Отзыв на статью про левых. Вторая попытка.
После того, как мною был написан первый отзыв на статью с сайта Дхарма1937 «Красный шахид» носящую название «Левые. Почему вас не любим.» (снятую с публичной выдачи, поскольку я решил написать этот отзыв, более полно раскрывающий нашу позицию — позицию нашей группы) я вступил в дискуссию с представителями группы Дхарма1937, во время которой товарищи из Дхармы разъяснили свою позицию. Из беседы с ними выяснилось, что товарищи употребляют термин «левые» не совсем в обычном смысле этого слова. Тут, вероятно, накладывает свой отпечаток их некогда коренное отношение к ныне запрещенной в России партии Эдуарда Лимонова — национал большевикам.
Товарищи из Дхармы, правда, в другой статье, размещенной на их сайте - «Без корней нет дерева. Без преемственности нет революционеров» утверждают о том, что они являются преемниками НБП. Материалы размещенные на сайте также подтверждают это утверждение. Я не стану выражать свое отношение к покойному ныне Лимонову и его запрещенной в России партии национал-большевиков, тем более, что такая партия более не существует, а ее члены в большей степени разбрелись по различным другим организациям, но хотел бы заметить, что терминология о преемственности, попытка «найти корни», не вполне уместны в марксистском дискурсе.
Преемственность возникает в результате диалектического отрицание предыдущего с удержанием — снятие. Преемственность собственно — это то, что осталось в удержании, после снятия.
Говоря о преемственности какой-то организации другой организации, следует уточнять преемственность каким свойствам снятой организации мы имеем в виду. Преемственность политических организаций, определяющая их позицию является идеология этих организаций. Является ли НБП носителем марксизма, как идеологии? Нет. Является ли НБП промежуточным этапом становления марксизма, как идеологии? Нет. Марксизм существует задолго до НБП и НБП не оказывает на марксизм, как на идеологию сколько нибудь видимого влияния. Может ли, в таком случае некая группа считать, что она пришла к марксизму в результате отрицания с удержанием — снятия, идеологии НБП. Очевидно, что невозможно оставить в удержании после снятия то, чего не было изначально.
Может быть, товарищи из Дхармы имели в виду, что являются преемниками НБП, используя методы борьбы принятые в НБП? Тоже нет: марксизм отрицает индивидуальные акции, индивидуальный террор, вообще любую индивидуальщину в худшем смысле этого слова. Инициативу, да, поощряет. А индивидуальщину - нет. Марксизм, будучи наивысшим проявлением гуманизма, не призывает к войне. Вовсе не по марксистки восклицать: «Предъява, разборка и война — дело весёлых, злых и сильных. Выживает сильнейший.». НО марксисты при этом готовы к тому, чтобы защищать дело революции, в том числе и с оружием в руках. Не экспортировать революцию, а защищать ее.
Что остается? Вероятно, остается то, что кто-то из Дхармы пришел в марксизм из самой НБП. Тут получается не преемственность, как таковая, а историческая последовательность не связанных необходимостью (необходимость здесь используется в философском смысле) событий.
Казалось бы, с товарищами «все ясно». Не марксизм, а левачество. Левый уклонизм. Но я заговорил о преемственности — теме вовсе из другой статьи Дхармы, неспроста. Преемственность в данном случае — это то, что, вероятно, многие из товарищей вышли исторически из рядов, либо самой НБП, либо людей близких к этой, новонечаевской, если не зубатовской по своей сути организации. Во всяком случае, они воспринимают себя преемниками борцов, в том виде, как они пока понимают борьбу исходя из некого «опыта» НБП. Парадигмы Дугина о смыкании политического спектра, слиянии ультраправых и ультралевых пока сильны в их сознании. Но это выветрится путем обретения настоящего опыта борьбы.
Да ультралевые - это совсем не марксистский подход, но в настоящее время, когда мы не вошли еще даже в стадию кружковщины, это вполне возможные наши попутчики, союзники, а возможно в дальнейшем и товарищи по борьбе (после того, как они отбросят приставку «ультра» и перестанут называть левыми кого-попало, конечно).
