В связи с огромным количеством теорЭтиков, даю ответы на отдельные вопросы без комментариев.
35) Почему крейсерам не было назначено во время боя самостоятельной задачи.
По вопросу — «Почему крейсерам не было назначено во время боя самостоятельной задачи», — мною было уже говорено, что командующему крейсерами предоставлена была инициатива в пользовании подведомственными ему средствами, как для защиты транспортов, так и для поддержки потерпевших броненосцев.
38) Был ли установлен на эскадре, согласно ст. 110 Морского Устава, условный сигнал на случай выбытия из строя Командующего эскадрой.
Условного сигнала о передаче командования, в случае выбытия из строя Командующего эскадрой и флаг-капитана не было. Но, если б таковой и был установлен, то следовало бы впредь установить и способы его передачи с корабля, на котором сбиты мачты и, на обстреливаемой палубе которого, нет возможности держаться для устройства временных приспособлений для сигналопроизводства.
39) Как думал использовать миноносцы Командующий эскадрой и были ли им даны приказания атаковать ночью неприятеля.
Со дня начала кампании второю эскадрою в Кронштадте, миноносцы имели приказание атаковывать неприятеля, где бы к тому ни представился случай и возможность. В бою же 14 мая, я и броненосцам не отдавал приказания открыть огонь.
40) Почему вечером 14-го мая миноносцам не было дано никаких инструкций.
Вечером 14 мая я был неспособен распоряжаться, но если б и был способен, то, вероятно. не имел бы возможности напомнить командирам миноносцев обязанности их боевой службы.
44) Выло ли назначено общее рандеву судам эскадры.
Все суда эскадры знали, что должны идти во Владивосток.
Вывод: (В общем, «Идите, как хотите, меня-адмирала не трогайте»)
55) Определить момент, когда съехал адмирал Рожественский и его штаб с «Суворова».
По предложению Следственной Комиссии: «Определить момент, когда меня и чинов штаба эскадры перевезли с «Суворова» на миноносец «Буйный», могу показать лишь нижеследующее: когда ко мне вернулось сознание и я понял, что лежу в каюте миноносца, то мне казалось, что я только что был на «Суворове». А, так как, на «Суворове» я сознавал окружающее до исхода третьего часа пополудни, то, очнувшись, я сообразил, что меня перевезли на миноносец не раньше, чем в начале четвертого часа. Только дней через десять, из рассказов товарищей по несчастью, я узнал, что меня, с чинами штаба, перевезли на «Буйный» около 5 час. 30 мин.
56) Почему на «Буйном», а, затем, и на «Бедовом» не был поднят флаг виде-адмирала Рожественского.
56) Мой флаг не был поднят на «Буйном», потому что раненый флаг-капитан чувствовал себя не в силах командовать эскадрой и счел необходимым немедленно передать командование следующему но старшинству флагману.
56 bis) На броненосце же «Император Николай I» не подняли моего флага, как я заключаю из последовавших движений, потому что командовавший ІІІ-м отрядом броненосцев, получив приказание принять командование эскадрой, не был к тому расположен, находя, вероятно, что командование эскадрой связало бы движение его флагманского корабля: по свидетельству участников боя, он, зная о беспомощном положении «Суворова» и о гибели «Ослябя» — флагманских кораблей броненосной эскадры, долгое время не видел сигнала о передаче ему командования, который был поднят на «Буйном» и отрепетован крейсерским отрядом; а когда содержание этого сигнала было сообщено ему словесным приказанием, переданным командиром миноносца, приблизившегося к борту «Николая І», тогда он, вступив (не ранее удаления главных сил неприятеля) в голову уцелевших наших броненосцев, прибавил ход до полного, развил 11½ узлов, при каковой скорости, без сомнения, не мог держать оставшуюся эскадру соединенно и скоро растерял ее.
Из допроса адмирала Небогатова.
"Что касается до последовательности основных причин пашей неудачи при Цусиме, то на этот вопрос затрудняюсь ответить, так как этих причин весьма много и перечислять их в настоящем почти невозможно, так как этот вопрос составил бы целую книгу, а потому, я ограничусь перечислением только некоторых и именно тех, искоренение которых, по моему мнению, хотя отчасти, могло бы, если не предотвратить, то уменьшить размеры катастрофы:
1) неприятель имел перед нами громадное преимущество, как в материальном отношении, так и в тактической и боевой подготовке;
2) принимая во внимание первую причину, безумно было предпринимать открытый, дневной прорыв через узкий пролив;
3) был-ли какой-нибудь план у адмирала Рожественского для исполнения этой операции, я до сих пор не знаю и сильно в этом сомневаюсь, могу сказать только, что никто из адмиралов и командиров этого плана не знал;
4) в последнюю минуту перед боем, адмирал, видимо, колеблясь, перестраивал свою эскадру, каковое перестроение повело к тому, что начало боя застало наши суда в какой-то неопределенной куче;
5) бесполезная, излишняя перегрузка значительно уменьшила скорость наших судов и без того меньшую неприятельской;
6) присутствие транспортов сильно ослабило боевые силы наши, так как отвлекло весь крейсерский отряд на охранение их и не позволило этому отряду действовать совместно с нашими главными силами; этот отряд, благодаря своей большой скорости мог бы держаться от неприятеля в особом благоприятном положении для оказания нам содействия;
7) полная осведомленность неприятеля о нашем приближении, с другой же стороны, — полнейшее наше неведение о месте нахождения его;
8) полнейшее пренебрежение принятием, хотя каких-либо, мер к замаскированию нашего движения;
9) устранение, или ослабление, этих причин было вполне в руках адмирала Рожественского, — но он ничего не сделал в этом отношении.
Извещение о передаче адмиралом Рожественским командования мне, я не получал; около же 5½ часов вечера, флаг-офицер лейтенант Сергеев доложил мне, что у нас по борту прошел миноносец, командир которого голосом и семафором передавал следующее: «Адмирал Рожественский приказал вам идти во Владивосток».