20 лет назад в Петербурге появился удивительный музей, и одним из первых его посетителей стал президент России Владимир Путин. Кажется, что здесь, в старинной городской усадьбе, когда-то принадлежавшей Гавриле Державину, с тех времен ничего не поменялось. Это — результат работы реставраторов, строителей, историков, восстановивших архитектурное великолепие буквально из руин: в середине ХХ века тут располагались мелкие конторы да коммуналки.
История этой обители муз начинается в екатерининское время. В 1791 году уже знаменитый, приближенный ко двору Державин приобрел недостроенный двухэтажный дом на окраине тогдашнего Петербурга. Особняк и примыкавший к нему сад долго перестраивали и благоустраивали. Помогал давний друг Гаврилы Романовича поэт и архитектор Николай Львов. К нему хозяин владения обратился в ту пору с посланием:
Мне построй покойный дом.
Здесь начертаны пером
Возведенный Львовым дворец со временем стал центром культурной жизни столицы. В замечательном двухсветном зале проходили встречи литературного общества «Беседа любителей русского слова», звучали новые стихи, басни, патриотические воззвания Ивана Крылова, Николая Гнедича, Александра Шишкова, Дмитрия Хвостова...
Сегодня парадный зал украшают портреты Екатерины Великой, ее любимого внука и, конечно, самого Гаврилы Романовича. Таким образом, их диалог с императрицей как бы продолжается, напоминая о кульминационных событиях золотого XVIII века.
Удивительное столетие подарило нам немало фантастических судеб. Первопроходцы, авантюристы, фавориты, всевозможные уникумы — от «полудержавного властелина» Меншикова и всех птенцов Петрова гнезда до светлейшего князя Потемкина и прочих екатерининских выдвиженцев — сполна воспользовались возможностями, которые предоставил им галантный век. Однако поставить в этот ряд Державина нельзя. От многих прочих баловней судьбы он отличался тем, что возвысился не только благодаря природному таланту, но и врожденному правдолюбию.
Гаврила Державин служил в гвардии, в первом петровском полку — Преображенском. Когда началось пугачевское восстание, 30-летний подпоручик увидел в этом шанс отличиться. Бунтовщики действовали в его родных краях, в Казани и ее окрестностях, туда и направился гвардеец во главе небольшого отряда.
Восставшие верили Пугачеву как императору Петру III. Державин разъяснял, писал прокламации, устраивал сходки. Когда уезжал в соседние селения, его штаб-квартиру в деревне Малыковке сжигали. «Если в страну сию пойдет злодей, то нет надежды никак за верность жителей поручиться», — писал он начальству. Однажды Гаврилу Романовича едва не настигли пугачевцы. Возможно, среди тех, кто за ним гнался, был и сам предводитель. В тот день Державин выжил чудом. В объятом восстанием Поволжье он узнал, что такое настоящая армейская доля и обязанность служить «не щадя живота своего». Пройдут годы, и им будут написаны признанные шедевры батальной лирики, а некоторые стихи станут солдатскими песнями.
Пугачева он так и не поймал, а награду за ратные труды получил довольно скромную — место в Генеральной прокуратуре. Служа под началом генерал-прокурора Александра Вяземского (человека суховатого, не любившего ни поэзии, ни музыки), писал все лучше, и в конце концов именно поэтический дар помог ему завоевать и высокие чины, и славу.
Державин с азартом включился в эту литературную игру, а для себя придумал маску жизнелюбивого петербургского мурзы, который «проспавши до полудни, курит табак да кофий пьет». Самым опасным было то, что в длиннющем стихотворении автор набросал шаржи на крупнейших сановников эпохи: Потемкина, Алексея Орлова, генпрокурора Вяземского... Все они вышли далеко не идеальными, даже «развратными», а «богоподобная царевна» на их фоне выглядела оплотом мудрости. Лучший друг Львов посоветовал спрятать сие сочинение подальше, однако сосед поэта буквально выкрал рукопись и решился на анонимную публикацию без ведома сочинителя. «Фелица» вышла в издававшемся Екатериной Дашковой журнале «Собеседник». Императрица не просто отдала должное державинскому творению — перед ней открылась красота нашей речи, ее характерных оттенков, того, что поэт назвал «забавным русским слогом». В этом оркестре нашлось место и для скрипок, и для труб, и для народных трещоток. Государыня, которую потешили словесные карикатуры на ее «орлов», отправила каждому из них по экземпляру «Собеседника», подчеркнув те строки, где безымянный мурза подтрунивал над могущественными вельможами. Автора разыскали и удостоили аудиенции в Зимнем дворце. Царица вручила ему золотую табакерку и 500 червонцев. Вяземский попытался было выразить неудовольствие, но вскоре стало ясно: звезда Державина вознеслась высоко.