Поэтому, невзирая на откровенно хамский тон по отношению к читателям, оскорбляющий прежде всего авторов статьи - диалектика однако - невзирая на очевидные расхождения в методах (расхождения серьезные, но в настоящий момент вхождения в кружковщину не особо проявляемые и вероятно, имеющие шанс на искоренение) мы смотрим на целый ряд вопросов рассматриваемых в разбираемой статье похоже, если не одинаково. Это, естественно не относится ко всем поднимаемым в статье вопросам. Например у нас крайне разные взгляды на угадываемую по описанию штампов бытового восприятия, интеллигенцию. Естественно, мы не близки и в высокомерном отношении к людям — видимо наследию ницшеанских заходов Лимонова и Дугина. Но мы полагаем, что большего врага после буржуев, чем врага рядящегося в марксистские, коммунистические, левые одежки и при этом стоящего на меньшевистских, охранительских, ревизионистских, эволюционных политических позициях у коммунистического движения нет.
Итак. Статья начинается с негативного отношения автора к людям, идентифицирующим себя, как «левые». Я не стану приводить цитаты этому, поскольку несогласен с тем, что не публичные, натуралистические описания, используемые автором правомочны для общения с читателями. Но смысл таков: часто люди, заявляющие, что они придерживаются левых взглядов не готовы бороться, у них нет общей выдержанной позиции. Неготовность борьбы у таких людей зачастую сопровождается дополнительно отрицанием такой важной системы, как диктатура пролетариата. Они более - «клуб по интересам», тусовка, чем борцы-революционеры.
С этими утверждениями сложно не согласиться: да, действительно такие люди есть. Действительно, спектр движений и людей заявляющих свои левые позиции довольно пестр. Не многие из левых действительно признают необходимость диктатуры пролетариата (некоторые даже не совсем понимают, что это такое). Многие стоят на охранительских позициях. Огромное число левых отрицают революционный путь, призывая к эволюционному, заведомо, как понимают ортодоксальные марксисты, не могущий привести к победе над капитализмом. Есть немало левых, стремящихся вовсе не к построению коммунизма, а к неким «моделям скандинавского социализма» - варианту реакционного, или буржуазного социализма, описанного еще в Манифесте Коммунистической партии (причем, некоторые активисты левого движения со стажем, даже не слышали про реакционный социализм!).
Верно, что уклонисты и ревизионисты, оппортунисты в настоящее время есть. Их много. Гораздо больше в настоящее время, чем настоящих коммунистов. Также верно, что в члены своих организаций таких людей принимать нельзя. Работать с ними, чаще всего, весьма и весьма трудная задача.
И тут возникает то, из-за чего я вынужден был начать отзыв о статье с реплики о другой статье на сайте Дхармы1937: преемственность. В данном случае, преемственность нетерпимости, но вовсе не коммунистическая нетерпимость к угнетению трудящихся, не коммунистическая нетерпимость к врагам партии и революции (какая уж тут нетерпимость к партии, когда еще никакой партии нет, нам нужно развивать и образовывать совершенно разных людей до уровня, который им позволил бы такую партию только начинать строить, а про революцию пока и заикаться несвоевременно?), а к тем, кто не достиг того понимания общественных процессов, которое требуется для дальнейшего их участия в строительстве по настоящему левого движения.
Кстати, из переписки с товарищами из Дхармы1937, я узнал, что «левыми», вынесенными в заголовок статьи, они называют, как я определил, социал-шовинистов: людей, которые на словах марксисты, а на деле, кто угодно, но не марксисты. Они только прикрываются марксизмом. И да, таких людей мы вместе с товарищами из Дхармы1937, не любим. Точнее — не людей, а их проповедуемые ими идеи, их идеологию. Но тут нужно понимать, что многие из участников того, что нынче по иронии истории называют «левыми», вовсе не имеют никакой идеологической основы. Они — дети времен: кивалы, соглашатели, тусовка, исполнители. Среди них, как и в любой тусовке, есть «олды» - т. н. «старшие товарищи», обладающие в их группах авторитетом. Есть приспособленцы. Есть, конечно, откровенные враги.
