Наконец появились результаты социологических исследований по поводу странного по последствиям пригожинского мятежа. Не хочется ничего говорить о сути самого мятежа, так как было написано немало дельного и правильного (комментарий Александра Кынева, Григория Голосова, Дмитрия Травина, Владимира Гельмана), но хочется остановиться на том, как россияне восприняли сие событие.
24 июня и в последующие дни различные комментаторы и журналисты спорили о том, кого поддерживают обычные россияне в этой странной заварушке – власть в лице Владимира Путина или внутреннюю оппозицию в лице Евгения Пригожина. Так, Алексей Венедиктов писал, что «мятеж не был антипутинским, он был за Путина, поэтому говорить, что никто за Путина не вышел – белиберда» [1], политолог Татьяна Становая на это отметила, что мятеж может «и не был анти-путинским, но им стал по факту. Пригожин публично ответил Путину, что подчиняться не будет» [2]. Такие комментарии на практике в те дни имели мало отношения к политической реальности, так как было совершенно не понятно, как власть воспринимала мятеж, насколько понимала последствия и вообще контролировала ли ситуацию в полной мере. В итоге картина складывалась из личностного желания: с одной стороны, власть поддержали губернаторы, чиновники, директора школ, вузов и т.д. на своих личных страницах в соцсетях, с другой – народ никак не отреагировал. Последнее объясняется либо отсутствием политической субъектности россиян, либо превращением любого политического действия в сугубо демонстративное, схожее с эффектом от просмотра телевизора, когда зрители может и поддерживают одну из сторон, но не предпринимают никак активных действий, так как такой рефлекс полностью или частично атрофирован.
Результаты соцопроса позволяют говорить о том, что главным выгодоприобретателем в глаза россиян стали Вооруженные Силы в лице Министерства обороны: у 30% россиян скорее улучшилось отношение к Вооруженным Силам, при этом россияне разделают ВС и Шойгу, у которого этот показатель равен только 7% (и 28% россиян хуже стали к нему относиться). Власть смогла в этом конфликте донести, что мятеж направлен не против президента, о чём заявлял Пригожин, поэтому отношение к Путину улучшилось только у 19%. Самый высокий антирейтинг – скорее ухудшилось отношение – у Пригожина (36%). При этом на вопрос о доверии к политикам россияне традиционно отдают пальму первенства президенту (46%), Пригожин же получил всего 2% доверия, что не даёт оснований, конечно, говорить о какой-либо массовой поддержке его деятельности и, тем более, о её одобрении. Скорее мнение россиян в этом вопросе и по поводу ЧВК в целом соотносится с официальной позицией партии и правительства, которая диктуется государственными СМИ, поэтому ожидать того, что россияне выступят вместе с мятежниками против действующей власти, ошибочно и самонадеянно.
Мятеж 24 июня был настолько странным, что его даже сложно называть ГКЧП 2.0 – слишком разные по внутреннему содержанию они были, но похожими отчасти по форме. Был ли этот мятеж антипутинским или пропутинским? Вот главный вопрос, витавший в воздухе, без однозначного ответа. Развитие событий – их быстрота и неожиданность, которая выразилась в том, что мятеж поднял один из самых верных Путину людей, по крайней мере, годами складывалась именно такая картина или её намерено складывали – подсказывает, что сложно оценить позицию россиян. Если судить, обращаясь к истории, то во время прошлого мятежа, граждане, москвичи, выходили на улицу, чтобы выразить свое несогласие с действиями еще советских силовиков, но последний мятеж не укладывается в такую парадигму. Мы не видели реальной консолидации ни вокруг Путина, ни вокруг Пригожина, если не учитывать пару-тройку людей на ростовских улицах, которые, судя по видео, поддерживали Пригожина, но тут скорее играла исключительно прагматическое восприятие, так как с 2014 года Ростов-на-Дону стал неофициальной базой ЧВК, бойцы которой тратили свои деньги в местных магазинах, ресторанах и т.д. Их реакция совершенно понятна в условиях, когда ЧВК стала отчасти градообразующим предприятием. Поэтому мятеж был ни антипутинским, ни пропутинским, а сугубо внутриэлитарным событием, имевшим бурную и красочную публичную оболочку.