Даниил Крамер, джазовый и классический пианист, Народный артист России
Классика, джаз… Пианистом какого жанра Вы себя считаете?
Просто музыкантом. В тот момент, когда ты овладеваешь разными языками, если ты действительно овладеваешь, тебе становится все равно, на каком разговаривать. Нас же не удивляет, что часть романа «Война и мир» написана на французском языке, потому что это был естественный язык тех, кто тогда читал эти романы.
Для меня «разговаривать» на нескольких языках - норма. Играя классику, есть ритмические вещи, которые лучше звучат, если ты знаешь эстетику джаза. Играя джаз, есть вещи, которые лучше звучат, если ты знаешь эстетику классики и владеешь классическими приемами обработки звука, классическим туше. Вдруг обнаруживаешь, что, применяя это в джазовой музыке, ты начинаешь в результате говорить на своеобразном «эсперанто», состоящим из нескольких языков, — из языка Баха, Шуберта, Листа, Гершвина, Скотта Джоплина, Вэйна Шортера и других.
И если ты идешь по пути Булата Окуджавы — «каждый слышит, как он дышит», это органично и не вызывает никаких проблем. Ты просто так разговариваешь, ты так слышишь. Я жил в Харькове и вырос на суржике из украинской, русской и немножко еврейской речи. Моя мама, подчеркивая русско-еврейский суржик, в свое время говорила: «Ин кладовке аф дер полке штейт а банке мит варенье». Это как раз был харьковский суржиковский прикол, на котором разговаривала вся тогдашняя украинско-русско-еврейская диаспора, среди которой я вырос.
Есть стереотип, что джаз появился в Америке, что лучшие джазовые музыканты - американцы, а еще лучше черные…
Джаз как музыкальный стиль появился именно в Америке. А стереотипы были всегда. Бедный Моцарт никак не мог побороть стереотип, что лучшие оперные певцы — это итальянцы, и лучшая опера итальянская. И Бетховен не мог побороть этот стереотип. Но разве «Волшебная флейта» хуже любой оперы Верди? Ничем не хуже, просто она другая.
Но действительно, итальянцы природно предрасположены к пению. Я жил некоторое время в Италии недалеко от Вероны, и моя приятельница возила меня в местный пианобар. Так вот, итальянский пианобар - это место, где стоит рояль, на полках оперные клавиры, по несколько штук, чтобы каждый мог взять себе по клавиру, если хотят в несколько голосов спеть. Собираются там кассиры, рабочие, строители, бухгалтеры... Берут коктейль, садятся вокруг рояля, и пианист, который фантастически знает каждый голос из каждой оперы, готов наиграть все, в любой тональности: «Я хочу спеть арию Радамеса, мне не хватает второго голоса.» — «Сейчас я все сделаю, садись». И это маленькие деньги, ты обязан просто купить коктейль, заплатить крошечные деньги, и ты получаешь удовольствие.
Что касается этих стереотипов, мы с ними сталкиваемся непрерывно. Надо учесть, что часть американских музыкантов — это выходцы из Европы: Адам Макович, Ян Гарбарек и многие другие. Уже часть американского джаза совсем не американский. Это индийский, японский, китайский, африканский, то есть то, что мы называем американским джазом, будучи абсолютной губкой, впитало со всего мира.
Сейчас невозможно найти джазовую музыку, которая не впитала бы в себя что-то. Есть болгарский джаз, израильский джаз со странными полувосточными, полуеврейскими, полуевропейскими мотивами, которые свойственны Израилю.
Один из наиболее известных это Роберт Анчиполовский, знаменитый саксофонист, один из лучших исполнителей бибопа, которых я вообще когда-либо знал. Большая часть творчества Чика Кориа основана на испанской мелодике, испанской эстетике, очень много привнесено. Джаз сам по себе родился как синтез из африканских ритмов и европейских светских мелодий.