Есть не высокого ума страдатели, ностальгирующие по тем временам, когда они жили в СССР и им было хорошо. Не то, что социализм — это хорошо. Не то, что власть Советам — это хорошо, а им лично тогда было хорошо, а социализм там, или империя — не важно. Есть те, кто страдает по жесткой руке, вроде «Сталина на вас нет!».
Но есть и такие, кто однажды проснулся ото сна, понял, что капитализм — это очень плохо и кинулся искать коммунистов. И находит. Но только не коммунистов, а Зюгановцев, Тюлькинцев, Лимоновцев, Платошкинцев и прочий сброд: нас-то он на фоне крррррасных ррречистых олухов сразу приметить не может. И он (или она) вливается в ряды Zамунистов. В течении какого-то времени он не понимая сути, полагает, что старшие товарищи мудрее и прозорливее его. Он учится у этих старших товарищей, считая, что учится марксизму, а на самом деле — оппортунизму, соглашательству, вождизму.
Хорошо, если товарищ сам сумеет разобраться в предмете своих заблуждений. Увидеть, что борьба за кандидатсво на выборах не имеет ничего общего с революционным движением. Что поддержка нынешнего «патриотизма» - это измена классовым интересам. Понять, что завывания маститых старцев о том, что «Россия исчерпала лимиты на революции» - это не новые откровения в марксизме, а старый, замшелый меньшевизм в красной обертке. Хорошо, если товарищ начнет взбрыкивать и бунтовать против насаждаемой в т. н. «коммунистической» партии буржуазной идиологемы. Но и тогда, весьма вероятно, его просто погонят из рядов «коммунистической» партии и он вновь вынужден погрузиться в тревожный сон отчаяния, или построят и заставят его признать свою неправоту. Массой задавят.
Я был свидетелем, когда целый райком вышел из состава одной из партии. Они были несогласны с курсом, назначаемым вождем этой партии. Они были несогласны с не коммунистическими действиями партии в целом. Они протестовали против нарушения принципов дем. централизма. Он договорились с товарищами из других райкомов о том, что на ближайшем съезде вынесут недоверие ЦК и вождю. И они попытались выступить на этом съезде, но остальные их товарищи по партии в самый последний момент не решились поддержать эту инициативу. И вместо отставки ЦК, вместо отставки вождя, вместо смены курса, эта партия потеряла целый райком. Но ладно, партия. Партии по настоящему большевистской пока нет. Товарищи из этого райкома, повстречавшись по инерции еще месяц-другой, осели в своих норках. Кружок не создали. Спят, или гуманитаркой банкуют….
Тут, конечно, можно сказать: правильно говорится в разбираемой статье. Если бы товарищи из этого райкома не вошли в партию, оппортунистическую по своей сути, если бы не связались с тем, кого в статье «левыми», то сколько бойцов бы не потерял пролетарский отряд!
Но если следовать логике разбираемой статьи, то все члены этой партии — ревизионисты, презренные «левые», включая и «взбрыкнувших» товарищей? А может быть нет? Может быть, сознание, коммунистическое сознание, просыпается у людей не моментально, не одновременно? У одних оно уже на уровне, когда видны «косяки» партийных бонз и они готовы с этими бонзами вести решительный бой, другие — видят уже «косяки», но бороться еще не готовы, третьи — уверены, что партия их куда надо ведет. А в следующий момент, те кто не был готов к борьбе — созревают, те кто не видел «косяков», начинают их замечать. И мы таких левых куда запишем? Мы их тоже не любить должны?
Товарищи проснулись, огляделись и увидели партию, с виду — коммунистическую. Поняли через некоторое время, что обманулись в ее коммунистичности. Но поскольку до сознательности настоящих коммунистов еще не дозрели, то предприняли такой бунт, который был заранее обречен на провал. И после этого, разуверившись во всех левых движениях, ушли в тень. Не случилось им узнать о, например, действующем нашем кружке. Не случилось им понять, что товарищи из других райкомов пока недозрели ни до чего, кроме риторики. Не случилось им понять, наконец, что объективные условия для активных действий пока не возникли, а потому, сознание даже самых активных членов левого движения пробуждается крайне медленно. Тоже самое происходит и с классом. Изменятся условия — изменится и готовность к активной борьбе. Тем более, что у нас эта активность проявленная в 2014 году, под действием реакции, под действием восприятия многих товарищей, что «нас обманули», «наши не пришли» в то время, когда происходил описанный бунт райкома, была на минимуме. Но это не повод для того, чтоб сложить ручки и уйти в мещанский быт. Это повод для переоценки своих действий, время для интенсивного обучения себя и своих товарищей. Время для подготовки к дальнейшей борьбе.
