Проклятый погреб выводит меня из себя. Я бы уже давно бросил все и выбрался наружу, но эта тварь сверху не уходит. Не знаю, она чувствует меня или что-то еще, но я постоянно слышу ее присутствие. Она бродит там, на улице, среди опрокинутых детских колясок и оставленных автомобилей. Пустые окна следят за ней, мусор поклоняется ей, словно новому богу. Новому повелителю вселенной.
Я нахожусь в подвале, который когда-то был продуктовым магазином. Теперь это моя крепость, моё убежище. Здесь есть все необходимое для выживания, хотя бы относительно приемлемого: коробки с консервами и пивом, несколько полок с еще свежим хлебом, фрукты... даже деньги. Полный кассовый аппарат разноцветных купюр и различных монет, которыми можно без угрызений совести украшать стены. Единственное оружие, которым я располагаю, это два широких ножа и топорик для рубки мяса. Лучше иметь что-то, чем ничего. Хотелось бы только знать, как ими правильно пользоваться.
Раньше, когда слова имели значение и обществом правила ложь, именуемая человечностью, мне не особо нужно было владеть искусством владения топориком для рубки мяса. Никто не нуждался в этом, поэтому люди ходили в фитнес-клубы или на вождение и отправляли детей на музыкальные и художественные занятия. Они возвращались домой, садились перед телевизором, читали газеты, работали, утомлялись и засыпали. Никто никогда не догадывался, насколько полезен может быть топорик для рубки мяса. Позже, конечно, они поняли... но слишком поздно.
Я тренируюсь. Встаю посреди магазина в позе из китайских боевиков и машу вокруг себя топориком, как сумасшедший. Именно так, сумасшедший. Мне нечего скрывать, здесь больше нет людей. Кроме продавщицы, конечно. Я перепрыгнул через нее два дня назад, когда сюда прибежал. Она, вероятно, до сих пор лежит на ступеньках перед дверью. Пусть лежит, пусть никому не мешает.
В общем, я нашел себе довольно комфортабельный погребок. Здесь даже есть туалет. Но тварь снаружи превращает это гостеприимное убежище в западню, и мне не по себе от такого положения.
Кстати о положении дел. Вы знаете, сколько раз можно успеть сыграть в "Косынку", прежде чем топорик для рубки мяса разобьет монитор? Мне удалось ровно сто семьдесят два раза. Раньше я не мог терпеть компьютерные пасьянсы. Они вызывали у меня отвращение. Но тогда было все по-другому. Тогда мертвые лежали в земле, а все остальные отчаянно задавались вопросом: есть ли жизнь после смерти? Два дня назад этот вопрос внезапно стал бессмысленным. Вон она, эта самая жизнь после смерти, шатающаяся по улицам, хрипя что-то невразумительное и мечтая только об одном — есть.
Зомби. Зловещее вудуистское чудовище, превращенное Голливудом в глупый, но привлекательный ширпотреб. Вот что поджидало ошеломленное своей безнаказанностью человечество в мрачном переулке, в любой другой день после Рождества Христова. Ангелы не трубили в медные трубы, земля и небо не загорелись, долгожданный астероид из космоса не прилетел, внеземная цивилизация не вторглась, озоновый слой выдержал.
На всей планете только один человек знал, что должно произойти. Маленький худощавый старик в больших черных очках — Джордж. Его никто не принимал всерьез. Помню, один из моих знакомых сказал, что "Ночь живых мертвецов" - полная ерунда.
И где он теперь? Скорее всего, он лежит на тротуаре с вырванными внутренностями, а в аду сатана безжалостно мучает его задницу за оскорбление.
Вся величественная машина цивилизации, раздувшаяся от самодовольства и пролитой крови, рухнула моментально, словно гнилое дерево, сломанное ветром - и я рухнул вместе с ней. Проснулся на улице, усеянной трупами, автомобилями и разорванными пиджаками, мчался наугад сквозь черный дым, рискуя наткнуться на неприятности. На автобусной остановке, среди множества ярких рекламных щитов, лежал депутат Государственной Думы...
У него не было головы, а руки были в крови до локтей. Немного дальше зомби настойчиво пытался проникнуть в окно газетного киоска, внутри которого пронзительно кричала продавщица. Я схватил кирпич с земли, подбежал и с силой ударил мертвеца по спине. Изможденный хребет громко хрустнул и сломался. Покойник, голодный и не понимающий происходящего, повернулся ко мне. Его лицо, покрытое влажным плесневелым мхом и черными ранами, было украшено глазами — водянистыми, пустыми, лишенными всякого смысла и осознания.
Это были глаза мертвого зверя, даже не человека. Раньше я видел такой взгляд только у ответственных партийных деятелей на собраниях. Невозможно передать, какой ужас овладел мной; я отскочил назад, едва избежав его гнилых зубов, и побежал на всю скорость своих городских ног.
Зомби следовал за мной, хрипя и неуклюже размахивая руками. Вскоре я оторвался от него, но спустя несколько минут бега наткнулся на целую группу подобных тварей. Они радостно закричали и начали медленно приближаться — как толпа клоунов в грязных и кровавых костюмах. Я бросил в них мобильный телефон и, не снижая скорости, свернул на соседнюю улицу.
С тыла раздавались яростные ругательства, а с другой стороны раздавались выстрелы. Люди отчаянно сопротивлялись своим собственным отцам и дедам, решившим установить порядок на Земле.
Скоро я начал терять силы. Зомби не сдавали погоню. Единственное, что оставалось, чтобы выжить, — это спрятаться за толстыми железными дверьми. Вскоре у меня появилась такая возможность. Я увидел этот магазинчик, спустился по ступенькам, перепрыгнул через продавщицу и захлопнул за собой тяжелую металлическую дверь. Она заперта изнутри на засов.
Так я оказался здесь. Вначале все было хорошо, но с каждым днем все больше хочется покинуть это место, хотя я осознаю, какие опасности могут подстерегать. Я не питаю иллюзий относительно своего топорика для рубки мяса и относительно своего будущего тоже. Даже запас консервов иссякнет.
Два дня наверху раздаются пронзительные крики, звуки топота и грохота. Два дня идет охота, льется кровь, горят дома. Люди пожирают людей. И только одна мысль не дает мне покоя — почему-то кажется, что в общем-то ничего не изменилось...