Сидя в кресле, он смотрел, как вспыхивает солнце на высоких эркерных окнах. Потом, закрыв глаза, он откидывался на спинку величавого, но такого уютного кресла, и слушал, как невдалеке шумит море. Он еще вчера обещал себе сходить и посмотреть на него.
Но сегодня опять не было сил. Вроде и мог бы он пройти эти триста метров. Но опять, как и вчера, овладела им какая-то сонливость. И не хотелось терпеть одышку, которая непременно возникнет, если он пройдет эти триста метров.
Скорее бы уж пересадка. Дэвид выругался. Его налитые кровью глаза зло сощурились, он стиснул мелкие зубы не в силах превозмочь злобу.
Эти мелкие людишки, грязь под ногтями, мешали его планам.
Он уже давно должен был вернуться в Нью-Йорк, но провести операцию планировалось в его поместье.
И надо же, все застопорилось из-за отсутствия подходящего донора.
Дэвид понять не мог, какие вообще могут быть проблемы с донорами в наше время?! Тот тут, то там вспыхивают вооруженные конфликты. Киев уже неплохо так отметелил Донбасс, еще несколько лет - и можно будет начать полноценную войнушку.
База данных уже создана, пусть и не работает еще в полную силу. Но данные миллионов русских, украинцев и белорусов уже внесены в нее. Пятьдесят миллионов русских, если быть точным. Все, кто за последние годы сдавал анализы в коммерческих лабораториях.
Их биометрические показатели, данные лабораторных анализов - все было надежно занесено в Базу, все давно стало достоянием Центра. И когда понадобится кого-то из них вырвать из привычного существующего мира, то, можно не сомневаться, убийство или пропажа без вести - для этого несчастливчика - дело решенное.
Но как может быть такое, чтобы до сих пор не был найден подходящий человек?
Он уже две недели назад сообщил своему врачу, что старое сердце начинает его подводить.
Врач сказал, что они сделают все, что возможно. И вот прошло уже пять дней, как он, Дэвид, отложив все свои дела, торчит в этом уединенном поместье, в то время как застопорились все его дела!
Он должен был еще жить. Он не может позволить себе умереть сейчас! Он продолжал дело своего отца, а тот - продолжал дело своего. Они создавали свою империю и, наконец, вышли на тот уровень, когда деньги сроднились с властью.
Они срослись с ней также, как он срастается, становится единым целым с каждым своим новым сердцем.
Вопрос власти для него - это не вопрос денег. Это вопрос жизни и смерти. Умрешь, оступишься, ошибешься - неважно.
Если ты не на вершине, ты внизу. И по-другому не бывает здесь, на этом уровне.
Сохранить существующее положение вещей было для него вопросом жизни и смерти. Это было нужно для выживания всего его клана. Они не могут позволить себе потерять власть. Чуть только чернь почувствует слабину - и их сметет, как сметало раньше, сильных мира сего, которые, казалось, были неподсудны.
Но пока что никто не мог его заменить. Все держалось и дежится на нем одном. Да, он пытался вводить наследников в курс дела. Кое-какие дела им действительно можно было передать. Но, черт возьми, не было среди них того, кому он мог спокойно передать свою империю. Опуститься в кресло со спокойной душой. Умыть руки. И закрыть глаза.
Не было такого человека. Подумать только, двое сыновей, две дочери - и никто из них не оправдал ожиданий.
Выбрать наследника - это непросто. Это непросто было даже его деду. А он-то передавал всего лишь нефтяную компанию. Были и еще компании, но не они сделали его миллиардером.
Перед ним, Дэвидом, стояла гораздо более сложная задача. Он передавал не бизнес. Он передавал власть на Земле.
Он вспомнил, как однажды, давным-давно, он и его братья стояли на железнодорожной станции Тарри-Таун и ждали прибытия поезда с телом их деда. Основателя клана.
Титан умер. И они еще не знали, кого он сделает своим наследником.
Обладатель имени, наследник, тому, к кому были тогда прикованы все взоры, оказался слишком нервным и недостаточно амбициозным. Остальные братья - да, они были неплохими бизнесменами, достигли карьерных высот, Нельсон мог бы стать и президентом, если бы скандальный развод с его женой Тод...
Но Титан сделал свой выбор.
