Я видел ангела в куске мрамора и резал камень, пока не освободил его. © Микеланджело Буонарроти
Глава 1
Это случилось, когда мой друг Паоло привез мне огромный кусок мрамора. Он был достаточно богатой семьи и часто снабжал меня материалами для работы.
Я же был простым художником. Мои картины и скульптуры не особо пользовались популярностью. Одни говорили, что они слишком вычурны, другие твердили о посредственности, но большинство и вовсе не были знакомы с моим искусством.
Паоло твердил мне, что нужно громче заявлять о себе и не раз предлагал организовать выставку в музее за его счет. Однако, моя скромность и нежелание еще больше быть перед ним в долгу вынуждали меня отказаться.
Частенько Паоло присылал ко мне своих коллег и знакомых, которые пафосно заявляли мне, что хотят запечатлеть свой образ на века. Я рисовал их портреты без особого рвения, но они приносили мне неплохой доход.
Так вот, однажды, Паоло приехал ко мне в мастерскую, которая располагалась на первом этаже небольшого жакта, где я жил. Его глаза горели пламенем, а руки теребили края пиджака. Так всегда было, когда его посещала, как он сам выражался “Госпожа Вдохновение”. Прямо с порога он заявил:
— Через две недели у твоей двери выстроится очередь желающих купить все, что у тебя есть!
Я лукаво улыбнулся и помотал головой:
— Паоло, ну сколько раз тебе повторять? Я благодарен за все, что ты делаешь для меня, за твою бесконечную веру, но не приму денег твоей семьи. Выставка отменяется.
— Да нет, ты не понял — продолжал возбужденно кричать Паоло. — Синьор Руссо ищет скульптора, который создаст шедевр для его резиденции и для этого устраивает конкурс. Каждый желающий может выставить свою работу, четких критериев нет, проходить все будет в здании старого театра. Вход будет свободным и туда наверняка сбежится куча народу. Кроме того, за всем этим тщательно следит пресса и победитель попадет на первую полосу всех газет.
Не буду скрывать, пока он говорил у меня сперло дыхание. Это была отличная возможность заявить о себе и получить работу у знаменитого ценителя искусства. Но я давно сидел без дела и денег на камень для скульптуры у меня не было, от старых работ оставались лишь обломки, да и времени было в обрез. Я замялся, но Паоло тут же подхватил:
— Я знаю твое мнение на этот счет и уважаю его. Но позволь мне помочь. В последний раз. Я уверен, что лучше тебя с этим никто не справится. И кстати, я уже привез камень, не выбрасывать же его теперь. Заносите!
Я все также молча стоял, глядя на друга потерянным взглядом. За его спиной появились четверо мужчин, которые вкатили в дом огромный предмет, накрытый простыней, поставили посреди комнаты и удалились, получив от Паоло щедрые чаевые.
— А вдруг я облажаюсь? — спросил я.
— Это невозможно. Я много раз видел тебя в работе. Такой близости с каждым творением нет ни у кого в округе. Просто делай то, что ты умеешь и любишь больше всего.
Я смог достать из себя лишь краткое “Спасибо”, но в нем я заключил всю благодарность моему другу.
Глава 2
Оставшись наедине с камнем, я долго смотрел на него не решаясь сдернуть простыню. Я думал с чего начать: может нарисовать макет или лучше испробовать сам камень, насколько он податлив.
В этих раздумьях я провел остаток дня, так и не решившись подойти к нему. Уже в полудреме я поднимался по лестнице, когда бросил последний взгляд на валун, накрытый простыней. И в этот момент мне показалось, что камень вздохнул… Я замер, уставившись на него, но он больше не двигался. Решив, что это просто усталость играет с моим воображением, я продолжил свой путь наверх и вскоре крепко уснул, едва прикоснувшись головой к подушке.
