Евгений Соколов. Открытка 1917 года с карикатурой на социалистку-революционерку
6 июля 1918 года в Москве вспыхнуло восстание левых эсеров. Называли их ещё «скифами русской революции», по названию известного стихотворения Александра Блока, который очень симпатизировал этой партии (и, кстати, именно в её газете «Знамя труда» опубликовал свою знаменитую поэму «Двенадцать»). Восстание потерпело поражение, хотя в какой-то момент судьба революции висела на волоске...
Буржуазная либеральная пресса, ещё выходившая в те дни, со злорадством наблюдала, как две главные партии Октября перессорились между собой и принялись друг в друга палить из пушек. И даже потирала руки по поводу того, как круто большевики «вышибли» левоэсеров...
Некоторые правые издания просто издевались на проигравшими. Например, московская газета «Грубиян» помещала такую шутку:
«— Вы продаете рысака? А хорошо он бегает?
— Лучше любого левого эсера!»
Более развёрнуто позиция кадетских публицистов отражена в фельетоне Аркадия Аверченко в газете «Эра» за 11 июля. Кстати, прослеживается некоторая зеркальная симметрия дней тогдашних и дней сегодняшних. Тогда посредством вооружённых мятежей разбирались между собой революционеры. Сейчас это делают реакционеры. Г-н Аверченко был далеко не во всём справедлив в своём фельетоне, но приложите его к сегодняшним реалиям — и совпадёт, пожалуй, ничуть не меньше, чем тогда...
Вот текст фельетона:
Мещане во дворянстве
«Хотите слышать откровение в грозе и буре? Вот оно: самая мещанская, самая глубоко-провинциальная партия - это партия большевиков.
Факты? Вот:
Ещё так недавно все мы ласково и умилённо любовались на тесную неразрывную дружбу большевиков с левыми эс-эрами:
Два голубя, как два родные брата жили,
Друг без друга она не ели и не пили...
Казалось — нет на свете такой сокрушительной силы, которая разъединила бы эти два спаянные восторженной любовью сердца.
Это была любовь Ромео и Джульеты.
Мужское начало — большевики — Ромео, женское начало, начало подчиняющееся — левые эс-эры — Джульета.
Кадр из советского художественного фильма «6 июля» (1968 год). Спиридонова с соратниками и Ленин
Но однажды случилась совсем тривиальная история: Ромео зашёл в спальню своей Джульеты и обнаружил там под кроватью белогвардейца.
Измена... Мало ли жён изменяют своим мужьям.
Вот тут-то и начинает делаться интересной психология мужа...
Один сорт мужей убивает изменницу и нарушителя святости очага, а потом стреляет себе в лоб.
Другой сорт — убивает только осквернителя очага, а изменницу прощает.
Третий сорт — вкладывает руки изменницы в руку осквернителя, а сам, обливаясь слезами, медленно удаляется, стремясь к гордому одиночеству...
А есть и четвёртый сорт мужей, к сожалению самый распространённый: поймав возлюбленного, такой муж долго и упорно колотит его по чему попало. Даёт пару затрещин неверной жене, выбрасывает её вещи на улицу, а потом идёт по знакомым и начинает честить неверную жену последними словами:
— Действительно! Надо было мне жениться на этой развратной дряни, давать ей моё честное имя!.. Послал мне Бог сокровище, нечего сказать: глупа, лжива и первому встречному готова на шею повеситься. У нее и родственники такие же, а брат едва ли не скупщик краденного!..
Все слушают с наружным сочувствием, а про себя думают:
— Голубчик! А где же ты раньше-то был? Чего ты раньше молчал?
— А я ей, знаете, доверял, деньги на её имя в банк положил, ключи от всех шкафов дал. Надо проверить, небось, разворовала всё.
Ну, по совести: разве большевики теперь не напоминают этого обманутого мужа: то левые эс-эры были для них, как самая любимая жена, а теперь советские публицисты честят изменницу самыми предпоследними словами:
— «Левые эс-эры, это партия политических мальчишек, партия безответственных политиканов и авантюристов».
Да ведь друзьями же были!
— «Левые эс-эры, — партия политических ничтожеств безо всяких корней и почвы в стране. И если они чем и держались, так это большевиками».
А хлеб-то — соль делили вместе?
А большевик Дзержинский прямо заявил:
— Левые эс-эры до начала сражения храбрились, но после первых же двух выстрелов с нашей стороны все побежали.
Муж с горькой улыбкой рассказывает о событиях в спальне:
— Любовничек-то после первой же плюхи сбежал, а она на колени и давай хныкать — никогда, мол, не буду — струсила, подлая, испугалась, голое ничтожество.
Дорогой мой! О ком вы так говорите? О родной жене вы так говорите, с которой делили горе и радость.
Аркадий Аверченко. 1913 год
Есть люди, которые, как будто, и умеют дружить и умеют быть верными друзьями.
Но пусть такой человек узнает, что друг ему изменяет, предал его — Боже, сколько ушатов мутной жижи прольётся на голову изменившего друга...
Однажды, когда я жил в провинции, квартирная хозяйка пригласила меня пить чай.
Разговорились.
— А кто живёт в этих двух комнатах?
— Мать с дочерью. Замечательные люди! Я их люблю, как своих... Благородные, деликатные - слова от них неприятного не услышишь.
— Ну, положим, — неосторожно возразил я, — вчера я сам слышал, как мать говорила дочери, что вы даёте им обеды на прогорклом масле.
Глаза хозяйки, толстой харьковской мещанки, блеснули зловеще и грозно:
— Она это сказала? Она это смела сказать?! Да где она видела хорошее масло, дрянь паршивая, спросите вы её. Сама-то с мужем за полком по ж*довским местечкам таскалась, а дочка... да, впрочем, дочку кавалеры иногда по кабакам возят — так не там ли она свои вкусы усовершенствовала. Ах, и что это за дряни теперь люди пошли!.. Она у меня то утюга клянчит, то чаю щепотку, то чёрта, то дьявола — ни в чём отказу, а теперь ей, извольте видеть, масло моё горькое! Давно она мне казалась подозрительной, эта зловонная семейка!!.
* * *
Не мне учить большевиков, но хотелось бы видеть у правящей партии больше достоинства и джентльменства, которое у настоящих людей проявляется только при тяжёлых условиях.
Изменила любимая? Ну, арестуй кого следует, разоружи, расстреляй даже, если твоё оскорблённое сердце крови жаждет... Но не кричи на всех перекрёстках, что партия эс-эров — партия наглых мальчишек, верхоглядов, политических лгунов и безответственных авантюристов, не имеющих корней в истории.
Не говори этого, ибо ты делил с ней девять месяцев политическое ложе.
Мещанство неприглядно в политике ещё больше, чем в частной жизни, и Ромео перестаёт быть Ромео, когда он кричит по адресу изменницы Джульеты:
— Эта лживая грязнуха со всяким солдатом способна мне изменить! И семья её вся такая, чтоб ей в тюрьме сгнить! А если есть тётка, то чтоб и тётке............»
Вот ещё заметки из либерального журнала «Новый сатирикон», связанные с восстанием левых эсеров:
* Борис Мирский (1892—1955) — околокадетский публицист, юрист и историк.