Вечером, когда они собрались в поместье деда, когда в камине горел огонь, и языки пламени разбавляли непроглядную черноту, камердинер покойного деда с поклоном приблизился к Дэвиду и сказал:
- Знаете, ваш дед всегда думал, что из всех братьев вы больше, чем кто-либо другой напоминаете его...
Титаны не ошибаются.
Когда началась война, Дэвид, конечно, выбрал разведку. Это было ему близко. Создавать сеть информаторов, подобно тому, как паук плетет свою паутину.
Этот опыт пригодился ему в дальнейшем, когда он создавал свою империю. Свою первую транснациональную корпорацию, ассоциированную с правительствами многих и многих стран.
После войны он сотни раз в год летал на переговоры по открытию новых отделений банка по всему миру. Он плел свою паутину, его банк финансировал экспортную торговлю в Перу, Чили, Аргентине и Бразилии.
Он встречался с более чем двумястами главами государств и правительств, но он не просто расширял международную деятельность. Он создал и возглавил крупнейший банк мира и теперь ему подчинялись все. Он всех держал прилепленными к своей паутине, он ловко опутывал ею тех, кто считал себя независимым, отныне он смещал правителей и создавал новых.
Отныне он творил историю.
Маргарет, бедная Маргарет. Она была единственной, кого ему было немного, но жаль. Она всегда была с ним рядом, его милая Пегги. Не красавица, но какую поддержку он от нее всегда получал!
Надо было заставить ее родить больше детей. Но он слишком любил ее. Для любой женщины достаточно четверых детей. Думал ли он, что ни один из них не унаследует его гений...
Прошло много лет. Теперь этот выбор стоит перед ним самим. И он лучше, чем кто-либо понимает, каково было его деду...
Дэвид младший. Вроде старается, а все не то. Не то! О Ричарде и говорить нечего. Большего разочарования трудно себе вообразить. Семейный врач, подумать только! Эйлин и Пегги неглупые девчонки, но что с них взять? Бабы - они и есть бабы...
Остается только Дэвид. Дэвид младший. "Не то". Не тот, кто преумножит капиталы. Не тот, кто не даст распасться его огромной финансовой империи. Иногда ему казалось, что его наследник не до конца отдает себе отчет в том, какая ответственность на нем лежит.
Дэвид знал, что его никто не сможет заменить. По крайней мере, пока. Он, как мог, стремился воспитать наследничка "под себя".
Но пока что тот его ожиданий не оправдывал. Не было у него той ширины кругозора, что был у Дэвида.
Теперь не нужно было просто зарабатывать деньги. Теперь нужно было кормить и дрессировать того огромного осьминога, опутывающего своими щупальцами всю планету, которого он создал... Теперь нужно было управлять правительствами, ставить везде своих людей, разжигать войны и умело заканчивать их. Уменьшать количество людишек, но не уничтожать их совсем. Всеми, всеми, всеми силами сохранять положение своей семьи, своего клана. Балансировать на грани - и выигрывать.
Быть главой мировой закулисы. Главой тайного мирового правительства.
Способен ли на это его сын? Он был вынужден признать, что нет...
О нем иногда говорили, что он будет "последним", хотя и не совсем могли объяснить, что подразумевали под этими словами.
Он действительно был последним. Последним из Титанов. Его дед создал империю. Его отец не оправдал ожиданий, но по счастью, у деда был он, Дэвид.
А у него нет никого.
Его семейство было могущественным и многочисленным. Но среди них не нашлось бы никого, кому он мог передать дела и быть уверенным, что дело всей его жизни будет продолжено.
Он был рожден Титаном. Таким, как его дед. Но у него самого не оказалось такого сына...С такой волей, железной, несгибаемой в своей правоте, с такой непоколебимой уверенностью в себе и своей правоте.
И поэтому он должен был жить. Он не мог позволить себе умереть.
Но в этот раз с поисками нового сердца возникли трудности.
Он рвал и метал, а его личный врач только смотрел в пол и повторял: нет подходящего.
Тяжелые думы телефонный звонок. Дэвид снял трубку.
- Ну наконец-то! - бросил он.
Сердце было найдено. Почти через неделю после заявки.
Не то чтобы Дэвид интересовался, кому принадлежали раньше сердца, которые ему пересаживают. Но, как правило, ему это становилось известно.