Хотя пока еще лидирует Америка, но, если в 1950-х годах этот отрыв был в 10 километров, то сегодня уже сравнимо. Европейские и российские музыканты вышли на вполне конкурентный уровень, причем это происходило на моих глазах. Я начинал карьеру, и к нам приезжали американские музыканты, мы на них смотрели настолько «снизу вверх», потому что видна была разница. В 1984-1985 годах Америка была мало достижима для нас по уровню. Сейчас мы на равных, особенно наше молодое поколение, энциклопедически образованные молодые музыканты. Часть из них получила еще и американское то ли консультативное, то ли прямое образование с Беркли, Берлином, и они совершенно на равных выступают.
Мое личное мнение - американцы очень любят и очень уважают тех джазовых музыкантов, которые не идут по американскому пути, и это правильно. Я в свое время сказал себе, и говорил своим ученикам — никогда не вешай на себя табличку «я второй».
Тяжёлое знакомство с джазом
Это и не был джаз. Японский оркестр Sharps&Flats. На пластинке было написано слово «Джаз», и я, будучи советским мальчиком, знал: написанному - верить. А там на самом деле жалкая копия оркестра Поля Мориа, эстрадные мелодии того времени, и я решил, что это джаз.
Причин интереса к джазу было две. Во-первых, «облом» на конкурсе Чайковского. Отборы на этот конкурс - большой цирк. Был 1982 год, я к нему долго готовился. Меня на первом же туре сломали. Было несколько пересчетов баллов, и при первом пересчете баллов я был первым, но первым меня нельзя было допускать. Пропускалось 12 на второй тур, и меня сделали тринадцатым. Даже не скрывали: «Ну ты понимаешь, что тебя нельзя пускать». И у меня возникла не ненависть, я бы это назвал презрением, к тогдашним подпольным интригам классического мира, которые могли запросто сломать тебе судьбу, даже не думая об этом. И я понял, что я в таком мире жить не хотел бы. Я когда представил себе, что я начинаю в этом котле варится, быть таким же в этом интрижном мире — меня это не привлекало.
А вторая причина – к тому времени я уже познакомился с тогдашним московским джазовым миром.
Я ещё ничего не умел делать. Но я тогда этого не знал, и нос был слегка задран в результате моих «классических» успехов. Джазовые люди суровы и правдивы, они мне мой нос быстро опустили. Тогда был небольшой джазовый центр в ДК медиков около консерватории. Я туда пришел и решил блеснуть, сказал: «Я хочу научиться джазу, посмотрите, что я умею», — и начал играть какой-то рэгтайм.
Мне рассказали, что я умею, на понятном языке, и я был слегка ошарашен. Второй, кто мне рассказал обо всём, что я умею, и где он это видел, был Леонид Чижик.
Но мне это говорили, не выкидывая меня, а говорили в лицо, обосновывая, показывая, как надо. Вот суровый и правдивый мир, который не делает тебе экивоков, что ты уже лауреат каких-то конкурсов и восходящая звезда, а говорят — ты восходящая звезда тогда, когда мы тебя признаем и ты будешь уметь играть.
И я долго этого добивался. Признание пришло со стороны профессионального джазового мира гораздо позже, потому что я очень долго переходил из классики в джаз, а джаз — это суровый и правдивый мир, во всяком случае тогдашний.
Можно научиться играть джаз, или все-таки должны быть задатки?
Научить и я могу. Можно научиться играть классику? Научиться можно, но будете ли вы Рихтером? Я вас научу играть джаз, будете ли вы Чиком Кориа? Научу играть джаз даже полную бездарность, и он будет играть, как полная бездарность, но он будет играть джаз.
Работая в консерватории, я открыл в 1994 году факультативный класс джазовой импровизации. На лауреатах классических конкурсов я начал создавать методологию, предназначенную на 99 процентов для классических музыкантов, как научить их играть джаз, постигнуть джазовую ритмику, джазовую эстетику, как объяснить им понятными классическими словами, что такое джазовая альтерация, джазовая аккордика и все прочее.
Самые «джазовые» классические композиторы
Бах, Моцарт, Шопен. Моцарт в меньшей степени. Но, на самом деле, гораздо больше композиторов. Есть целая программа у Леонида Чижика на основе Чайковского. Тем не менее, я бы Баха и Шопена в плане «джазовости» и «благодарности» джазовых обработок поставил на первое место.
