«Конкуренция - двигатель прогресса» - фраза почти полностью справедливая для периода длившегося до конца XIXвека и с тех пор неуклонно теряющая свою актуальность. Действительно, если мы говорим о двух и более одинаковых мелких предпринимателях, допустим, XVI века, назовём их мастерами (например, сапожниками), у которых примерно одинаковое помещение, инструменты и самое главное - нет более могущественного конкурента, то каждый из них работает на свой авторитет и старается повышать качество изделий.
В рамках первоначальной конкуренции среди мастеров неизбежно выделяются более богатые, возможно из-за более высокого качества услуг и продукции, а возможно, потому что более эффективные мастера применили насилие, подкуп, шантаж, обман, связи или чужой неоплаченный труд. У более зажиточного мастера появляется больше возможностей для повышения количества и качества своей продукции, вне зависимости от того, на сколько сильно его зажиточность связана с репутацией. В это время конкуренция всё ещё знаменует собой прогресс, ведь количество и качество продукции растёт, а иногда из-за избытка товара даже снижаются цены. На этом этапе начинают банкротиться те мастера, которые уделяли меньше внимания развитию своих как полезных, так и вредных для социума конкурентных преимуществ. Мастер с ангельской репутацией, которая не позволила ему обзавестись приличным материалом и инструментом, чисто физически не мог удовлетворить те запросы, которые покрывал мастер с необходимыми ресурсами, нажитыми в том числе за счёт плутовства. Институт репутации уступил перед количеством, а иногда и перед качеством продукции. Эти процессы, обанкротили многих мастеров и заставили их наниматься к более зажиточным, но часто более ушлым бывшим конкурентам. Между развивающимися мастерами усилилась борьба за разоряющиеся, профессиональные кадры и их мастерские.
Когда у одного мастера набирался десяток подчинённых – он мог организовать распределение обязанностей, то есть мануфактуру. Работники такой мануфактуры, оказывались значительно более ограниченными в своей деятельности, что влекло их общую физическую, умственную и психологическую деградацию, зато деятельность такого предприятия становилась намного эффективнее, потому что часть работы можно было передать низкоквалифицированным работникам, а также потому, что узость специализации ускоряет обучение и работу на каждом отдельном участке. Мастера-одиночки начали уступать мануфактурам ещё и в себестоимости продукции, что ускорило их обнищание в тех нишах, в которых они конкурировали с этими самыми мануфактурами. Всё яснее проявлялись признаки такого явления, как эффект масштаба - снижение затрат на единицу продукции при укрупнении производства.
При слаборазвитой торговле между городами и странами - уже одна или несколько мануфактур в отдельном регионе способны были полностью или в значительной степени перехватить некоторые сферы деятельности и начать развиваться в параллельных направлениях: увеличивать вариативность продукции, заниматься добычей или производством ранее закупаемого сырья, выходить на новые рынки.
Развитие торговли заставило столкнуться в конкурентной борьбе уже региональные производства, из которых почти всегда побеждал тот, чья капитализация была выше, потому что конкуренция стоит денег. Простейший пример – демпинг, когда более богатая организация временно снижает цены на продукцию так, чтобы конкурент оказался перед выбором: остаться без покупателей или снизить цены до убыточных, в обоих случаях значительно больше шансов на выживание - у более богатой организации. Но чем серьёзнее оппонент, тем убыточнее с ним конкуренция, поэтому несмотря на противоречия в интересах конкуренты не всегда выбирали путь открытого противостояния. Когда встречаются примерно одинаково крупные организации, особенно при наличии неосвоенной части рынка, они чаще делают выбор в пользу заключения монопольного сговора, организуя картели, синдикаты и тресты. При этом, когда небольшие организации сталкиваются с крупными – владельцы более мелких предприятий оказываются перед перспективой разорения, продажи бизнеса или иного варианта впадения в зависимость.
Появление парового двигателя, а за ним и электрического двигателя повысили порог входа в крупную промышленность подобно тому, как это сделали мануфактуры. Кроме того, крупные предприятия пользовались преимуществом, позволяющим им скупать полезные патенты, а иногда и заниматься исследованиями в коммерческих целях. Теперь для того, чтобы наладить производство и не разориться нужно было покупать дорогостоящую технику, патенты и немедленно переходить к производству большого количества продукции, чтобы окупить затраты. Те, кому удавалось это сделать снижали на свои же товары спрос своим же вбросом больших объёмов продукции, чем обваливали на неё цены и создавали риски разорения всем, кто занимался производствам таких товаров, в том числе себе. Эти процессы сделали некоторые направления закрытыми для участия в них большинства предпринимателей. В итоге к концу XIX-началу XX века монополии стали занимать более 50% рынков передовых стран.
Чем больших результатов досягает технический прогресс, тем большие финансовые вливания необходимы каждому отдельному производству для поддержания собственной конкурентоспособности и тем выше зависимость отдельных предприятий от кредитов. Вместе с монополиями банки вырастают из роли ростовщиков и посредников финансовых операций в структуры, осуществляющие контроль над наиболее быстро развивающимися сферами бизнеса. Объединение банковского и производственного секторов экономики в форме ещё более могущественных монополий становится следствием неизбежной финансовой зависимости промышленных предприятий, не желающих отставать от конкурентов.
С возникновением монополий потребность в расширении рынков сбыта продукции начинает соседствовать, а в дальнейшем и уступать потребности этих же монополий в том, чтобы инвестировать свои быстро растущие капиталы. Производство и торговля уступают ростовщичеству, как на национальных рынках, так и на мировых, поскольку работа с товаром более трудозатратна и даёт меньше прибыли и контроля над покупателем, чем работа с финансами – над должником.