Диалектика развития действует всегда. Например, в 1905 году в партии большевиков было
14 тысяч человек. Остальные граждане РИ тихо спали. Кто просто был вне политики, а кто-то был в числе Эсеров, кто-то в Эсдеках, кто-то в анархистах, кто в кадетах, а кто-то в монархистах-черносотенцах. Царские высшие офицеры — в составе Государства Российского. Те самые высшие офицеры, что в дальнейшем вошли в штабы РККА и руководили Красной Армией. Бить бы их по голове томиком Ленина, ан нет. Ленин же не бил, а напротив, начиная с апреля 1917 года — разъяснял, объяснял, доказывал. Доказывать ему пришлось даже своим товарищам большевикам: Апрельские тезисы Ленина вначале не поддержали даже члены ЦК РСДРП(б), за исключением пары человек. В итоге: в июле численность РСДРП(б) превысила 240 тысяч человек. Проснулись? - Проснулись. Разбудил? - Разбудил. Не мордобоем, заметьте, в отличие от Корнилова. Словом и делом.
Каким же словом будил массы Ленин? Разве таким? -
«Сознательный рабочий — это человек восстания, сильный человек, человек банды, в том смысле, в котором это слово употребимо у нас со времён польского восстания 1863 года. Бездомный бродяга и бомж — это совсем не одно и то же. Бомж — это человек, капитулирующий перед жизнью. У него, быть может, есть дом, но он не находит в себе духа и сил войти в него, он один. Его собутыльники — это не банда, они не соратники.».
Мы знаем, что нет. Но также мы знаем, что идеи высказываемые в статье — это проф деформация людей, вероятно, покинувших НБП и ставших на путь исправления — перешедших к марксизму. И не беда, что они-то покинули НБП, а НБП некоторых из них пока не до конца покинула. Но это не важно: всякие левацкие завороты будут постепенно преодолеваться, по мере воздействия объективных обстоятельств и накопления опыта борьбы, как преодолевались они среди народников. Тут помогут и кружки аля Плехановских, и новые методы общения, и исторические объективные факторы.
Мы понимаем, что хотелось бы, что бы все стали в одночасье марксистами, революционерами, большевиками. Хотелось бы избежать рутины непродуктивной с виду, не имеющей видимой отдачи, не сопряженной с героикой возни с какими-то там, неправильными левыми.
Но увы, работа коммуниста не только скакать на коне с шашкой наголо, или сражаться в рукопашную с врагами революции. Если бы в этом заключалась основная наша работа — как легко бы было! На передке точно знаешь: там чужие, здесь — свои. Этот штурм мы просрали, будет следующий. На следующем — победим. Спасибо, что живой.
А коммунистическая работа иная. В ней нет пафоса, нет патетики. Не видны подчас результаты труда. Но каждое слово, как капелька делает нужное дело, приближает момент торжества победы коммунизма.
И не всем нам быть новыми Чапаевыми и новыми Буденными. Не многие из нас станут Лениными, Сталиными, Молотовыми и Ворошиловыми. Совсем не факт, что мы даже доживем до победы коммунистической революции. Но дело свое мы делать должны.
Должны его делать и с теми, кого в статье унижают термином «бомж», и со студентами, и с «..нутыми стариками, требующими «банду Ельцина под суд»».
Тут ведь вот какое дело: для чего все коммунистическое затеяно-то? Для высшего гуманизма, товарищи! Для победы того, что справедливо для большинства — для трудящихся. И иной подход некоммунистичен в самой своей сути. Если ты хватаешь трудягу за шиворот и кидаешь его прямиком в то, что считаешь раем, изволь ожидать, что трудяга развернется и всыплет тебе со всей пролетарской прямотой. И дальше — на выстрел не подпустит такого «благодетеля».
