СОН ПЕРВЫЙ
ИНДУЛЬГЕНЦИЯ
- И вот, я спрашиваю Тебя,
- О Повелеватель Народов,
- О Покровитель Земель,
- О Грядущее и Былое Миров,
- Я спрашиваю Тебя,
- Сущее и Единое для всех,
- Да Свершится Воля Твоя, а не моя,
- Я спрашиваю Тебя, о Начало и Конец Всего:
- Как поступить мне с врагом твоим?...
Глава первая
Закат
Летним вечером, завершающим душный день, в тот вечерний час, когда свет ещё ласкает землю, и розовая дымка на горизонте встречается с оранжевыми бликами, приходящими сверху; когда чувствуется ещё тепло от уходящих лучей, но Солнце клонится уже к закату, собирая остатки света и тепла, и жёлтые, едва различимые, тающие лучи из последних сил шарят по крышам и стенам, опускаясь всё ниже; когда жар уходящего летнего дня, дрожащей полупрозрачной дымкой, медленно и незаметно исчезает и, постепенно растворяясь, уходит куда-то вдаль к линии горизонта, оставляя за собой остывающий след на всём, к чему прикасался, а ветерок, лёгкий и почти незаметный, едва различимый в вечерних сумерках, забирает остатки уходящего дня, - у окна сидел человек.
Он подошёл к столу. На столе лежала верёвка. Один её конец был завязан тугим узлом, с другой же стороны, верёвка заканчивалась затягивающейся петлёй, сделанной по всем правилам корабельного искусства. Он не был моряком. Он любил читать. Однажды он прочитал про корабельный, самозатягивающийся узел. Он воспользовался этим знанием. Проверив тугой узел и протянув свободный конец верёвки через второй конец, оканчивающийся специальным узлом, который позволял затянуть петлю, - человек сел за стол, сдвинул верёвку в сторону и взял лист бумаги и карандаш...
Он смотрел в открытое окно. Розовая дымка на горизонте, смешалась с остатками жёлтого света и превратилась в лиловый туман. Туман опускался рваными лоскутами на верхушки деревьев и крыши домов, окрашивая всё в сказочные цвета и давал сигнал всему живому готовится ко сну. Из лилового, туман плавно перетекал в пурпурные, бесформенные комки, потом в грязно-синие полосы и, у самого горизонта, переливаясь, превратился в мутную и тёмную линию. В этой полоске, проходящей по самой границе горизонта, нельзя было различить ничего, ни деревьев, ни домов, ни, - чего бы – то ни было.
Человек у приоткрытого окна, пристально и безучастно, смотрел вдаль. Он смотрел в эту тонкую линию, между небом и землёй. В линию, словно не существующую, разделяющую реальный мир и нечто призрачное, придуманное, манящее своей неопределённостью. Глаза его впивались в эту полоску в надежде найти в ней ответы, но ответов не было, да и вопросов он тоже не знал. Он вспомнил детство, обрывки странных картин прошлого промчались перед ним, выплывая из тумана памяти и снова пропадая в нём; нежный голос матери и строгие замечания отца, всё это, на мгновение, вызвало в нём безмятежную радость, ощущение беспричинного счастья охватило его и приятная прохлада дрожью пробежала по спине.
Глядя в окно, он смотрел на проходящих мимо людей и слышал их не разборчивое бормотание; на котов, выбегающих из кустов, воровато озирающихся и ловко влетающих в узкие щели подвалов; на стайку птиц, облюбовавших карниз дома напротив, и теперь, деловито обсуждающих свои птичьи дела. Он слышал, едва различимый среди городского шума, шелест, видел колыхание травы и листьев на тонких ветках. Он видел, как лёгкий вечерний ветерок, пробегая по клумбам у дома, закручивался и невидимым вихрем поднимался выше к верхушкам деревьев, заставляя двигаться в такт их зелёные шапки. Всё было неизменно и постоянно. Как многие годы до него и как будет после. Несмотря ни на что, деревья продолжали расти, ветерок дул, а беспокойные птицы вели свою беспокойную жизнь. Вдруг птички замолчали, словно услышав его мысли, они на мгновение замерли, и, стремительно спикировав вниз, долетели до первого этажа. Там они заложили крутой вираж и, как – будто прощаясь, с криками скрылись за углом дома. К этому времени сумерки сгустились, до темноты оставалось совсем немного времени. Горизонт окрасился густым фиолетовым и розовая дымка окончательно растаяла. Ночь вступала в свои права. Через несколько времени он очнулся. Ночная прохлада заполнила комнату. Человек встал из-за стола, закрыл окно и задёрнул занавески. Почти в полной темноте, на ощупь, он добрёл до середины комнаты. В полумраке, едва различая предметы в комнате, он посмотрел на приготовленную ранее петлю, взял верёвку со стола и навесил тугой конец на крюк в потолке. Он подёргал верёвку рукой и, убедившись, что она крепко держится, кое-как добрёл до стола. Вернувшись к столу он понял, что не знает, что написать. Он снова тронул верёвку накинутую на крюк в потолке и посмотрел на стол. Лист бумаги, всё ещё был пустым. Через семь часов должен был начаться новый день. Он обернулся, в странном предчувствии и вдруг, - раздался звонок.