Многие люди старшего поколения помнят хорошую книгу – «Девочка в бурном море». Написала её Зоя Воскресенская.
О чём книга? В 1940 году советская девочка Антонина, которую близкие зовут Антошкой, вместе с родителями приезжает в Швецию. Её папа – сотрудник советского торгового представительства. Первая часть книги посвящена жизни девочки в капиталистической стране, где многое ей кажется странным и неправильным, – а местной публике странными и неправильными кажутся Антошка и её родители.
А во второй части Антошка вместе с мамой возвращается в СССР. Но уже полным ходом идёт Великая Отечественная, поэтому добираются они через Лондон, на английском корабле в составе военно-морского конвоя. Приходится пережить и атаки немецких самолётов, и гибель других судов конвоя…
Автор книги всё это пережила сама. Правда, была она уже совершенно взрослым человеком, сотрудницей советского посольства госпожой Ярцевой. А на самом деле – сотрудницей НКВД, опытной разведчицей Рыбкиной.
А вот 1954-56 гг. будущая знаменитая писательница, оказывается, провела в Воркуте.
Нет-нет, не подумайте, что в качестве заключённой. Хотя некоторые именуют это «ссылкой». Якобы за то, что «вступилась» за своего арестованного начальника, знаменитого П.Судоплатова.
Сама З.Воскресенская в книге «Под псевдонимом Ирина» описывает ситуацию совсем по-другому: её кандидатуру выдвинули в партийный комитет, а она дала самоотвод, сославшись на то, что в течение 20 лет была тесно связана с Судоплатовым по работе и дружескими отношениями, а потому… недостойна состоять в парткоме. Цитирую: «в связи с арестом Судоплатова, с которым была в добрых отношениях в течение двадцати лет, считаю, что до выяснения его дела не могу быть членом парткома».
Разве это похоже на заступничество? Больше похоже на желание обезопасить себя и «уйти в тень». Но возможно, кому-то показалось иначе, и вскоре опытную сотрудницу уволили «по сокращению штатов». За год до пенсии. И чтобы «добрать» необходимый стаж, она попросилась на любую работу в системе МВД. Предложили (скорее в насмешку) поехать в Воркуту начальником спецотдела. А она согласилась.
Видимо, это был Воркутлаг. З.Воскресенская называет его просто «бандитским лагерем». Вот цитата: «Но имейте в виду, – добавил Долгих, – это бандитский лагерь! Для особо опасных преступников».
Кстати, давайте определимся с датами. Великая Википедия сообщает, что З.Воскресенская (Рыбкина) служила в Воркуте в 1955-56 гг. А вот сама она пишет: «Выехала я, если память мне не изменяет, в конце января 1954 года». А далее упоминает, что отслужила полгода, когда Воркутлаг соединили с Речлагом. А это было в мае 1954 г.!
Другая странность. Известный ныне историк Н.Стариков называет З.Рыбкину «подполковником» – но как быть с тем, что пишет сама разведчица: «Мое появление в Воркуте произвело сенсацию. Оказалось, что во всей Коми АССР появился единственный полковник, и тот – женщина! Даже министр внутренних дел был майором, начальник внутренних войск – подполковник».
А уж утверждение англоязычной Википедии, что З.Рыбкина была направлена в Воркуту «в звании лейтенанта», вообще ни в какие ворота не лезет. (Видимо, сыграло роль то, что должность начальница спецотдела считалась «лейтенантской», то есть подходящей для лейтенанта).
Какой же предстала Воркута перед полковником Зоей Рыбкиной, повидавшей всю Европу и даже кусочек Азии?
Писательница утверждает, что из Москвы доехала до Воркуты за сутки. Это неточность – впрочем, за давностью лет простительная. Сегодня поезд тратит двое суток, в 1954 г. наверняка уходило ещё больше.
Был конец января, поздний вечер. Мела пурга.
«Вместо здания железнодорожной станции стоял занесенный снегом под самую крышу вагон, к двери которого была прорыта траншея».
Википедия утверждает: «В 1950 году состоялось торжественное открытие железнодорожного вокзала на станции». Но это явно был не тот вокзал, которым мы любуемся сегодня – датой его открытия считается 26 сентября 1955 года.
Скорее всего, он даже и находился на другом месте – в районе кирпичного завода № 1 и центробазы УМТС комбината «Воркутуголь». И выглядел вот так:
А возможно, поезда приходили уже на новое место, где строился вокзал – а пока его заменял упомянутый вагончик.
