Во время пре-продакшена поучительной комедии «Барби», которая выходит в мировой прокат 21 июля, важные шишки из Mattel, владельца барби-брэнда, нанесли режиссеру фильма Грете Гервиг визит. Это было неотвратимо. Гервиг объяснила, какой будет лента внешне (очень-очень розовой) и внутренне (эльфийский магический реализм, умноженный где-то на тысячу).
Текст: Брайан Хайатт
Затем Грета произнесла воодушевляющий монолог: упоминалось влияние художников-спиритуалистов, сходство истории Барби с древним религиозным мифом, отсылки к «Красным башмачкам» и «Лестнице в небо» Пауэлла и Прессбургера, а также к «Небеса могут подождать» Эрнста Любича.
«Думаю, что когда я пошла на третий час болтовни они поняли, что никто из них в принципе не думал об этом фильме больше, если мерять количеством времени, — с легкой улыбкой вспоминает Гервиг, — Они прикинули, что я каждый день вскакиваю и начинаю бешено осмыслять пропорции и насыщенность в цветовом решении».
Mattel сидели с таким лицами типа: «Ну все, можно расслабиться, она уже обо всем побеспокоилась. Думаю, это подарило им чувство комфорта».
Сердце в комбинезоне
Солнечным утром в конце мая Гервиг сидит за столом в переговорке арендованного офиса на Манхэттене, где она заканчивала пост-продакшен. На Грете один из джинсовых комбинезонов, которые она начала носить с первого дня съемок фильма (сегодня он, например, черный), волосы стянуты в небрежный пучок.
На часах половина одиннадцатого, у Греты Гервиг трехмесячный ребенок дома (плюс еще один четырехлетний и 13-летний приемный сын), так что она вся в делах и только что позавтракала, На два с лишним часа раньше, чем она это обычно делает, потому что впереди нас ждет высокоэрудированный разговор про фильм «Барби» — один из двух главных блокбастеров июля и всего лета в целом наряду с «Оппенгеймером» Кристофера Нолана.
Задолго до «Барби» у Гервиг уже была одна из самых потрясающих карьер в Голливуде XXI века. Во-первых, она принесла в актерское мастерство совершенно новый тип внешне глуповатого комедийного натурализма — от раннего мамблкорового триумфа «Ханна берет высоту» до серии работ с его возлюбленным Ноа Баумбаком, включающую «Гринберга», «Милую Фрэнсис» и «Госпожу Америку».
В создании последних двух картин она поучаствовала как сценарист, а потом стала полноценной «авторкой» в 2017-м — написала сценарий и поставила исключительный фильм о взрослении «Леди Берд» и ревизионистскую версию «Маленьких женщин» Луизы Мэй Олкотт.
Фильм «Барби», в котором снимаются Марго Робби и Райан Гослинг (Баумбак является соавтором сценария), — самый масштабный и самый мэйнстримовый из проектов Гервиг. Но она предполагает, что чувствоваться это не должно.
«Я никогда не была частью мэйнстрима — говорит она. — Но забавно, что какие-то фундаментальные вещи там все те же самые, что и в том кино, с которого я начинала.
Даже учитывая то, что «Барби» — это известный во всем мире брэнд, фильм реально очень личный. Он интимный — как «Леди Берд» или «Маленькие женщины».
Когда есть базовые вещи
Я знаю, что вы обычно отрицаете всякие автобиографические интерпретации, но когда Барби говорит: «Не хочу быть больше «идеей», что-то мне напомнило о вашей трансформации из актрисы, которую все активно обсуждали, в сценаристку и «режиссерку».
Знаете что? Это правда очень смешно. Мне это вообще в голову не приходило. Но поскольку вы сказали, то, конечно же, все так. Когда-ты занимаешься постановкой чего бы то ни было, ты должна максимально просто к себе относиться, действовать немного бессознательно. И точно, вы абсолютно правы.
Есть какие-то базовые вещи — я выросла в Сакраменто, ну и действие « «Леди Берд» тоже развивается в Сакраменто. Но есть куча личных вещей, которые прорываются в твоем кино, а для тебя они совсем не очевидны. Ты все это бессознательно прорабатываешь, а потом видишь на экране: «Ох, как же здесь все наружу». И это всегда часть прикола, когда ты знакомишь людей со своим творчеством. Иногда зрители понимают его лучше, чем ты сам. Это тревожно.