Вместе с этим крупные монополии в своём стремлении к увеличению прибыли всё активнее оказывают влияние на государства, с которыми они вынуждены взаимодействовать. С одной стороны монополии заинтересованы в корректировании законодательства и иной поддержке государств, а с другой стороны – государственные органы заинтересованы в налогах и продукции от крупного бизнеса.
Таким образом становление монополий приводят к тому, что государства разделяются на страны центра, которые аккумулируют у себя доходы и ресурсы подконтрольных областей и страны периферии, зависимые от кредитов, контрольных пакетов акций и иногда товаров, поступающих из центра.
Теперь, когда мы разобрались с тем, как конкуренция породила монополии, а те в свою очередь разделили между собой зоны влияния и создали государства-рантье, настало время разобрать факторы конкуренции, которые тормозят прогресс.
1. Войны. Конечно, войны появились задолго до монополий, но империалистические войны, куда более масштабные, способные стать мировыми, продиктованы стремлением крупных корпораций к наращиванию прибыли, то есть самой сутью капиталистической конкуренции. Когда распределённые между сферами влияния разных корпораций территории и сферы деятельности заканчиваются – монополии обращают внимание на ресурсы и территории подконтрольные партнёрам по монопольному сговору. Расстановка сил внутри монопольного сговора успевает поменяется и более сильные корпорации, требуют увеличить их долю, а более слабые встают перед выбором уступить или защищаться. А когда государства оказываются инструментами враждующих монополий, тогда войны становятся крайней формой конкуренции. Надеюсь, что разбирать почему империалистические войны не являются прогрессивными нет необходимости.
2. Ограничение в применении изобретений. Мы уже обращали внимание на то, что крупные компании не только скупают патенты, но и инициируют исследования, однако не все изобретения полезны для крупных корпораций. Условно, изобретения можно разделить на эволюционные и революционные, первые не требуют значительного изменения систем производства и способны создавать конкурентное преимущество, вторые – способны привести к мгновенному устареванию огромного количества оборудования, обвалить полезность сырья и в конечном итоге привести к неприемлемым затратам, но в случае удачного применения обеспечить ещё более значительное конкурентное преимущество. Поэтому революционные изобретения часто бывает невыгодно внедрять, их выкупают, чтобы не допустить излишне затратного скачка в развитии, однако могут применить в кризисные периоды для того, чтобы в получить возможность первыми, пусть и ценой высоких затрат занять новую нишу. Прогресс от описанных процессов всё ещё есть, но он ощутимо замедлен (о недостатках прав на интеллектуальную собственность вы можете почитать в этой статье).
3. Конкуренция вырождается. Теперь недостаточно делать свою работу лучше конкурентов, если на сферу деятельности, в которой работает малый бизнес обращает внимание монополия. Конкуренция всё ещё существует, но либо в нишевых областях с невысокой прибылью, либо между монополиями в фазе открытого или временно скрытого сговором противостояния. В результате того, что направления с высоким доходом закрыты даже для перспективных бизнес-проектов - появилось такое направление, как стартапы, которые уже при их создании нацелены на то, чтобы быть выкупленными, после доказывания своей прибыльности. Все те достоинства конкуренции, которые существовали до XX века постепенно исчезают вместе с захватом рынка монополиями.
4. Нищим не до прогресса. Ресурсы не появляются из воздуха и для того, чтобы существовали сверхбогатые компании или люди - сначала, кто-то должен стать бедным. Беднеют и те, чей труд (в первую очередь в странах периферии) эксплуатируют монополии и те, кто приобретает товары по монопольно завышенным ценам. А бедность порождает не только низкий уровень обучения, но и более короткие сроки жизни. Мало обученный человек без доступа к качественной медицине, занятый поиском пропитания очень редко имеет возможность заниматься собственным развитием, не говоря уж о развитии общества.
Разобрав основную тему, позволю себе несколько коротких дополнительных выводов:
1. На постсоветском пространстве за последние 32 года в уменьшенном масштабе произошли события, происходившие по всему миру сто и более лет назад: территории и сферы деятельности занимались новым бизнесом, бизнес конкурировал в том числе с помощью насилия, укрупнялся, сращивался с банками и влиял на государство. Но есть нюанс: в то же время были допущены к разделу народного достояния крупные иностранные монополии. А теперь сферы влияния снова разделены и монополии заглядываются на бывших партнёров.
2. Мечты о правильном капитализме, которые периодически высказывают разнообразные лидеры общественного мнения инфантильны по двум основным причинам:
а) Для того, чтобы сравняться со странами центра недостаточно просто повторять за богатыми странами все шаги, как это делают последователи Карго-культа. Нужно пройти весь их путь, а именно: создать монополии, сделать из нейтральных стран свою периферию и строить красивую жизнь у себя за счёт сбора дани с этих стран. Но все места в первом классе давно заняты…
б) Обратного пути нет. Человечество уже более ста лет назад вступило в фазу развития, в которой есть срощенные с банками монополии. Даже если все существующие монополии исчезнут – та самая конкуренция, которая является частью правильного капитализма снова очень быстро создаст монополии.
3. Раз нет пути назад – должны быть пути вперёд. Либо мы продолжим жить по законам джунглей, либо преодолеем этап, на котором труд большинства присваивается меньшинством, а вместо гарантированного прогресса мы имеем гарантированные войны и за нас этого монополии делать точно не станут.
***
Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые статьи.
Ставьте лайки, комментируйте и делитесь информацией с друзьями, если считаете, что эту статью должно увидеть больше людей.