целью: задать один и тот же вопрос. Она спрашивала «как поживает твоя любимая? Не блондинка, с которой ты просто спишь, рыжая, как у неё дела?», потом смеялась и прерывала связь.
— Поэтому ты не хотел общаться со мной?
— Я хотел общаться. Я не хотел рисковать. Я понятия не имел, откуда эта ненормальная узнала о тебе, и очень боялся.
Мы помолчали.
Теперь я была абсолютно уверена, что за забором кто-то стоит. Треснула ветка, потом зашуршала трава. Раздался звук, как будто кто-то провел рукой по забору. Случайно.
— Там кто-то есть, — прошептала я, — Денис…
— Дина, солнышко, там поле.
Мне в голову вдруг пришла совершенно дикая мысль, которую я тут же озвучила.
— А Аня точно умерла?
Денис не засмеялся. Даже не улыбнулся.
— Сто процентов. Ушла из дома и бросилась под поезд в том самом месте, где ей отрезало руку.
— И её похоронили?
— Да.
Снова за забором послышался шорох.
— Спусти Мишу с привязи, пожалуйста, — попросила я. Денис кивнул и ушел. Через минуту примчался огромный пес. Он радостно кинулся на меня, едва не сбросив с шезлонга, и начал лизать лицо, потом подбежал к забору, радостно виляя хвостом, и пару раз негромко гавкнул.
— Там кто-то есть, — прошептала я, — Денис, я боюсь.
Он посмотрел на забор, потом перевел взгляд на меня.
— Пошли в дом, — мягко сказал он, и в его взгляде было что-то… — теперь ты все знаешь. Не передумала?
Я не передумала.
(продолжение 👇)