Сон был красив и необычен. Белоснежная фигура с чем-то вроде плаща за спиной бродила по моей мастерской, осматривая картины. На них были люди, которые выглядели как святые или ангелы, парящие в облаках. Я изображал моменты их эмоций и взаимоотношений, архетипы, к которым я испытывал благоговение. Под взглядом силуэта картины начинали светиться и, словно оживая, вели немую беседу со своим наблюдателем.
Проснувшись я долго лежал прокручивая в мыслях свой необычный сон. Он был таким реальным, как будто и не сон вовсе, а воспоминание.
Подняться меня заставил стук в дверь, я быстро оделся и спустился в мастерскую. Бросив короткий взгляд на камень, с которым мне вдруг захотелось поздороваться, как с живым, я подошел к двери. Почтальон передал мне конверт и сверток, дружелюбно пожелал хорошего дня и удалился. Письмо было от Паоло.
“Чао, мой дорогой друг.
Как бы хотелось мне увидеть твое лицо в момент, когда ты сорвал простыню с камня. Уверен, ты был в полном восторге. Я сразу понял, что он ждал именно тебя. Торговец у которого я его приобрел, сказал, что все скульпторы, которые за него брались не смогли обуздать его, переломав все инструменты. Его дед смотрел на этот камень 36 лет и так ничего не смог сотворить.
Но тебе он по плечу! Поэтому я подготовил для тебя еще один подарок, но решил отправить курьером, так как из моих рук ты бы его не принял.
Удачи друг!”
В свертке, который прислал Паоло были новые инструменты. Я ухмыльнулся, покачал головой и повернулся к камню. Письмо пробудило во мне дикое любопытство. Я подошел к нему, схватился за ткань, но тут в мыслях всплыли слова “Все скульпторы, которые за него брались не смогли обуздать его, переломав все инструменты. Его дед смотрел на этот камень 36 лет и так ничего не смог сотворить.” Тревога окатила меня с головы до ног. Я разжал пальцы и отошел от камня.
Так я подходил к нему еще несколько раз и уходил, охваченный непонятной тревогой. Было чувство, что камень живой и тоже пока не готов ко встрече со мной.
Глава 3
Ложась спать, я снова вспомнил вчерашний сон. Белоснежная фигура засела у меня в сознании. Я не видел точных ее очертаний, но чувствовал от нее невероятное притяжение и спокойствие.
Мои мысли медленно перетекали в сон. Я снова видел силуэт, но на этот раз гораздо отчетливее. Это оказалась девушка, по которой было трудно понять ее возраст. У нее было детское лицо, фигура, как у молодой женщины и мудрый глубокий взгляд, какой бывает лишь у стариков, повидавших жизнь. Нечто за спиной, что еще вчера я принял за плащ, оказалось белоснежными крыльями. Я видел ангела!
Сегодня фигура не бродила по мастерской, она сидела на том месте, где днем стоял камень, сложив ладони на коленях. Хотя я и видел ее более отчетливо, деталей все еще невозможно было рассмотреть. Фигура была словно в легкой дымке. Отчетливо я видел лишь лицо.
Я подошел немного ближе, но все еще сохранял расстояние, боясь спугнуть ее.
— Здравствуй. — неожиданно даже для самого себя сказал я.
Девушка мягко посмотрела на меня и улыбнулась. Такие взрослые глаза и такая детская улыбка… Меня покорило это лицо, и я упал напротив нее на колени, ощутив, что в ногах моих не осталось ни грамма сил.
Мы молча смотрели друг на друга: я любовался ею, пытаясь запомнить ее лицо в мельчайших деталях, а она вглядывалась в меня так, словно изучала мои внутренности. Наконец я набрал в грудь воздух, желая снова заговорить с ней, но она слегка отпрянула и я тут же проснулся.
На этот раз я был готов. Я выскочил из постели и рванул со всех ног к камню. Подойдя я застыл, слушая свое дыхание и бешеное сердцебиение. Аккуратно, словно боясь разбудить, я взялся за край ткани и мягко потянул ее.