Прошу прощения!
Нет, это даже хорошо.
Как вы пришли к идее, что надо снимать про Барби?
Думаю, я знаю, когда поняла, что теперь нет пути назад. Первое. Я начала раздумывать над идеей Барбилэнда как места, где нет смерти, нет старения, нет распада, нет боли, нет стыда. Теперь второе. Мы знаем эту историю. Слышали о ней. Это старая история. В религиозной литературе все вышесказанное звучит довольно часто. И что же случилось с людьми из этого райского места? Им пришлось его покинуть. И они столкнулись с теми вещами, от которых их надежно оберегали. Так что для меня Барби и религия — это единое целое.
Действительно, это абсолютно ключевой момент в истории Барби.
Вот так я это увидела. Для меня это — сердце фильма. Особенно то, как Марго сыграла момент исхода — она такая нежная, такая незащищенная.
Есть и более «возмутительные» моменты в фильмы, после которых люди говорили мне: «О боже мой, не могу поверить, что люди из Mattel позволили тебе сделать это». Или: «Как Warner Bros. тебе это разрешили!».
Это такой смысловой тупичок — мой личный мир есть в кино, но если вы обратите на него внимание, это вас никуда не приведет. Просто будете знать, где у фильма сердце.
Марго сказала мне, что когда увидела сценарий, то сразу его полюбила. И была уверена, что большие боссы точно никогда не дадут реализовать такое. Как же все в итоге получилось?
Кино — это слаломный маршрут. Такая у него концепция. Даже на сценарной стадии. После того, как сценарий получился, я приступила к постановке и пошла еще дальше — нужно было взорвать людям мозг, сделать то, что не точно не ожидают в этой всей карамельной расцветке. Я не могла гарантировать, что мой план сработает, конечно. Поразительно, что дали сделать все, как я хочу.
Это действительно настоящий цветовой взрыв. Очень освежает после многих лет, когда гамма у летних блокбастеров, скажем так, приглушенная.
Задача была в том, чтобы не дать взрослому победить внутри себя. Когда ты маленькая, тебе по вкусу другая цветовая гамма. Когда мне было восемь, я любила все большущее, светлейшее, пузырящееся и оглушающее. И мне была нужна определенная смелость, чтобы не переборщить в фильме с хорошим вкусом, со взрослостью. Даже несмотря на то, что я — как взрослая — все равно хотела видеть мир Барби красивым и изящным. Это противоречило бы общей задаче. Вот мы и выбрали эти светлые насыщенные цвета.
Декорации сами по себе выглядели как генератор дофамина. Люди заходили в них и сразу начинали улыбаться.
Генератор дофамина
Вклад Марго в общее дело сложно переоценить. Одна задача превратиться в Барби чего стоит. И она правда перевоплотилась — насколько это возможно. Как вы создали этот образ?
Мы много говорили с Марго, чтобы найти для нее особую зону. В самом начале мы ее показываем не то, чтобы неумной, просто недостаточно живой во внешних проявлениях. Это актерская база — то, где начинается настоящая Барби. И дискомфорт, когда ее отделяют от привычных корней и почвы, у нее должен быть совершенно иным, чем у тех, с кем вы сталкиваетесь обычно.
Она — очень техничная актриса. И когда Барби начинает меняться, Марго дает почувствовать это как что-то чистое, без всех этих внешних актерских проявлений. Она позволяет себе стать ранимый. И в этом есть что-то абсолютно безумное, потому что она играет все-таки куклу. У нее получилась исключительно человечная роль при этом.
Как это можно отработать от начала до конца? Нужно просто наблюдать за тем, как все получится на площадке естественным образом. А Марго из тех актрис, которая как раз и отрабатывает на все сто процентов. Думаю, что «Барби» даже открыла в ней некую новую функцию.
Как вам удалось заполучить Райана Гослинга на роль Кена, да еще и сделать так, чтобы он сыграл самого нелепого Кена из возможных?
Тут все только от него зависело, и там была длинная история. Ну и вообще — как мы с Марго могли отказать ему?
