Прогнозы, обещавшие рост безработицы в связи с уходом иностранных компаний и международными санкциями, не сбылись.
Рынок труда начал приспосабливаться к новым условиям так же, как в предыдущие кризисы – без резкого падения занятости и всплеска безработицы.
Однако некоторые показатели рынка труда говорят, что отличия от предыдущих кризисов есть и, более того, что трансформация рынка труда уже началась и может быть довольно масштабной.
О том, что происходит на российском рынке труда, поделился своим видением с «Эконс» один из ведущих российских экспертов по экономике рынка труда Ростислав Капелюшников, член-корреспондент РАН, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН, заместитель директора Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ.
– В самом деле, вместо того чтобы пойти вверх, уровень общей безработицы продолжал устойчиво снижаться, опустившись до исторического минимума в 3,7% к концу 2022 г. и достигнув фантастически низкого уровня – 3,2% – в мае 2023 г.
Мало того что для времени проседания экономической активности подобный тренд выглядит парадоксально – у него есть и более долгосрочные последствия.
В последние годы занятость в России поддерживалась на более или менее стабильном уровне за счет все большего «вытягивания» людей из безработицы в занятость. Однако теперь безработица сжалась до такого минимума, что она уже не сможет быть резервуаром, из которого было бы возможно продолжать пополнять ряды занятых, как это было раньше.
Некоторые статистические показатели говорят о существенной разбалансировке российского рынка труда. Так, исторически минимальные показатели общей и регистрируемой безработицы сопровождаются рекордным количеством вакансий в реестре Федеральной службы по труду и занятости: в 2022 г. на одного зарегистрированного безработного приходилось три зарегистрированные вакансии. Во время эпидемии коронавируса, например, на каждого зарегистрированного безработного приходилось не более 1/2 вакансии.
По логике, в условиях экономического кризиса количество вакансий должно было бы начать сокращаться. Но ничего подобного мы не видим, что говорит о существовании огромного неудовлетворенного спроса на рабочую силу.
Об этом же говорит и альтернативный показатель – уровень вакансий по отчетности предприятий. Исторически он колебался вокруг отметки 2,5%, а в 2023 г. превысил 6%. Соотношение между уровнем общей безработицы и уровнем вакансий по отчетности предприятий составляет сейчас примерно 1:2, что является абсолютным рекордом за все время существования российского рынка труда.
Но важно отметить, что этот сдвиг начался не в 2022 г., а раньше – еще в период пандемии коронавируса. В прошлом году уровень вакансий вырос на 0,5 процентного пункта, но основной скачок показателя пришелся на 2020–2021 гг. Интересно отметить, что коронакризис вызвал аналогичный сдвиг на рынках труда многих других экономик – США, Германии, других западноевропейских стран. Там тоже безработица приближается сейчас к историческим минимумам, а показатели вакансий бьют все рекорды. Специфика России в том, что второй санкционный кризис еще более усугубил эту нестандартную ситуацию.
Очевидно, что в 2022 г. из-за перевода экономики на полувоенные рельсы структура спроса на рабочую силу кардинально изменилась. Шок, с которым столкнулись отдельные компании и целые отрасли, был очень неравномерным: для одних это открыло новые возможности, а других поставило в тяжелейшие условия. Между компаниями и отраслями началось перетягивание каната за обладание ограниченным пулом рабочей силы: одна часть экономики начала открывать вакансии, пытаясь переманить нужный им персонал, а другой приходилось открывать вакансии, чтобы компенсировать потерю кадров. У компаний, не готовых предложить высокую зарплату, значительная доля вакансий долго так и оставалась незаполненной.
В теории, если конкуренция между компаниями за рабочую силу резко обостряется, это должно подстегнуть рост реальной зарплаты. Как ни странно, вплоть до самого последнего времени ничего подобного не происходило.
Согласно официальным данным, падение реальной зарплаты по итогам 2022 г. составило 1,1%. По нашим расчетам, если бы в 2022 г. не случилось шока, связанного с санкционным кризисом, реальная зарплата была бы на 5% выше фактически наблюдавшегося уровня, а значит, за год она сократилась примерно на 6%.
Интересно, что провал такого же порядка наблюдался и во время коронакризиса. Если анализировать динамику реальной зарплаты за более длительный период, картина получается следующей: среднегодовой темп ее прироста за 2005–2008 гг. составлял 13,7%, за 2009–2013 гг. – 3,5%, за 2014–2022 гг. – 1,5%.
Скорее всего, многие предприятия живут старыми зарплатными ожиданиями, что не позволяет им быстро заполнять вакансии. Учитывая это, наиболее острого дефицита рабочей силы следует ожидать, с одной стороны, в секторах, где события 2022 г. открыли новые возможности для расширения производства, а с другой – в секторах, которые проигрывают в гонке зарплат, прежде всего в легкой и пищевой промышленности.
Одно из самых громких событий прошлого года – уход многих западных компаний из России – оказало не слишком большое влияние на состояние рынка труда, поскольку большинство зарубежных игроков поддерживали занятость во время приостановки операций и в конечном итоге просто перепродавали активы российскому бизнесу. Кроме того, доля работавших на предприятиях с участием иностранного капитала изначально была невелика – около 4% от общей численности занятых.
Шоки, с которыми экономика столкнулась в 2022 г., не исчерпали себя и в 2023 г., и, скорее всего, их влияние будет долгосрочным. Сложно прогнозировать, с какими новыми вызовами еще придется столкнуться экономике, но уже сейчас очевидно, что сильнее всего пострадали те ее сегменты, которые были глубже интегрированы во внешнеэкономические отношения и которые переживают болезненную перестройку.