Сердце, которое еще пару секунд назад выскакивало из моей груди замерло. Передо мной был кусок белоснежного мрамора. Он был таким твердым, массивным, но в то же время казался очень хрупким, будто мог рассыпаться от малейшего прикосновения. Чем больше я смотрел на него, тем сильнее чувствовал то притяжение и спокойствие, которое исходило от ангела в моем сне. Я улыбнулся то ли камню, то ли самому себе и сказал:
— Здравствуй.
Могу поклясться, что в тот момент я увидел в камне ее улыбку.
Глава 4
Прикоснуться к мрамору в тот день я не посмел. Мы прожили его знакомясь друг с другом. Я смотрел на него видя ее улыбку и замечал все больше деталей, которые говорили о том, что камень был не прост.
Он был неровным, всюду в сколах, казалось местами из него выбивается какая-то форма, похожая на часть тела, но как только я вглядывался, она будто исчезала. Порой мне виделись следы, как от дождя или от слез, а в следующий момент лучи солнца освещали его и он сверкал, как драгоценный камень.
В ту ночь я лег спать раньше, мечтая увидеть ангела снова. Заснуть оказалось нелегко. Я ворочался, кровать как будто выталкивала меня наружу, тело ломило. Не в силах больше с этим бороться, я налил себе стакан воды и спустился в мастерскую.
Освещенный свечами мрамор стоял на своем месте. Я достал инструменты, подаренные Паоло и подошел к нему. Вырезать скульптуру я все еще был не готов, поэтому просто взял кисть и начал водить ею по камню, очищая от пыли. Работал я так часа 2, когда почувствовал, что глаза начинают закрываться. Я присел в кресло, стоявшее в мастерской и задремал.
Открыв глаза, не понимая во сне или наяву, я видел перед собой так впечатавшуюся мне в душу улыбку. Ангел сидел на том же месте, что и вчера. Сегодня я отчетливо видел всю ее голову: аккуратный носик чуть вздернутый к верху, гладкую кожу на щеках и белые волосы, переплетенные, как у сказочного эльфа. Она смотрела на меня все также пронзительно и вдруг произнесла тонким мягким голосом:
— Здравствуй, я Айя.
— Здравствуй, Айя! — это были единственные слова, которые я смог из себя достать. Она усмехнулась слегка и еще какое-то время мы продолжали молча сидеть, глядя друг на друга.
— Мне очень понравились твои картины — заговорила первой она. — Ты изобразил всех этих… — она сделала паузу и с улыбкой продолжила — … людей такими живыми и реалистичными, что они словно оживают, когда я смотрю на них.
— Я видел — вырвалось резко, и я заставил себя быть спокойнее — прости, я наблюдал, как ты рассматривала мои картины, и действительно казалось, что они начали светиться и двигаться.
Она перевела взгляд в угол, где стояли картины и тихо сказала:
— Мы решаем, каким будет то, на что мы смотрим. Если ты видел, как они двигаются, значит для тебя они и правда живые.
Немного помолчав она продолжила:
— Я тоже хочу видеть жизнь во всем — по ее лицу прошла глубокая печаль и она резко сменила тему. — Почему ты живешь один? Где твоя семья?
— Родители мои погибли, когда я еще был молод. А жену найти не так просто, когда все свое время проводишь в мастерской. Хотя, грех жаловаться. Я люблю искусство. Ни одно другое занятие не делает меня настолько счастливым. Все герои моих картин — моя семья. Я знаю каждого из них так хорошо, так близко, наш контакт безупречен, с людьми такого не бывает. Создавая каждого из них, я не просто рисую образ, а знакомлюсь с их характером, предпочтениями, биографией, все они взаимосвязаны и словно рассказывают одну историю длиною в вечность. Я говорю с ними, пытаясь понять их. Звучит, как будто я сошел с ума…
— Вовсе нет, — прервала меня Айя, не дав уйти в водоворот раздумий о моем безумии, — похоже именно ты можешь позаботиться обо мне. Мне будет очень больно и, вероятнее всего, ты тоже это чувствуешь, но не бойся… ты не виноват. Я выдержу, смелей!