«Два прожектора освещали место стоянки грузовых автомашин»,-- пишет З.Воскресенская.
"...Приехавшим ночью пассажирам попасть в город почти что невозможно. Единственный рейс 15-местного автобуса никого не может удовлетворить. Ещё до прихода поезда автобус заполняется людьми, желающими поехать в город, а приехавшим поездом пассажирам сесть некуда... Правда, ежедневно к приходу московского поезда на вокзал собираются десятки машин - от грузовых до санитарных и легковых и за соответствующую мзду, уплаченную водителю, вас доставят в любой конец города..." -- писала воркутинская газета, "Заполярье" как раз в 1954 году. (Цитата приводится по публикации С.Жаботинского).
Полковника Рыбкину никто не встретил. Ей пришлось добираться до города в открытом кузове грузовика. Я всё думаю: что ж это водитель не предложил женщине сесть в кабину? Хотя, возможно, там место уже было занято?
Из разговора с ним выяснилось, что гостиница в городе единственная. Поскольку дело происходило в 1954 г., то это, очевидно, была гостиница «Север» – новёхонькая, построенная в 1952 г.
Предыдущая находилась на улице Комсомольской, но, видимо, уже не работала.
В гостинице мест не оказалось, и, оставив на хранение чемоданы, Рыбкина отправилась искать управление лагерями.
К сожалению, мне не удалось узнать, где находилось это управление и как выглядело. Возможно, оно осталось в здании комбината "Воркутуголь" и после того, как комбинат в 1953 г. перешёл в ведение Министерства угольной промышленности, а управление -- в Министерство внутренних дел.
Увы, там её тоже никто не ждал.
«В управлении был один дежурный. Я показала ему командировочное удостоверение и спросила, почему меня не встретили. Он пожал плечами и сказал, что ничего не знает. «Можете ли вы устроить меня в гостиницу?» – спросила я. «Нет!» – ответил он. А время приближалось к полуночи. Я попросила разрешения переночевать в каком-нибудь кабинете».
И полковник проводит ночь, сидя на неудобном диване в кабинете. (Но разве этим испугаешь женщину, которая летала на самолётах над Северным морем?) Утром наконец встречает «начальника лагеря в форме подполковника». Почему-то от дежурного узнаёт его фамилию – Прокофьев.
Я вот думаю: ей что, в Москве не сообщили, с кем будет работать? Кстати, Википедия указывает фамилию Прокопьев Г.М.; но ссылка при этом не на документы, а тоже на какие-то мемуары. Мне удалось найти упоминания о Прокопьеве Георгии Матвеевиче, 1909 г.р., капитане ГБ, награждённом в 1945 г. медалью «За боевые заслуги». Человек с такими же данными был в 1955-59 г. депутатом Верховного Совета Коми АССР и начальником управления Воркутинского ИТЛ, а в 1958-1960 гг. – председателем исполкома городского совета г.Воркуты.
Прокофьев (буду называть его так, как З.Воскресенская) говорит, что её приезд – полная неожиданность и что она здесь не нужна. На просьбу устроить в гостиницу отвечает, что этими делами не занимается. Потом полковника Рыбкину долго футболят то в отдел кадров, то в политотдел, попутно отчитывая за то, что одета не по форме…
Странная история, вы не находите? Два подполковника, майор и старший лейтенант ведут себя со старшим по званию почти хамски. Позже женщина, согласившаяся приютить её у себя, говорит: «Они только матерный язык понимают, и их не устраивает, что вы полковник, и к тому же баба».
А что, вполне правдоподобная версия. Представьте, как это выглядело в глазах сотрудников лагерного управления: едет какая-то женщина из Москвы – с полковничьими погонами! Они тут, значит, выше подполковника не дослужились, а она… Как, интересно, она это звание заработала?
А потом всё вдруг чудесным образом меняется.
«Начальник управления, по-видимому, созвонился с Москвой и долго оправдывался, что меня не встретили, не получили, видите ли, никаких уведомлений о моем назначении и выезде в Воркуту».
Думаю, что московское начальство просто объяснило Прокофьеву, кто такая З.Рыбкина и что своё звание она получила не за красивые глаза.
Затем Рыбкиной предоставляют комнату в коммунальной квартире и хороший кабинет в спецотделе – с окнами на обе стороны (правда, на три четверти занесёнными снегом), с толстым ковром на полу, стульями в белых чехлах и крахмальными занавесками...
