На второй гряде гор - Иерусалим. Его не видно, но - поверьте. Он сиятелен и при этом эпитет «величественный» ему совершенно не подходит.
Он - город, не метафорический, как велит думать русский язык, а вполне реальный. Но именно его материальность стирает в этом пространстве границу между вещью и фигурой речи, между вещью и ее именем. Кто-то про это уже написал, конечно.
Тут мысли любых людей неумолимо ложатся в проложенные предшественниками русла, и совпадают, и дальше думание должно стать совместным, а человек должен превратиться в голос. Ма ху амар? Ху амар ше ху.
Что абсолютно все равно, что именно он сказал. И даже кто сказал - неважно. Если долго слушать пустыню, то помимо скрипа неизвестной птицы, шума дальних машин, крика попугаев, воя шакалов, ты можешь услышать слова…
Или молитву какого-нибудь человека, который гулял по дороге, опоясывающей город, присел на обрыв, и, свесив ноги, тихонько возносит голос к Б-гу, глядя в сторону Иерусалима, в то время как мимо него совершают вечернюю пробежку мальчик и девочка, темнокожие, судя по всему- из Марокко.
Их размеренный бег вливается в общий шелест, шорох, становится частью мелодии…
Евгения ВЕЖЛЯН