Сон резко оборвался, я сидел развалившись в кресле, а мрамор напротив уже не казался таким пугающим. Я подошел к нему и впервые прикоснулся ладонью.
Глава 5
У меня больше не было сомнений. Я видел ангела в куске мрамора. Я видел белоснежную кожу, тонкие линии губ и бровей, изящные изгибы плеч и ключиц и, словно ветром подхваченные пряди длинных волос. Так прекрасен был силуэт, но тверда, сильна и неподатлива каменная клетка, в которой он был заключен.
Я осознал, что на этот раз я буду не создателем, я буду тем, кто освободит невольного пленника. Боялся я теперь лишь одного — поранить бедное создание.
Взяв в руки инструменты, я с осторожностью и замиранием в сердце сделал первый удар. В этот же момент камень словно среагировав на грубое прикосновение задрожал и будто еще больше сжался. Я отбросил инструменты и нежно прикоснулся к тому месту, где только что нанес удар.
— Прости. — сквозь подступающие слезы сказал я.
— …ты не виноват, я выдержу, смелей! — всплыли в голове слова Айи.
Я вдохнул поглубже, снова взял инструменты и со всей нежностью, состраданием и заботой начал работу. Каждый удар, каждое движение отзывалось болью в моем сердце, но пленнику было намного больнее, хотя с этого момента камень больше не дрожал от моих ударов. Я чутко слушал и чувствовал каждый момент, когда мне стоило остановиться и дать нам обоим краткий миг отдыха, вдох-выдох, вдох-выдох и снова инструмент мой резал камень.
О быстрой работе можно было забыть, да мне и не хотелось торопиться. Я напрочь позабыл о сеньоре Руссо и о выставках с тысячами гостей. Я думал только о ней.
Скалывая очередной кусок, я снова ощутил дрожь в камне. Мягко я прикоснулся к нему, вливая в это действие всю заботу. Удивительно, но в этом месте мрамор не был холодным, из него исходило тепло, и словно маленькое перышко щекочущее ладонь показалось из под грубой породы.
Слегка растерявшись я одернул руку, но быстро собрался и вернул обратно, сказав короткое:
— Здравствуй!
Глава 6
От усталости, я не заметил, как уснул. Очнувшись во сне я не увидел Айю на прежнем месте, но ощутил невероятное тепло слева от меня.
Я был в кресле, а ангел сидел рядом положив обе свои руки на мою и прикрыв глаза. Она выглядела немного уставшей, но увидев меня улыбнулась все той же теплой немного детской улыбкой.
— Спасибо — тихо сказала она и слезинка скатилась по ее щеке.
Значит, подумал я, это действительно она, она заточена в мраморе. Я соскочил с кресла, упал на колени и взяв обе ее руки в свои, я наклонился, прильнув к ним лбом и заплакал:
— Прости, прости меня.
Айя молчала, пока я плакал, прильнув к ее рукам, но молчание это было лучше любого лекарства. Ее окутывающее спокойствие, словно младенца качало меня в своих руках. Ее сила вливалась в меня потоком непрерывного света. Ее вера наполнила меня уверенностью.
Я ощутил свою слабость, но она смотрела на меня, как на икону, как на спасителя, видела во мне то, что я в себе еще не открыл. Мы оба понимали боль друг друга и это связало нас неразрывной нитью, за которую мы держались с двух сторон, как за единственное спасение.
— Я позабочусь о тебе! — сказал я с такой уверенностью, какой раньше в себе никогда не ощущал. Вечно сомневающийся, нерешительный и забитый художник остался где-то за пеленой слез, пролитых на руках ангела. Остался лишь я, который был уверен в одном, что освобожу Айю, чего бы это не стоило.
Она обхватила мою шею руками, ее ноги болтались, не доставая до пола. Айя была, как будто невесомая, я ощущал ее объятия, но не чувствовал массы тела. Очень осторожно, я обхватил ее за талию, прижав к себе еще сильнее и даже в мыслях не хотел представлять момент, когда придется ее отпустить.
