Почему Семен Тихонов в письмах называет свою жену не Клава, а Клаву́? Почему он обращается к ней «нылы» — дочка? Об этом мы беседуем с доктором филологических наук Татьяной Григорьевной Владыкиной.
«Здравствуй, дорогая Клаву!» – так, первой строчкой из фронтовых писем Семена Тихонова своей жене, мы назвали наш проект. И скоро посыпались вопросы, в основном, конечно, от тех, кто не знаком с особенностями удмуртского языка: почему Клаву́, а не Клава? И еще один вопрос возник у тех, кто сейчас слушает письма Семена Тихонова в исполнении Алексея Лекомцева на нашей страничке. Почему Семен Иванович называет свою жену «нылы», что в переводе с удмуртского буквально «доченька моя» «девочка», «дочка»? Чтобы расставить все точки над «i», мы обратились к эксперту – известному удмуртскому фольклористу, доктору филологических наук и большому другу всех наших проектов Татьяне Григорьевне Владыкиной, которая всегда приходит на помощь в решении сложных лингвистических проблем.
– Татьяна Григорьевна, «Здравствуй, дорогая Клаву!» – так говорим мы и привычно ставим ударение в имени Клаву на первый слог, точно так же, как и в русском имени Клава. Но, оказывается, в удмуртском языке и ударение совсем другое: Клаву́!
– Клаву́ – это типично удмуртское уменьшительно-ласкательное обращение. Так, с лаской, Семен Тихонов обращается к своей жене. В центральных и южных районах Удмуртии мы часто можем услышать: Нади́, Коли́… Меня, например, моя двоюродная сестра называла Таню́. То есть это форма обращения к человеку, которого любишь, считаешь очень близким. Нет у нас, может быть, каких-то ярко выраженных внешних проявлений ласки, но они есть на уровне языка. Не Танечка, не Клавочка, а именно Клаву́ и, кстати, Клаши́.
– В письмах, написанных на удмуртском языке, Семен Тихонов называет свою жену именно Клаши́. В одном из них он шутливо пишет: «А может быть, мне разрешишь по-прежнему просто звать Клавиком, а еще лучше по-своему, Клаши́».
– Клаши́ – это более удмуртский вариант, где-то он более распространен. Раньше даже чаще встречалось Гладя́. Такая форма обращений среди удмуртов – Клаву́, Клаши́, Глаши́, Гладя́ – была типичной в 30–50-ые годы прошлого века.
– И смутившее наших подписчиков обращение к своей жене «нылы», которое мы видим почти в каждом письме. «Ведь нылы – так обращаются к дочери», – написала нам одна из читательниц.
– Да, «нылы» – это как раз доченька. «Моя дочка», очень ласково. У нас ко всем маленьким девочкам обращаются «нылы», или «пие» – сынок, сыночек – к мальчикам. Это такое ласковое обращение. И если жена младше мужа, ничего удивительного, что мужчина так к ней обращается. Кроме того, он ведь мог привносить еще и другой смысл: «моя девочка». Дело в том, что люди привыкли видеть в словах только одно значение, самое близкое и конкретное, понятное. Потому в интерпретациях они часто не могут прийти к многозначности. Часто отношение к смыслу слова – очень конкретное, вне контекста и многозначности. Если так написано – значит, именно так. И не рассматривается ни контекст, ни общее мировоззрение, ни конкретное отношение Семена Тихонова к своей жене.
– Клавдия Никифоровна была действительно младше мужа на четыре года…
– И, раз она была младше, он уже и относится к ней, чувствуя себя более взрослым. Это видно и по его поучениям, назиданиям в письмах – что надо учиться, работать над ошибками… Он ее воспитывает, воспринимая себя не просто мужем, но главой семьи, старшим другом. Мне кажется, в этом смысл.
– Сейчас мы готовим письма Семена Тихонова к публикации в каталоге проекта. И, перечитывая их в очередной раз, не перестаешь поражаться и стилю, и лексике, и сдержанности, и при этом какой-то внутренней экспрессии. Как многое ему удавалось сказать и между строк!
– Видимо, он был очень деликатным человеком. И не только образование дает ему такую возможность, привносит эти стилистические и душевные нюансы, которые так выражаются в письмах. Он был довольно-таки интересным человеком и ощущал мир иначе, чем просто деревенский житель, крестьянин. Можно сделать настоящий психоанализ по этим письмам.
– Еще удивляешься: их писал молодой человек, которому было 27-28 лет. В то время как часто возникает ощущение, что они написаны по крайней мере 35-летним мужчиной.
– Очевидно, что люди того поколения «вмещали» в свой возраст гораздо больший объём жизни и знаний! Они были гораздо выше своих лет, они были взрослее.
– В своих удмуртских письмах он подписывается ««тынад Сеняед»…
– Обратите внимание: не Сеню… не Сенюед, что могло быть переведено «твой Сенечка». Его отношение по-мужски более сдержанное. Но удмуртский язык при этом очень тонко дает ему возможность выразить отношение к жене. Буквально это можно перевести только как «твой Сеня». Но по-удмуртски в таком случае это должно было выглядеть так: «Сеняед». Мы же видим другое. В удмуртском идет двойная притяжательность. Тынад – это «твой», но суффикс «-ед» – тоже притяжательный, то есть двойное обозначение притяжательности конкретно «к тебе». Так что получается, что он – «дважды твой»! Такие тонкие смысловые нюансы есть в удмуртском языке, может быть, не очень бросающиеся в глаза, но вызывающие вопросы у тех, кто не владеет удмуртским и пытается понять… Эти нюансы довольно интересны. И в этом особенность удмуртского языка по сравнению с русским.
Беседовала Светлана Мальцева.
Проект SEP COMMUNITY реализуется АНО KAMA records, победителем конкурса на поддержку Центров социальных инноваций в сфере культуры программы «Эффективная филантропия» Благотворительного фонда Владимира Потанина.
Проект «Здравствуй, дорогая Клаву!» реализуется при поддержке Фонда президентских грантов.
#SepCommunity #ArtSep #Сеп #KAMArecords #Удмуртия #СделаноВУдмуртии #КультураУдмуртии #ИгринскийРайон #Эграёрос #ФондПотанина #эффективнаяфилантропия #НКО #ФондПрезидентскихГрантов