Мне было немногим более трех лет, и мы всей нашей большой семьей жили в собственном доме в деревне. В холодное время года дедушка с утра начинал топить печку, а бабушка готовила тесто, чтобы к завтраку напечь самых вкусных в мире блинчиков. Родители работали на заводе в городе и всегда старались выйти из дома тихо, чтобы меня не разбудить. Я был любимым и на тот момент единственным внуком и мне доставалось все внимание. Нет, бабуля с дедулей меня не баловали, скорее наоборот, через добрые слова приучали к труду, учили слушать и уважать старших. Все текло в ту пору своим чередом, пока однажды не произошло событие, которое заставило в дальнейшем о многом задуматься.
Было обычное майское утро, я проснулся от солнечного лучика, светившего в глаза, и, как обычно, спустившись с печки и надев тапки, прямиком направился в сени, где был курятник, чтобы поискать еще теплые яички. Приоткрыв дверь, я быстро спустился по знакомой лесенке, снял шпингалет, приоткрыл скрипящую дверцу, залетел внутрь и обомлел. В курятнике сидел какой-то странный мужик и держал указательный палец у губ, давая знак, что надо молчать. Я аккуратно попятился назад, проскользнул, как молния, обратно в дом и стал звать дедушку.
Буквально через несколько секунд на пороге нарисовался это страшный тип. Он был действительно очень неприятным: недовольное смуглое лицо с оскалом, очень коротко пострижен, немного худощав, но жилист и резок, в общем, как говорят, опасный, готовый на поступок, а еще на кистях рук у него были какие-то странные рисунки (как потом оказалось, и на спине, и на груди).
Я спрятался за деда, трясясь от страха. Дед положил мне свою большую ладонь на руку и сказал, чтобы я не боялся, что это мой дядька. С этого момента в доме началась совсем другая жизнь, в которой я за каждое слово или хлюпанье чаем за столом получал подзатыльник или фофан по голове от своего новоиспеченного родственника (естественно, во время отсутствия родителей). Это “воспитание” продолжалось несколько месяцев, и, ложившись спасть, я тайком плакал, мне было страшно, что этот человек может, как мне казалось, зарубить топором моих родителей, бабушку и дедушку топором. Я этого никому не рассказывал, терпел, как мог, пока однажды ночью в дом не зашли какие-то люди и после их визита мой родственник пропал надолго.
Эти несколько месяцев стали горячим воспоминанием и только по прошествии нескольких лет начали затухать, но было суждено случиться и второй встрече, после которой я много узнал о своем родном дядьке, и, поверьте, тогда я был не готов понять, что так жизнь может закрутить человека, что и поверить трудно.
Он был отличником в школе, потом пошел в техникум, из которого забрали в армию. Родители не баловали и сказали, что отслужишь, вернешься, будешь работать и учиться, сам строить свою жизнь. В армию его провожала девчонка, которую он очень любил. После года службы на Новой земле, он узнал, что она вышла замуж и стал выпивать. На острове проводились ядерные испытания и солдатам давали спирт. По возвращению армейская привычка не ушла, он попал в компанию, напился в очередной раз и в таком состоянии заснул у магазина, который обворовали собутыльники. Так получилось, что все взял на себя, попал на химию, сбежал, добавили еще три года, и вся это история продолжалась более 10 лет, потому что после последовали еще 2 судимости и все по пьянке.
Когда я его увидел во второй раз, предо мной находился человек, побитый жизнью, но не сломленный. Да, осталась привычка пить чифирь, кратко и колко говорить, но он более не пил алкоголь, от слова “ вообще”, устроился грузчиком в хлебный магазин, женился и в семье родилось двое сыновей, моих двоюродных братьев.
Годы не прошли бесследно для его здоровья, и он давно ушел в другой мир, но я, почему-то, приходя на могилу (он похоронен рядом с бабушкой и дедушкой), смотрю на фотографию и вспоминаю его глаза при нашей последней встрече. Они, как будто, просили прощения за те подзатыльники и фофаны, отпущенные мне сгоряча. Сейчас эта история жизни человека очень напоминает тот момент с разбойником, который раскаялся на кресте, и я давно его простил, потому что уверен, что мой настоящий дядьке был внутри добрым и светлым человеком.