Глава 7
Наутро я снова взялся за работу. Все тяжелее было обтачивать камень, но меня вела огромная сила Айи и ее вера в меня.
Вот уже начал вырисовываться силуэт. Тонкие руки с изящными пальцами, шея и ключицы, маленький подбородок, мягкие скулы, пряди волос. Теперь лицо ангела улыбалось мне не только во сне, но и наяву. Я был счастлив, но камень становился все тверже, мне приходилось прикладывать больше сил, доставляя пленнику все больше страданий.
Засыпая я мечтал снова обнять моего белоснежного ангела, но этой ночью Айя не появилась…
На следующий день я не смог взяться за работу. Я подходил к статуе и говорил с ней, я гладил ее руки, счищал мягкой кистью пылинки и осколки мрамора.
— Ты здесь, я знаю, не оставляй меня, сейчас не время… Лишь наши встречи дают мне силы, чтобы продолжать. Мне нестерпима мысль, что я раню тебя каждый раз прикасаясь к камню.
Мои мольбы не сработали. Айя снова не пришла. Я боялся, что все из-за меня. Боялся, что один неосторожный удар мог быть непоправимым.
Четыре дня я не брал в руки инструменты, а лишь держал статую за руку и разговаривал с ней днями напролет. Я рассказывал ей о своем детстве, про учебу в пансионе для мальчиков, где познакомился с Паоло, которому вечно не сиделось на месте и он втягивал меня во всевозможные аферы, о том, как начал рисовать и как придумывал того или иного персонажа. Каждый день я молил ее вернуться, боясь, что она ушла навсегда.
Глава 8
На пятый день взяв статую за руку я ощутил тепло и мягкость ее кожи. Едва не заплакав, я начал целовать ее запястье, прислоняться к нему лбом, ощущая ее мягкую спокойную энергию.
— Здравствуй — сказал я. И могу поклясться, что по щеке статуи прокатилась слеза.
Впервые за это время я взялся за инструменты, чувствуя, что ангел готов продолжать.
Я резал камень через раз дыша, боясь поранить пленника в этой беспощадной клетке. Мрамор шептал мне: “Ты бьешь меня, но не губительны удары, не бойся, я все выдержу, смелей!”
Работал я до глубокой ночи и уснул в кресле, держа статую Айи за руку.
— Очнись. Я здесь, не бойся — говорил мне любимый голос.
Айя сидела рядом, увидев ее я не мгновение потерял голову от счастья, но потянув ее к себе, в желании заключить в объятия, я обомлел и замер.
Мой прекрасный ангел был весь в синяках и ссадинах. Ее маленькие ручки дрожали, но на лице была все та же улыбка.
Увидев мою реакцию, она прильнула к моей груди и заговорила:
— Мы оба знали, что этот путь будет не прост. И моя боль вовсе не твоя вина. Напротив, мне нужно извиняться, ведь, чтобы воплотить мою мечту, ты вынужден страдать еще сильнее, коря себя за каждый свой удар. Я пленницей была сто земных жизней, я видела так много: счастье, боль, тоску, живя среди людей безмолвным камнем. Это мой крест и наказание за то, что среди смертных часто я ходила, что заступалась за их грехи и умоляла у творца помилования. Не все архангелы так верили в людей и не давали спуску за ошибки, твердя, что более не слышат люди наших речей, что слишком своевольными и эгоистичными стали они. Один из них тогда и пресек мое несогласие, сказав, что если уж нравится мне среди грешных на земле, то буду веками наблюдать за ними до тех пор, пока не признаю его правоту или, что маловероятно, пока кто-то из людей не услышит меня. Так шли дни, года, века, и были те, кто брался бить мой камень, но они не слышали меня, из-за чего мрамор становился с каждым ударом все тверже, мешая скульпторам резать его, а меня все сильнее заключая в своих грубых объятиях. Так было, пока я не очутилась здесь. Сначала я молчала, ведь за столько времени моя вера начала угасать. Но ты вел себя не так как другие. Ты не спешил бить камень, даже не смотрел на него, но все время слушал. Ты слушал себя и пространство вокруг, чего я не видела уже очень давно, и в итоге ты услышал меня. Лишь ты смог увидеть меня живой, как видел ты каждое свое творение, Лишь ты услышал мой голос и последовал за ним. Лишь ты можешь освободить меня из камня. И лишь ты можешь исцелить меня сейчас. Просто увидь, захоти увидеть иначе. Сейчас ты видишь только то, как ранил меня, но захотев увидеть мое счастье, свободу, спокойствие и веру, ты сможешь облегчить нам эту ношу.