Изначально проект строился под Марго, а когда она появилась, стало понятно, что нужно строить кино еще и под Райана. А я при этом Райана совсем не знала. Даже не встречалась с ним никогда. Я просто была уверена, что все круто сложится, когда я все устрою. А кто еще мог бы справиться кроме него? Тут, понимаете ли, живая комбинация Марлона Брандо, Джина Уайлдера, Джона Бэрримора и Джона Траволты.
Он никогда не был таким смешным на экране.
Я всегда воспринимала его как комика под прикрытием. Он невероятно серьезен в актерском вопросе и, порятное дело, работает не для того, чтобы поржать. Наша с ним проработка Кена была точной такой же обстоятельной, как и в работе над любой другой ролью. Я всегда так со всеми работаю.
Когда они снимались в последний сцене в спальне, где они как раз типа приходят к взаимопониманию, он поворачивается и говорит: «Просто Кена теперь нет. Есть Барби и Кен». И он весь такой истерзанный, у него слезы. Думаю, что никто не вкладывал больше, чем он, чтобы показать, в каком бедственном положении находится герой. Я тогда прямо по-новому прониклась к ним двоим и подумала, что могу работать в кино еще долго, снимать разные фильмы, но вот такого вселенского расстройства на экране, честно говоря, можно и не увидеть больше.
Аргументы Барби
Как вы придумали момент, когда Барби узнает, что в реальном мире некоторые женщины от души ее ненавидят и находят ее раздражающей?
В этот момент мы дали Барби в руки контраргумент — большой такой контраргумент, написанный самым крупным шрифтом. Она получает настоящую интеллектуальную и эмоциональную силу.
И люди из Mattel, кстати, были очень открыты к этому. Я им так и сказала: «я хочу исследовать эту тему. Если мы обойдем ее, то соврем зрителям. А мы тут врать не собираемся». Думаю, что они меня услышали.
Феминизм в этом фильме подан очень органично. Нужно было просто вывести Барби и Кена в реальный мир — на Венис-Бич. Кен чувствует, что люди посматривают на него с уважением, а у Барби — у которой еще нет подходящих слов для этого — есть ощущение, что ее оценивают как объект (желания). Это все было придумано так же легко и естественно, как это показано в фильме?
Для меня в фильмах самое главное — это гуманизм. А где было Барби обо всем этом узнать в Барбиленде, где она являлась частью окружающей среды? Там даже у домов нету стен, потому что нечего прятать и нечего стыдиться. А вот обнаружить себя в реальном мире и понять, что теперь ты больше всего хочешь спрятаться — это и есть иллюстрация понятия «быть человеком».
Когда мы снимались на Венис-Бич с Марго с Райаном в их неоновых роллерских нарядах, это было восхитительно, потому что кино началось не внутри кадра, а вокруг нас. Люди могли подойти к Райану, дать ему пять и сказать ему: «Классно, Райан! Отлично выглядишь». Но они ничего не могли сказать Марго. Они просто на нее пялились. Это был чистый сюрреализм. Ей было неловко. И поскольку я на площадке самая главная, я хотела защитить ее. Но при этом я же и знала, что именно та сцена, где героиня должна как бы выставляется напоказ. И она была там напоказ — и как знаменитость, и как женщина.
К чести Райана он нашелся пошутить: «Ох, лучше бы я не одевал этот топик» (смеется). Но вы понимаете, о чем я, — у Марго был совершенно иной уровень дискомфорта.
Иерархический склад
Когда я слышу, как вы используете слово «гуманист», вы мне как бы нежно подталкиваете на сторону поклонников фильма, которые должны считывать его посыл как беззастенчиво феминистский.
Разумеется, я феминистка. Но конкретно в этом фильме мы подчеркиваем, что любая иерархическая структура — это, скажем так, не очень хорошо.
Вот вы идете в офис Mattel, и там реальный культ личности. «Барби управляла Америкой с 1991 года. Она полетела на Луну до того, как женщинам начали кредитки выдавать».
Мы всю эту тему экстраполировать в зеркальный мир (где Барби правят, а Кены — ребята второго сорта), там все примерно как в «Планете обезьян». И вы должно осознать, насколько это нечестный расклад для Кенов.
Откуда возникла идея с героиней Кейт МакКиннон — Странной Барби. Это ваш детский опыт?
Я выросла в районе, где большинство девочек было старше меня. Так что у меня было много Барби с уже сделанными прическами. Игры с Барби у меня превратились в своего рода спииитуальный опыт.