Является ли моя позиция и позиция моих товарищей соглашательской, или позицией кота Леопольда: «Ребята! Давайте жить дружно!». Очевидно, что нет. Но есть время, когда нам невзирая на разногласия, невзирая на трудности, нужно прилагать максимальные усилия для того, чтоб сагитировать на свою сторону максимальное число людей. Это не значит, что нужно принимать их сразу в свою группу, или в последствии в партию. НО иметь их среди сочувствующих просто необходимо.
Минутка начетничества. В.И. Ленин. Детская болезнь левизны в коммунизме:
«В 1918 году дело не дошло до раскола. «Левые» коммунисты образовали тогда только особую группу или «фракцию» внутри нашей партии и притом не надолго. В том же 1918 году виднейшие представители «левого коммунизма», например тт. Радек и Бухарин, открыто признали свою ошибку. Им казалось, что Брестский мир был недопустимым принципиально и вредным для партии революционного пролетариата компромиссом с империалистами. Это был действительно компромисс с империалистами, но как раз такой и в такой обстановке, который был обязателен.
…
Вывод ясен: отрицать компромиссы «принципиально», отрицать всякую допустимость компромиссов вообще, каких бы то ни было, есть ребячество, которое трудно даже взять всерьез. Политик, желающий быть полезным революционному пролетариату, должен уметь выделить конкретные случаи именно таких компромиссов, которые недопустимы, в которых выражается оппортунизм и предательство, и направить всю силу критики, все острие беспощадного разоблачения и непримиримой войны против этих конкретных компромиссов, не позволяя многоопытным «деляческим» социалистам и парламентским иезуитам увертываться и увиливать от ответственности посредством рассуждений о «компромиссах вообще».
…
Есть компромиссы и компромиссы. Надо уметь анализировать обстановку и конкретные условия каждого компромисса или каждой разновидности компромиссов. Надо учиться отличать человека, который дал бандитам деньги и оружие, чтобы уменьшить приносимое бандитами зло и облегчить дело поимки и расстрела бандитов, от человека, который дает бандитам деньги и оружие, чтобы участвовать в дележе бандитской добычи. В политике это далеко не всегда так легко, как в детски-простом примерчике. Но тот, кто захотел бы выдумать для рабочих такой рецепт, который бы давал заранее готовые решения на все случаи жизни или который обещал бы, что в политике революционного пролетариата не будет никаких трудностей и никаких запутанных положений, тот был бы просто шарлатаном.»
Несмотря на разногласия в ряде вопросов, с Дхармой1937, нужно понимать следующее: мы — коммунисты, можем при необходимости входить в любые, самые реакционные союзы, если того требуют интересы коммунистического движения, но при этом мы должны, мы обязаны критиковать, изобличать, разагитировать любые течения, любые группы, которые отходят от ортодоксального марксизма теоретически и практически. Они нам не друзья. И в эту когорту не друзей, попадает исключительное большинство современных левых. Тут мы с Дхармой во взглядах едины.
Но наш подход иной: идти агитировать, бороться за дело построения коммунизма, а значит, бороться за каждого человека, который может стать нам товарищем, союзником, попутчиком, или сочувствующим. А со снобизмом или того хуже, с позиции ницшеанского «сверхчеловека» взирать на толпы, даже не толпы, а стада, по мнению некоторых. Это совсем не коммунистический подход. Это подход незрелых людей, которым подавай готовенькую публику, внемлющую каждому слову просвещенного вождя-гуру. Это подход реакционный. Неприемлемый для коммунистов подход. И такой подход практиковать в коммунистическом движении вредно. Такой подход нужно быстрее изживать. Это совсем не коммунистические, а буржуазные взгляды. Взгляды людей, где человек человеку волк, а выживает сильнейший, особенно, если объединяется в банду. Не в партию товарищей, не в группу разумных людей, уважающих чужое мнение, но стоящих твердо на своих мотивированных позициях, а в волчью стаю, банду «веселых и злых» фанатиков, как раз по Дугину.
Капитализм — убивает.
Сергей Канделаки