Все время пока Айя говорила из моих глаз лились слезы. Я чувствовал, как тяжесть уходит из моей груди и на ее месте разгорается яркое теплое пламя. Этот свет расходился по всему моему телу, наполняя его силой и легкостью. Я обнял Айю, все еще стоявшую прижавшись к моей груди. Всю нежность я вложил в эти объятия, стараясь окутать ее своей любовью, как теплым одеялом. В этот момент свет, исходящий от нас собрался в один огромный шар, внутри которого мы стояли в объятиях друг друга.
Я не знал сколько времени прошло, когда Айя слегка отстранилась от меня и сказала:
— Смотри.
Впервые я видел своего ангела так четко, на ней больше не было ран и дымка вокруг ее тела рассеялась.
Я проснулся.
Глава 9
Во мне было столько сил, что если бы мне сказали перенести лошадь на своих плечах, я бы наверняка справился.
Раздался стук в дверь. Это был Паоло:
— Ну как тут дела у величайшего художника всех времен, — спросил он с порога, смело заходя в мастерскую.
Я осознал, что даже не знаю, какой сегодня день и сколько времени оставалось до выставки.
— Чао, Паоло, проходи. Что-то случилось?
— Отнюдь, просто решил проведать, от тебя уже больше недели ничего не слышно, а ведь до выставки остается всего четыре дня. Ну и где творение, которое покорит сердца?
Речь Паоло оборвалась, и я увидел, что он стоит напротив статуи, которая по пояс была выточена из белого куска мрамора. Паоло смотрел ей прямо в глаза и теребил по привычке края пиджака.
— Это Айя — сказал я, мягко глядя на статую и слегка кивнул, давая ангелу понять, что мужчине напротив можно доверять. — А это Паоло — мой лучший друг, я тебе о нем рассказывал.
Не ожидая такого знакомства, Паоло вопросительно посмотрел на меня, после чего повернулся к статуе и слегка склонил голову в приветственном поклоне. Вновь повернувшись ко мне, он наконец-то заговорил:
— Мурашки по коже, она словно живая. Я конечно, всегда знал, что ты гений, но эта работа просто нечто. Думаешь успеешь закончить до показа? Сеньор Руссо точно влюбится в нее с первого взгляда.
Мою грудь сжала тоска, я понял, что если покажу Айю на выставке, то буду вынужден ее отдать.
— Прости, Паоло, я не думаю…
— Не беда, — перебил меня друг — даже если ты привезешь ее в таком виде, это всех поразит!
“Госпожа Вдохновение” явно была рядом с Паоло в этот момент, потому что он теребя края пиджака уже бежал к выходу, крича напоследок, что пришлет экипаж с лучшими грузчиками, а еще новый костюм, ведь такому мастеру нельзя появляться в старье.
Хлопнула дверь, а я остался растерянно стоять посреди мастерской. Отдать моего ангела, ну уж нет, думал я. Нужно закончить и спрятать ее, извиниться перед Паоло и сказать… нет. Я не был готов врать другу, но и расставаться с Айей тоже.