Поначалу Екатерина допустила в отношении него ошибку: назначила поэта губернатором сначала в Олонецкий край (в Карелию), потом — в Тамбов. Получивший статус государственного деятеля, он мог выдвигать талантливых людей, открывать школы и храмы, но... слишком со многими пришлось взаимодействовать. Вспыльчивый правдолюб не мог мириться с чиновничьим равнодушием. В общем, губернаторская служба не удалась. Пришлось вернуться в Петербург, поссорившись с местными столоначальниками и купцами. На Державина даже в суд пожаловались. Сенат экс-губернатора оправдал, однако он заработал репутацию неуживчивого руководителя.
Приблизившись к Екатерине, он несколько разочаровался в своей Фелице. Оказалось: «богоподобная царевна» не так мудра и справедлива, как хотелось бы, ей не чуждо мелкое честолюбие, она ошибается в людях и в оценке политической ситуации. Кабинет-секретарь сразу понял, к примеру, что его начальница недооценила Французскую революцию. Государыне долгое время казалось, что смута в Западной Европе ослабит опасного соперника России Францию. А то, что там началась эпоха революционных войн, и мятежные галлы вскоре станут самоотверженно сражаться за свои идеи, она предвидеть не могла.
В полной мере политический талант царицы он сумел оценить только после ее смерти. Ни Павел, ни Александр I, по его убеждению, не смогли достичь екатерининских высот. Ставший опытней и мудрей Гаврила Романович был в то же время осторожнее, однако, видя в их политике опасные изъяны, пытался отстаивать собственную правду. Удавалось такое нечасто. Вслед за Петром Великим Державин считал, что дворяне обязаны служить Отечеству — с оружием в руках или на политическом поприще. А иначе как оправдать привилегии, которыми пользовалась российская «шляхта»? Но молодые дворяне жаждали максимальной свободы.
На политическом олимпе Гаврила Романович оставался долго. Формировавший первый в истории России кабинет министров Александр I назначил его генерал-прокурором и главой ведомства юстиции. Поэту-правдорубу досталась колоссальная власть. Однако на совещаниях он замечал, что император с ним холодноват, что отдает предпочтение своим молодым соратникам. Однажды при всех, в ответ на очередную державинскую тираду о юстиции, император гневно выпалил: «Ты меня всегда хочешь учить. Я самодержавный государь и так хочу».
Словом, напросился на аудиенцию. В четверг утром государь его принял. Надоевший монарху министр требовал обосновать отставку, а тот, по словам Гаврилы Романовича, «ничего не мог сказать к обвинению его, как только: «Ты очень ревностно служишь». — «А как так, государь, — отвечал Державин, — то я иначе служить не могу. Простите». — «Оставайся в Совете и Сенате». — «Мне нечего там делать». — «Но подайте же просьбу, — подтвердил государь, — о увольнении вас от должности юстиц-министра». — «Исполню повеление»...»
«СПЕСЬ МЫ ФРАНЦИИ ПОСБИЛИ!»
Спесь мы Франции посбили,
Убаюкана она!
Шутки разные нам строить.
Веселися, царь блаженный,
Русская земля сильна:
Груди, жизни не жалела:
С тех пор императора так и называли — Благословенным.
Державин часто хворал и тем не менее был все еще способен на поэтические открытия. На склоне лет обратился к духовной лирике, написал поэму «Христос», начал оду «На тленность». От последней осталось только восемь строк, ставших классикой:
Уносит все дела людей
Народы, царства и царей.
Чрез звуки лиры и трубы,
И общей не уйдет судьбы.
«ПАМЯТЬ ТЕХ НЕ УМИРАЕТ»
Сегодня Гаврила Державин так же необходим. Переиздаются его книги, а портреты величайшего пиита-царедворца можно встретить и в университетах, и в Министерстве юстиции РФ. В Казани восстановили старинный памятник, который не уцелел в ХХ веке. В Петербурге никогда не пустует замечательный музей на Фонтанке. Казалось бы, что нам галантный век с его триумфами и трагедиями? Но связка поэта и солдата чрезвычайно актуальна и сегодня. На склоне лет екатерининский «мурза» писал:
Удалые молодцы,
В свете первые бойцы!