Отчаянно рву чёрно-белые фотографии, словно пытаюсь разорвать кровные узы глубоко внутри себя. Брат в первые дни армейской службы – подросток с пушком над верхней губой и мягким, домашним взглядом карих глаз. Брат в морской форме, отслужил год – колючий, жёсткий, уже мужчина. Брат в костюме с красивой девушкой в свадебном платье, смущённо улыбается, между ними лопоухая девочка в красном расклешенном пальто и клетчатых брючках – это я. Единственная родная его сестра, младше на шестнадцать лет. Клочки фотобумаги тяжёлыми воспоминаниями падают на пол.
Брат был для меня больше, чем брат – непререкаемый авторитет, самый любимый и родной человек, на которого равнялась, старалась походить, кого не хотелось ни с кем делить.
Лохмотья снимков, как ретроспективные кадры.
Клочок. Бессонные ночи в провинциальной советской однушке. Мама, папа, брат и беспокойная грудная девочка. «Орёшь, орёшь, орёшь, мы с отцом по очереди тебя укачиваем, укачиваем, укачиваем… Отец не выдерживает, тоже начинает орать, просыпается твой брат со словами: «Эх вы, родители!» - берёт гитару, бренчит и тихо поёт до утра, качая кроватку ногой. Ты мгновенно успокаиваешься, недолго смотришь на него и засыпаешь. Рано утром ему в техникум…» - рассказывала мама.
Обрывок. Он поднимает меня на ладони, удерживая равновесие, говорит другу: «Посмотри, какая у меня сестра красавица!»
Лоскут. Собрала из кубиков слово б… Сколько мне? Три, четыре. Мама сильно отругала и в свойственной ей манере удалилась холодно молчать. Брат присел на корточки рядом: «Сестрёнка, это нехорошее слово! Не нужно его произносить, писать, выкладывать. Запомни!» - нежно и тепло смотрит на меня. Теплота, ласка, любовь, защита – всё, что необходимо крохотному существу, сосредоточено в нём одном.
Рывок. Далеко от нас он служит на военном корабле, мы с мамой ждём писем: «Мой родной, любимый сестрёнок, целую и обнимаю тебя!» Строчки, написанные красивым почерком, закапаны слезами. Чьими – мамиными, моими? Нюхаю листки, пытаясь уловить его запах. Пахнет чернилами. «Сестрёнок»! Каждый день бегу к почтовому ящику, затаив дыхание.
Клок. Маленький городок неподалёку от Калининграда. Балтийское море. Мама ведёт меня за руку прямиком на корабль. Моряки выстроились в две шеренги. Отдают почести матери, воспитавшей героя. Парадная тишина, ленточки на бескозырках развеваются на ветру. Перед поездкой мама сказала: «Случился пожар. Он спас весь экипаж. Приставили к награде, но он отказался!» Вместо медали или ордена, попросил разрешить матери и сестре приехать к нему. До сих пор не понимаю, как в советское время нас пустили на военное засекреченное судно, зато помню, как мама расшибла голову о притолоку.
Фрагмент. Мама и брат ругаются. Она просит пойти в гости в форме, он кричит, что ненавидит форму, срывает её с себя, тяжёлая пряжка с изображением якоря взмывает вверх – с потолка сыплются осколки люстры. Прячусь под столом. Меж ними часто вспыхивают ссоры, мне страшно, что когда-нибудь он уйдёт из нашей жизни.
Кусок. Безутешно реву вслед уходящему брату – он уезжает учиться в Волгоград. Горше горького разлуки для маленькой девочки. Долго плачу в подушку и жду его возвращения, жду, жду, жду…
Отрывок. Поезд в Волгоград. «Родина-Мать зовёт» на Мамаевом кургане вырастает перед окном с кончика меча во весь рост, будто из-под земли. Едем на свадьбу брата вдвоём с мамой. Мне велено не отходить от сумочки, но я беспечно созерцаю незнакомые просторы. Свадебные деньги украдены. Мать сокрушается: «Что ты за человек?! Из-за тебя я приехала на свадьбу сына, как гостья!» Кажется, брат не сильно огорчён, он рад нам. Много свадебных фото, где я стою между ним и его женой.
Слишком много клочков, обрывков, лоскутов, фрагментов, кусков, отрывков… Единый организм рвётся на кусочки в бессмысленном порыве отчаяния и не прожитой боли.