Глава 10
Двое суток и день и ночь я работал без сна, обдумывая как поступить. Вместе с тем я был полностью сосредоточен на ангеле. Я видел ее, видел живой, как только чувствовал дрожь статуи или тяжесть в груди, я останавливался и представлял нас с Айей в кругу света, который исцелил нас в моем сне. Все проходило и я продолжал.
Силуэт все больше представал моему взору. Порой было чувство, что это не я работаю инструментами, а кто-то движет мной, моими руками, доводя до совершенства линии и изгибы.
К концу второго дня почти все тело ангела было освобождено, в оковах оставались только стопы. Мои мысли наполнились сомнением, я боялся, что когда освобожу ее целиком, она уйдет… Этот страх становился все более навязчивым и я отбросил инструменты не в силах больше это выносить.
— Ведь в целом, она уже свободна. Она может говорить со мной, может видеть, ее больше не сдавливает глыба, она жива, я вижу ее такой. — думал я, цепляясь за это оправдание.
Однако в глубине души я понимал, что для нее этого недостаточно. Я обрекал ее на новые оковы, оковы моей привязанности, моего эгоизма, моей любви… Нет, любви в этом не было, был лишь страх, захвативший мое тело и мысли. Он уводил меня в сторону, в первую очередь от нее.
Я знал, как поступить правильно, пусть даже это решение разрывает мне сердце. Я плакал, бил кулаком в стену, оставляя на ней кровавые следы, ломал рабы, рвал холсты… А выплеснув всю злость упал без сил в кровать и уснул.
Она сидела поодаль, как в первый раз, сложив ладони на колени. Улыбки не было на ее прекрасном лице. Айя смотрела в сторону очень спокойно, но я почувствовал в ней печаль.
Я стоял на месте, спрятав руки в карманы брюк и едва сдерживал себя, чтобы не закричать от боли.
— Мне нужно будет тебя отпустить? — сдавленным голосом спросил я.
Айя повернулась ко мне и едва заметно кивнула. Ее пальцы крепче сжали колени.
— Я больше тебя не увижу? — продолжал я.
Она промолчала.
У меня кружилась голова и путались мысли. Я упал в кресло, стоявшее рядом и закрыл лицо ладонями, уперевшись локтями в колени.
— Я все сделаю. — сказал я спустя время, не поднимая головы.
Тут же мои запястья обхватили маленькие теплые ладони Айи, она сидела передо мной на коленях и ловила мой взгляд. С трудом я заставил себя посмотреть на нее. Айя улыбнулась, хотя печаль из ее глаз никуда не ушла. Она поднялась с колен и устроилась у меня на руках, как младенец в колыбели. Так мы и просидели всю ночь.
Глава 11
На следующий день я завершил работу. Я видел ангела в куске мрамора и резал камень пока не освободил его.
Она была свободна, но сделав последний удар, я перестал слышать ее мягкий голос, перестал чувствовать ее присутствие, перестал видеть ее улыбку. Теперь это была лишь статуя, великолепная статуя, но не моя Айя.
Вечером Паоло приехал вместе с рабочими, которые увезли статую в здание старого театра, где на следующий день должна была проходить выставка.
— Добрый вечер, синьорина — поздоровался Паоло со статуей, после чего переключился на меня, прикладывая вешалки с костюмами. Выбрав понравившийся вариант, он пожелал мне доброй ночи и удалился, сказав, что у меня больной вид и мне нужно отдохнуть.
Усталости я не чувствовал, лишь пустоту. Спать мне не хотелось, я знал, что Айю я не увижу и я всю ночь просидел в мастерской.
Я вспоминал наши встречи и ее рассказ о веках в заточении. Мне мерещился момент ее наказания и жизнь, которую она наблюдала, не имея возможности принять в ней участие. У меня все крутились в голове слова архангела, что пленил ее: “люди больше не слышат наших речей, они стали слишком своевольны и эгоистичны”.