Помните книгу Лоис Лоури «Дающий»? Вот там герой на самом деле тоже проходит через процесс понимания, что есть не только роли, а еще и чувства. И мир не черно-белый, а цветной. Вот Кейт как раз играет роль «дающего», у нее есть знания, которых нет у других.
В Сети есть клип, где вы и Кейт на сцене в театральной постановке Колумбийского университета.
Мы жили вместе и были в одной импровизационной группе. Я всегда была уверена, что Кейт — самая смешная и талантливая из тех, кого я знаю. Потом ты, конечно, пытаешься дать ревизию оценке, думаешь: «Ну это просто колледж». Но я была права!
Когда я поняла, что она должна играть, и позвонила ей, мы все время смеялись, потому что, думаю, одно и то же в этот момент переживали. По каким-то причинам судьбе снова нужно было нас столкнуть. Я действительно режиссирую это кино, а она — гениальная комедийная актриса. Мы уже взрослые, и я спрашиваю ее: «Хочешь поучаствовать?». Это как перепрыгнуть на машине времени из того времени, когда нам было 18, в то время, когда уже исполнилось 39. Правда, реальность состоит в том, что мы по-прежнему внутренне 18-летние и все еще делаем мюзиклы вместе. Более изящных вкусов мы не обрели.
Теперь вы в мире больших франшиз. Придется теперь искать баланс между крупными коммерческими проектами и более камерным кино?
Думаю, у каждого режиссера в голове есть некая фантазийная лига, в которой он собирает свои команды мечты — в этом случае фильмы, которые он мечтает снять. И у меня есть такие проекты, где нужен большой холст и широкий мазок.
В то же самое время я вижу, что многие режиссеры снимают и блокбастеры, и скромные проекты: Хлоя Жао делает соответственно «Землю кочевников» и «Вечных», например. Или Стивен Содерберг. Или мой сосед по уикенду Кристофер Нолан. Он поставил трилогию «Темный рыцарь», и она замечательная, но в тоже время сделал «Престиж», который, конечно, не камерный совсем, но все равно нечто совсем иное, чем «Рыцари». Я хочу играть в разных лигах и разных мирах — в этом моя основная цель.
Леди исчезает
В Интернете есть видео, где вы режиссируете садовую сцену в «Леди Берд». Вы там так радуетесь. Видно, что вам нравится профессия.
Я правда так ее люблю. Каждый этап процесса, каждый ингредиент. Марго точно така же. Для нас это Диснейленд каждый день. Честно говоря, до сих пор не могу поверить, что участвую во всем этом.
Вы состоите в режиссерской гильдии, в сценаристской гильдии, в актерской гильдии. Сценаристы уже бастуют, остальные тоже, мягко говоря, недовольны. Уже пошли слухи о возможности забастовки в формате «три-гильдии».
Я очень горжусь тем, что состою в этих союзах. На сто процентов поддерживаю их во всех начинаниях.
Мы же живем в одно время, все проходим через одно и то же. Сейчас нужно разбираться по вопросу ИИ (Искусственного Интеллекта). Прогресс в этой области и восхищает, и пугает. Мне кажется, что это скорее инструмент, который призван помогать. В то же время я полагаю, что надо защищаться представителей креативной культуры — сценаристов, режиссеров, актеров — потому что не хотелось бы столкнуться с их репликантами.
Нужно сразу устанавливать очень четкие базовые правила в части продвижения искусства вперед. Потому что иначе мы столкнемся с миром, который является фотокопией фотокопии фотокопии.
Немного шальной вопрос перед выходом «Барби», но есть ли в перспективе подходящий супергеройский или экшен-проект для вас?
Да, конечно. Я могла бы такой прочувствовать, построить с ним отношения. Великолепно снятый и исполненный в целом экшен-фильм — это всегда что-то невероятное. Это как танец. Я ничего такого не делала раньше.
Но пока я радуюсь даже мелочам — на съемках «Барби» у меня был координатор трюков, который работал над боевой хореографией, у нас отличные с ним были разговоры.
Думаю, что «Барби» в некотором роде — это уже супергеройское кино.
(Смеется). Да, в какой-то степени. Такое же иконическое. И типа мифическое в абсолютно той же степени.
В мировом прокате фильм стартует 21 июля.