Бах - это самый благодарный материал. Почему многие джазовые музыканты считают Баха первым джазменом? Потому, что он обладает понятием драйва, то есть неостановимый ритмический поток, это то, что называется драйвом. Это не значит, что весь Бах такой, но свойство баховской ритмики, неостановимый ритмический поток — это то, что роднит его с джазовой ритмикой.
Но это не главное свойство джазовой ритмики, у нее несколько главных свойств, в том числе свинг, его у Баха нет. Свинг — это чисто ритмическое джазовое свойство. Бах по роду своего импровизационного мышления, развития импровизационного материала, по благодарности к импровизации, практически любая баховская мелодия так и создана, как тема для импровизации, это то, что роднит его с джазовой эстетикой. Поэтому многие музыканты считают Баха первым джазменом.
Но если говорить о свойствах джаза, то любая народная музыка обладает джазовыми свойствами, это тема с импровизациями, в классике называется тема с вариациями. Но в джазе и в любой народной музыке это тема с импровизациями, и это одно из главных свойств джаза. Любая — русская, болгарская, румынская, немецкая, какая угодно — это тема с импровизациями.
Самое авантюрное выступление
Авантюр у меня на сцене до фига.
Давнишняя история. В 1990-е были звуковые дорожки «Московского комсомольца», вёл их Павел Гусев, главный редактор. На открытой сцене иногда стояли кабинетные рояли, и Павел приглашал меня. На одной из таких «дорожек» задавались импровизации на тему «из публики».
Прислали десятка полтора этих записок. Павел смотрит на меня лукавым взором и читает следующую тему — вы выходите на сцену, открываете крышку рояля, обнаруживаете, что клавиш нет. Вот это и сыграйте.
Я взял эту записку, причем, если вы спросите, как музыкант соображает в этот момент, я вам не скажу - понятия не имею. Я вышел на сцену, поклонился, народ балдеет, приготовил стул, рояль закрытый. Открываю, делаю вид, что клавиш нет, играть не на чем. Открыл крышку и начал играть на струнах, стучать по роялю.
Половина моей карьеры и того, что я делал на сцене, это чистой воды авантюра. Когда я после 15 лет отсутствия в классике вернулся с 22-м концертом Моцарта, техничным, трудным, это была чистой воды авантюра, с этого момента у меня начали седеть усы, потому что в таком ужасе, в котором я вышел с оркестром тогда на сцену…
Для чего Вы это сделали?
Вот этот вопрос я задавал себе пару сотен раз — зачем ты это делаешь, у тебя что, мало джазовых концертов? Дело в том, что это адреналин. Когда первый ужас проходит, и ты начинаешь чувствовать, как ты вместе с сотней людей работаешь, как единый организм, Вот этот кайф, когда звучание оркестра, я даже не выдержал и продирижировал оркестром, я хотел это испытать. Этот адреналин мало с чем сравним.
Понимаете, это совершенно несравнимые ощущения, джазовый концерт — это одно, а классический концерт — совершенно другое, это как борщ с компотом, я бы даже не сравнивал, что лучше.
В свое время, когда я только познакомился с настоящим джазом, будучи влюбленным в классику, у меня было такое ощущение, как у Ильфа и Петрова, когда Бендер с компанией в канаве сидят, а автопробег мимо несется. И там есть такая фраза, которая у меня в этот момент зажглась в мозгу — жизнь, гудя клаксонами и сверкая лакированными крыльями, проносилась мимо.
И это было настолько точное ощущение, при этом я твердо понимал, что классика ничем не хуже, но я не хочу, чтобы это проносилось мимо. Но это не так легко. Дилетантом быть не хочется, и если ты не умеешь профессионально что-то одно делать, то ты будешь распыляться здесь, распыляться тут, и ничего не выйдет. Поэтому я сразу понял мысль моего педагога: «Я понимаю, что ты будешь заниматься джазом, но ты закончишь как классический музыкант». И он сказал фразу, которая сбылась через много лет: «Но ты никогда не бросишь классику», — и оказался прав на 100 процентов.