Меня словно ударило молнией, внезапно все стало ясно как белый день. Я закрыл глаза, представляя ее перед собой и произнес:
— Айя, прости, я эгоист, все время думаю лишь о себе, о своей боли. Этого больше не будет. Я буду жить и видеть жизнь в других, я буду видеть ее во всем, как ты того хотела. Не знаю где ты сейчас и что с тобой, но ты можешь смотреть моими глазами. Я покажу тебе тот мир, который ты не могла видеть из каменных оков. Я покажу тебе свободу, сострадание, благодарность, принятие, любовь — все прекрасные краски этой вселенной. Я оживлю для тебя все картины, все статуи, все горы и деревья, поля и водоемы. Смотри моими глазами, обещаю, они будут видеть жизнь во всем.
Завершив свой монолог, я выдохнул, мне было легко и спокойно.
Когда подошло время собираться, я надел костюм, выбранный Паоло, он действительно отлично сидел на мне. Открыв дверь, я увидел экипаж, из которого с улыбкой от уха до уха мне махал мой дорогой друг.
— Готов к звездному часу? Я позаботился, чтобы твою работу разместили в лучшем месте.
Я улыбнулся, приплясывая запрыгнул в экипаж и искренне обнял Паоло:
—Спасибо, мой друг! Ты подарил мне величайшее сокровище, о котором я и не мечтал!
Паоло растрогался, крикнул кучеру трогать и мы двинулись в здание старого театра.
Глава 12
Народу было невпроворот: зрители, пресса, искусствоведы, художники. Все они хаотично двигались между экспонатами в деталях изучая их.
Мой ангел стоял в самом центре зала. Увидев его я совсем не узнал в нем Айю. Скульптура была прекрасна, но это была не она.
Толпа слегка расступилась, когда синьор Руссо в сопровождении супруги вошел в зал. Он вальяжно расхаживал между рядами с интересом рассматривая работы мастеров. Подойдя к моей статуе он остановился. По его лицу пробежал целый ряд эмоций: изумление, радость, страх и благоговение. Он повернулся к супруге и сказал:
— Это она! — поймав такой же удивленный взгляд жены и будто безмолвно с ней о чем-то договорившись, он громко спросил — Кто автор этой скульптуры?
Я вышел из толпы:
— Добрый день, сеньор Руссо, сеньора, это работа моя.
— Кем вы вдохновлялись на эту работу? Это реальный человек? — поинтересовался он.
— Жизнью — мой ответ показался слишком кратким для окружающих, но для меня в нем была единственная истина, к моему удивлению, взгляд Руссо говорил о том, что он разделяет мои чувства.
— Должен признаться, что я уже видел этот образ. — заговорил он — Сегодня ночью мне снился сон. В нем ангел сказал мне, чтобы я выбрал победителем того, в чьей работе я увижу жизнь. Не поверите, но ангел выглядел точь-в-точь, как ваша скульптура. Синьор, окажите ли вы мне честь, став моим художником?
Глава 13
Вечером того дня я подписал контракт с сеньором Руссо. Он действительно оказался истинным ценителем искусства и очень чутким и добрым человеком. Работа на него продолжалась два года, за которые мы крепко сдружились.
В честь завершения благоустройства его дворца, Руссо закатил большое торжество. Они с паоло вовсю представляли меня своим состоятельным друзьям, говоря, что если дать мне свободу, то я из любого места сотворю музей.
Устав от шума и почестей, я решил немного прогуляться в саду. Вечер был прекрасный. Я гулял среди зеленых кустов и статуй, вырезанных мною. Они все были живыми для меня, я видел их танец в свете фонарей. Так шел я, пока не остановился у центральной фигуры, которой была статуя того самого ангела. Ангел все также был не похож на Айю, но почему-то сейчас смотря на статую я ощущал ее присутствие. Я обернулся, пытаясь понять, откуда это чувство и… Любимое лицо расплываясь в своей детской улыбки было прямо передо мной. Это была она, сомнений не было. Этот силуэт, тонкая ручка, протянутая ко мне на встречу, белые переплетенные волосы, как у сказочного эльфа и мягкий тонкий голосок:
— Здравствуй.