Клавдия Ферапонтовна (та самая подчинённая, приютившая начальницу), рассказывает ей, «что в мужских парикмахерских втрое увеличилась клиентура, а в парфюмерном магазине раскупили весь одеколон». Начальники и сотрудники других отделов начинают под разными предлогами заглядывать в кабинет Рыбкиной, а Прокофьев распорядился, чтобы товарищи офицеры в присутствии женщины-полковника не матерились и вместо «ссучился» говорили «сотрудничать».
Ну, тут, автор, может, и прихвастнула… Хотя была она всё ещё привлекательной женщиной.
А вот лагерный жаргон, видимо, основательно проник к речь сотрудников, потому что та же Клавдия Ферапонтовна, прежде чем пригласить Рыбкину к себе, спросила: «А вы не скажете потом, что вам «шестерили»?»
Через полгода необходимый для пенсии стаж был заработан, но Рыбкину уговорили остаться на должности: «произошло слияние нашего бандитского лагеря с Особым лагерем, в котором содержались политические заключенные, и Прокофьев настоял на том, чтобы начальником спецотдела объединенного лагеря, насчитывавшего до 60 тысяч заключенных, оставалась я».
Действительно, 26 мая 1954 г. вышел приказ министра внутренних дел «Об объединении Особого лагеря № 6 (Речлага) и Воркутинского ИТЛ МВД в целях сокращения расходов на содержание административно-управленческого аппарата».
А вот другое историческое событие, участницей которого оказалась З.Рыбкина.
В октябре 1955 года после визита канцлера ФРГ К.Аденауэра Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О досрочном освобождении и репатриации немецких военнопленных, осуждённых за военные преступления» и из СССР были репатриированы более 14 тысяч немецких военнопленных, осуждённых за военные преступления. (Военнопленных, не участвовавших в военных преступлениях, начали освобождать и депортировать ещё раньше).
З.Воскресенская пишет: «Я получила указание выявить и собрать в один лагерь всех заключенных немцев. Вернуть им отобранные, при обыске ценности. Выдать новую лагерную одежду и обувь. По соглашению с нашими союзниками заключенные немцы возвращались в Германию».
При этом она встречает своего давнего знакомого, немецкого разведчика, которого когда-то в далёком 1939 г. встречала в Финляндии. Тогда его планировали завербовать, но Центр решил, что он слишком предан своим нацистским вождям.
«И вот почти двадцать лет спустя он стоит передо мной в новом лагерном бушлате, вертит в руках часы на золотом браслете и расширенными глазами смотрит на меня. Узнал. /…/ Он хочет что-то сказать, но я его опережаю общим вопросом ко всем присутствующим здесь немцам: «Все ли ценности вы получили?» Немцы кивают головами. «Все, все». – «Какие у вас имеются претензии, жалобы? Получили ли вы свежее белье и новую одежду, обувь?» – «Яволь, яволь!» (Да. да!) И наконец я спрашиваю: «Soll ich Ihnen adio oder aufwiedersehen sagen?» (Должна ли я вам сказать прощайте или до свидания?) – «Adio, adio!» – хором отвечают немцы. «Ich will liber aufwiedersehen sagen, frau Oberst» (Мне больше хочется сказать до свидания, госпожа полковник), – тихо произносит мой старый знакомый, проходя мимо меня».
Честно говоря, сохранившиеся и возвращённые фашисту золотые часы мне кажутся здесь более интересной деталью, чем очень уж литературная история о встрече через 14 лет.
Но есть в воспоминаниях Зои Рыбкиной-Воскресенской и кое-что очень странное.
«Самое страшное, – пишет она, – произошло в марте 1955 года, в день выборов в Верховный Совет СССР. В лагере был поднят мятеж. Заключенные протестовали против условий лагерной жизни, взяли в заложники несколько человек из администрации, в том числе начальника производственного отдела майора Зосимова. Предъявили ультиматум: всех «двадцатипятилетников», то есть осужденных на 25 лет тюремного заключения и отсидевших 10 лет, выпустить на свободу. На работу в этот день заключенные-шахтеры не вышли. На простынях, поднятых над головами, были начертаны слова: «Даешь уголек Родине, а нам Свободу!»
Мятеж был подавлен прибывшими танковыми и артиллерийскими частями и вооруженной охраной. Шестнадцать человек были расстреляны с вышек.