С особым умилением он вспоминал сердце №4. Оно принадлежало женщине, но работало дольше всего и почти без нареканий. Много славных дел сотворил он с тем сердцем. Работоспособность у него была тогда на высшем уровне.
Сердце №3 тоже было неплохим. С ним он себя нормально чувстовавал и почти позабыл про надоедливую одышку...
Оно принадлежало мужчине-сербу. Дэвиду пересадили его в 1995 году. Конфликт в Югославии уже стал понемногу усыхать. Локальные конфликты носили чисто межэтнические причины, зимой планировалось подписание Дейтонского соглашения - в общем, было ясно, что этот костер скоро потухнет, и не чтобы потом у Дэвида могли возникнуть проблемы с донорами - у него их не могло возникнуть в принципе), но его врач очень уж уважал балканских доноров.
Крепкие, здоровые молодые мужчины. Идеальный вариант, говорил он, нахваливая то или иное сердце.
И хотя сердце, которое тогда было у Дэвида, еще неплохо работало, он решил заменить заменить мотор чуть раньше намеченного срока...
И не пожалел об этом.
Сердце сербского боевика заняло почетное второе место. Оно было удобным, функциональным и долгоиграющим.
Дэвид надеялся, что седьмое сердце будет хоть отдаленно похоже на третье.
В конце концов, оно тоже принадлежало крепкому здоровому мужику - гарному хлопцу с Донбасса.
Операция будет проведена сегодня.
Наконец-то, подумал он.
***
Когда Дэвид пришел в себя, он понял, что лежит в своей постели. Он обвел глазами присутствующих. Всего дети были здесь.
Пегги бросилась к нему.
Пегги, милая Пегги, она больше всех походила на его мать. Он поднял руку и обнял дочь.
- Как ты, папа? - хрипло спросил Дэвид.
Ричард сдержанно и профессионально беседовал с лечащим врачом.
Он прислушался к себе.
Сердце билось спокойно и ровно.
Спокойное сердце, подумал он, уравновешенное. То, что надо.
- Я в порядке, - ответил он.
- Скоро вашему отцу можно будет садиться, - начал врач, но Дэвид сразу же осадил его.
- Я сам решу, когда и что не делать, - сказал он и приподнялся на постели.
Это было легко. Легче, чем в предыдущие шесть раз.
Он вдруг подумал: шесть человек, а теперь и семь умерди для того, чтобы ему, старику, дать жизнь...
Это была непривычная мысль, и он быстро одернул себя. Что за глупости! Человеческая жизнь никогда не имела для него значения. Подумаешь, шесть человек! В развязанных им войнах гибли миллионы.
Восстановление шло небывалыми темпами. Новое сердце работало, как часы. Просыпаясь по утрам, Дэвид чувствовал, как по его сосудам стремглав, словно горная река, летит сама жизнь.
Отвык он уже от этого ритма.
Но каждое утро он просыпался с улыбкой на лице. Теперь он знал, что это сердце даст ему еще много, много лет. Будет время поднатаскать Дэвида и ввести его в курс всех его дел.
Дать ему понять, что они не просто бизнесмены и меценаты. Им принадлежит этот мир.
Первый кошмар приснился ему в полнолуние.
Он находился в каком старом сером доме. Многоквартирном доме, что за нелепость... Была ночь, а может, вечер, он сидел с какой-то женщиной, о которой знал, что она - его жена, в крошечном помещении, предназначенном для приема пищи. Комната была площадью не более восьми квадратных метров. Крошечный стол со стульями занимали практически все ее пространство. Вдоль стены протянулась столешница, заставленная кухонной утварью так, что не оставалось ни одного свободного участка.
женщина суетилась у плиты, повесив на плечо разноцветное полотенце.
- Сейчас, сейчас, дорогой..., - говорила она.
Наконец она шлепнула прямо перед его лицом сковородку с чем-то шкворчащим, горячим, дымящимся. Дэвид не знал, насколько это съедобно, но понимал, что блюдо должно хотя бы остынуть.
- Мы должны уехать, - глухо сказала спина незнакомой женщины, и Дэвид вдруг понял, что должен подчинится, хотя внутри него росло несогласие.
- Становится опасно. Ты слышал, что говорят? - женщина с размаху опустила кухонное полотенце на спинку стула. - Будет бомбежка. Будет война.
Дэвид пожал плечами.
- Когда там еще будет? Может, и не будет ничего...
- А про Риту ты забыл?
Рита была подружкой их дочери. Жила на соседней улице. И нет, он про нее не забыл.
Какая еще Рита? - подумал Дэвид.
- Сейчас вроде подутихло все..., - протянул он.
- Надолго ли? - полотенце снова заняло свое место на плече этой женщины.
- Да и как мы все оставим? У нас две квартиры, у меня три гаража, а дом...?
- Сейчас не до этого, - глухо сказала женщина.
Она уперлась руками в столешницу и запрокинула голову кверху. Наверное, чтобы слезы вкатились обратно. ЧТо за глупости?
Женщина издала глухой стон. Дэвид встал из-за стола, подошел к ней и обнял.
- Все будет хорошо, - проговорил он и уткнулся лицом в ее волосы.
Женщина обернулась и тоже обняла его. Он как будто впервые увидел ее лицо.
- Маргарет? - прошептал он.
На запах неудобоваримого блюда прибежала дочь. Худенькая светловолосая девчонка.
- Эйлин?
- Очень вкусно, мамочка, - с набитым ртом пробурчала девчонка.
Дэвид опустился на стул.
Он не чувствовал вкуса пищи.
Он заснул на боку, отвернувшись к стене, хотя женщина (Маргарет?) прижималась к нему и обнимала, словно ища спасение от преследующего его страха.
Ночью была бомбежка.
Его не спали, но ему на это было плевать.
Их не спасли тоже.
Он не видел их, но каким-то образом знал. Знал, что их не спасли.
Дэвид проснулся. Солнце стояло уже высоко. Даже сквозь темные шторы немного просачивалось его неутомимое сияние.
Дэвид сел на кровати, спасутил ноги. Ни малейших признаков одышки.
Да он и не мог позволить ее себе. Он нажал кнопку.
- Джейн?
- 10.30, сэр, - отозвалась девушка на его невысказанные мысли. - Самолет на заправке. Через полчаса будет готов.
- Отлично.
Заседание трехсторонней комиссии состоится по плану.
Уже сидя в самолете, Дэвид зачем-то вспомнил свой сон.
Жалко девчонку. И... Маргарет...
Дед не признавал алкоголь. Он всегда и во всем был умерен. Протестант. Истинный.
Но ему не приходилось тянуть то, что тянет его внук.
- Виски,- сказал он.
- Но...
- Я сказал!
Виски и в самом деле ни на что не повлияло. Сердце было безупречным. Великолепная работа, доктор Робертс, подумал Дэвид, когда самолет снова поднялся в воздух.
На этот раз он имел полное право отдохнуть в своем поместье. И дойти до моря ему не составит труда.
Пока он шел к морю, странные мысли бередили его душу. Ричард... Может, и не зря он стал врачом... Наверное, он хороший врач, раз преподает. Учит студентов, будущих врачей... Эйлин и Пегги вышли замуж. Хоть бы у них все было хорошо. Он хотел бы увидеть правнуков, чем больше, тем лучше.
Но заслуживает ли он того, чтобы их увидеть?
Что за странная мысль?
Дэвид тряхнул головой.
Смерть - это совсем не страшно. Смерть готова принять всех. И она принимает всех с распростертыми объятиями. Умереть - это гораздо лучше, чем быть прикованным к кровати или креслу, а потом собирать волю в кулак и садиться на частный джет, чтобы провести очередную встречу Бильдербергского клуба.
Да, с новым сердцем он может пройти и километр, но это не то. Все не то. Как и его сын Дэвид.
Эй, ты что? - крикнул он разбушевавшемуся сердцу. - Это не твое дело!
Но крик застыл у него в горле.
Чертово сердце!
Его обнаружили на берегу моря. Опрокинувшемся на бок. С остановившемся сердцем.
На этот раз поезду не нужно было никуда ехать. Дэвид уже был на месте. В своем поместье. Рядом с семейным склепом.
Но это было единственное отличие между его смертью и смертью его деда. После смерти Дэвида схватка разгорелась нешуточная. Ведь наследника он не оставил.
Но титаны не ошибаются.
Дэвид младший, увидев в гробу тело отца, лишь сжал слегка губы.
Я справлюсь. Я не посрамлю. Я сохраню то, что ты завещал нам.
Война, которую он запланировал, началась через пять лет после его смерти.