Приехавшие из Москвы и из столицы автономной республики прокуроры не привлекли никого из мятежников к уголовной ответственности – слишком велик был накал против лагерного режима».
Начнём с того, что в марте 1955 г. не было никаких выборов в Верховный совет. Верховный Совет СССР IV созыва был избран 14 марта 1954 г., выборы в Верховный Совет РСФСР IV созыва прошли в 1955 г., но 27 февраля.
То есть март 1955 г. вообще не складывается. Ну, ладно: февраль, март – это рядом.
Не упоминаемый всезнающей Википедией «мятеж» 1955 г. мне сначала тоже показался ошибкой памяти писательницы. Но, порывшись в воспоминаниях других людей, бывших в то время на Воркуте, я пришла к выводу, что в 1955 г. имели место 2 события.
Первое – натуральная резня, устроенная в лагере уголовниками. Их тогда как раз поселили вместе с "политическими". К сожалению, я не смогла установить, в каком месяце это было. Уголовники окружили барак с бандеровцами и подожгли, а тех, кто пытался выскочить, убивали. Возможно, при подавлении этого выступления охранники и убили кого-то из уголовников, но сведений об этом я не нашла.
Второе – это забастовка заключённых на шахте №40, но произошла она летом. При этом нигде не упоминается ни о взятии заложников из числа администрации, ни об убитых заключённых (а уж о таком-то молчать бы не стали). Приехавшая высокая комиссия (в том числе заместитель министра внутренних дел и заместитель генерального прокурора) дала заключённым высказать их претензии; замминистра тоже произнёс речь, призывая вернуться к работе. После этого забастовка была прекращена. Никто не был убит и даже ранен. Вообще.
А уж танки... Ох, эти фантастические танки в степях У... пардон, в болотах Воркуты!
Конечно, З. Воскресенская за давностью лет могла многое забыть и перепутать. События 1955 г., которые происходили во время её пребывания в Воркуте (но, видимо, не на её глазах), наложились на чужие рассказы о подавлении восстания 1953 г. (вот тогда действительно была стрельба и убитые). Но в этом случае и другие факты из воспоминаний писательницы, увы, могут быть недостоверными…
Кроме того, у меня возникло вот какое подозрение…
Дело в том, что воспоминания З.Рыбкиной публикуются вот с такими данными: Воскресенская З.И., Шарапов Э.П. Тайна Зои Воскресенской.
Фактически же книга состоит из двух самостоятельных произведений: «Теперь я могу сказать правду» З. Воскресенской и «Две судьбы» Э.Шарапова. В издании «Под псевдонимом Ирина» части, написанные Э.Шараповым чередуются с главами, вроде бы принадлежащими З.Воскресенской.
Э.Шарапов, писатель и тоже вроде бы работник спецслужб, тесно общался с З.И.Воскресенской в последние годы её жизни, считал её своей наставницей в литературе.
А что если и часть «воспоминаний» пожилой и, как пишут, тяжело больной разведчицы тоже написана им? Кстати, книга вышла почти через год после смерти Зои Ивановны. Нагнетание ужасов про танки и расстрел с вышек – вполне в духе публицистики и литературы 90-х…
Тогда становится понятны и другие странности и неточности. Увы, в интернете к ним добавились новые неточности и нелепости...
«За работу в лагере я не получила наград или благодарностей. Никаких. И сегодня со светлым чувством вспоминаю самый большой подарок, полученный мною. Это были два волшебных белоснежных кустика флоксов. Их вырастили для меня заключенные шахтеры и преподнесли мне зимою, принесли на квартиру в сорокаградусный мороз. Флоксы были уложены в старый каркас абажура и бережно закутаны в лагерные куртки. Таких душистых цветов белее воркутинского снега я никогда не встречала».
Так заканчиваются воспоминания" З.Воскресенской... Они остаются любопытным свидетельством о жизни в Воркуте в 50-е гг. Но, увы, не очень достоверным...
P.S. О "восстаниях" заключённых в Воркуте и некоторых колоритных персонажах той эпохи можно прочитать в моём Живом Журнале:
Жертва репрессий: Елена Маркова
Евгений Ухналёв: прекрасный человек, подаривший нам двуглавого орла
За что на самом деле сидел в Воркуте художник Ухналёв?
Как каратель Ростислав Муравьёв скрылся на 25 лет
Два восстания 1942 года: Якутия и Коми
Если не решаетесь переходить по ссылке, можете забить в поисковик названия статей.