Скульптура Екатерины II, ныне украшающая главный зал Большого дворца в ГМЗ «Царицыно», имеет драматичную судьбу.
Решение о ее создании было принято Московской городской думой 15 марта 1885 года в ознаменование 100-летия со дня обнародования императрицей Жалованной грамоты на права и выгоды городам Российской империи (1785). 21 мая депутаты поручили городской управе разработать программу конкурса на изготовление скульптуры. Планировалось установить памятник на Воскресенской площади (ныне — Революции) «против нынешних присутственных мест, будущего здания Городской думы»; «проект должен быть оригинален и не быть подражанием»; «памятник должен изображать личность почившей императрицы и напоминать о великих ее деяниях и в особенности об издании Грамоты на права и выгоды городам Российской империи».
Примечательно, что уже на ранних стадиях работы над проектом высказывалось следующее мнение: «Избранная Московской городской думой Воскресенская площадь не может быть признана удобной для постановки монумента. Вокруг него необходимо устроить хотя бы небольшой сквер, сделать решетку, поставить скамейки. <…> Воскресенская площадь как постоянное скопление всевозможных экипажей, преимущественно извозчичьих, весьма неудобна для постановки памятника».
Городской голова Н. А. Алексеев при посредничестве С. М. Третьякова вступил в переписку с жившим тогда в Париже скульптором М. М. Антокольским. Известно, что после череды неудач мастер невзлюбил конкурсы и старался не участвовать в них, поэтому условием изготовления макета поставил рассмотрение своей работы вне конкурса, а также выдвинул требование: «В случае, если заказ памятника мне не состоится, то за упомянутый проект прошу вознаграждение в 7000 р., притом право собственности проекта остается за мной». В письме к В. В. Стасову (август 1888 года) Марк Матвеевич сообщал: «Здесь среди моих бумаг я нашел интересное письмо, а именно — первое письмо С. М. Третьякова, который мне пишет по поручению городского головы, предлагая мне взять на себя заказ — памятник императрице Екатерине».
1 июля того же года на заседании думы Н. А. Алексеев предложил заказать изготовление памятника М. М. Антокольскому вне конкурса. Несмотря на недовольство отдельных депутатов, большинством голосов (20 против 17) предложение было принято.
При создании модели Антокольский столкнулся со сложной проблемой — необходимостью согласования облика монумента с фасадом будущего здания городской думы. 20 октября 1888 года он писал тому же В. В. Стасову: «Я теперь делаю модель Екатерины II. Но задержка <…> за тем, что фасад здания думы не одобрен и назначили новый конкурс».
Модель скульптор выполнил в конце 1888 года и отослал ее фотографии в думу: императрица, облаченная в порфиру, простирает вперед левую руку с жалованной грамотой, как бы даруя подданным записанные там права; на одной стороне пьедестала — орел, охраняющий щит с гербом Москвы, на противоположной — полуразвернутый свиток грамоты с начальными словами, по бокам — даты ее пожалования и столетия этого события. Статую, орла и свиток М. М. Антокольский предполагал изготовить из бронзы, пьедестал — из гранита. Довольный своим замыслом, он в начале 1889 года писал Е. Г. Мамонтовой: «Затем я сделал модель для монумента Екатерины II, говорят, удачно; по-моему, потому удачно, что сам же я сделал и архитектуру. Таким образом, явилось нечто целое, органическое». И в следующем письме: «Я должен буду ехать к вам в Москву, куда меня зовут по поводу монумента императрицы Екатерины II. Я делал модель, она одобрена единогласно всеми, и мое присутствие необходимо, как говорит г. Алексеев (городской голова), чтобы противостоять пустым интригам».
Вскоре проект Антокольского представили на рассмотрение Александру III, которому увиденное категорически не понравилось. Он нашел проект «несоответственным для постановки на площади». На высочайшее мнение, вероятно, повлиял доклад министра внутренних дел Д. А. Толстого, в феврале 1889 года вместе с материалами по памятнику получившего «конфиденциальное» послание от московского генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова: «Не могу не сказать, что подобное увековечение события, имеющего, несомненно, историческую важность, тем не менее наглядным изображением свитка и дарованной грамоты может служить предметом неправильных толкований и желаний придать самому памятнику как бы вызывающий характер, противный возродившемуся направлению русской внутренней политики, стремящейся поставить элементы различных самоуправлений под твердую руку самодержавия, нигде и никогда не ограничивавшего своих прав в русской истории. <…> Применяя эту предусмотрительность и к данному случаю, я считал бы крайне желательным, чтобы мнение мое о неудобстве усиленного подчеркивания на предполагаемом памятнике прав и выгод, дарованных городам, доведено было до сведения Его Императорского Величества, позволяя себе надеяться, что и Ваше Сиятельство сочувственно поддержите высказанные мною соображения».
Между тем строительное отделение Московского губернского правления также высказалось против установки памятника на Воскресенской площади. В 1870–1880-х годах площадь являлась едва ли не самым оживленным местом в Москве. Большое количество трактиров и учреждений, скопление народа, извозчиков с лошадьми, а вскоре и проложенная здесь линия конки — все это вынуждало отказаться от первоначально запланированного варианта. «Пятисаженное расстояние между памятником, имеющим 11 аршин высоту, и высоким зданием новой Думы настолько незначительно, что весь эффект памятника, каков бы он ни был, потеряется, и памятник будет казаться прижатым к зданию Думы. <…> Ежели же отодвинуть памятник далее от здания Думы к середине площади, то придется уничтожить или конно-железную дорогу, или биржу извозчиков и стоянку экипажей посетителей трактиров».
В сентябре 1889 года М. М. Антокольский прислал в Москву фотографии второй, существенно переделанной модели памятника. После ознакомления с ними московских депутатов они были отправлены на рассмотрение в Министерство внутренних дел в Петербург. И на сей раз отзыв оказался отрицательным. Председатель Техническо-строительного комитета МВД Э. Жибер отмечал, что в представленном макете «замечается отсутствие соотношения между фигурой и пьедесталом при недостаточной ширине последнего. Формы пьедестала Комитет признает неудачными, верхние его части чрезмерно грубы и грузны. Пропорции фигуры императрицы неудачны, и общий контур всего памятника неизящен. У подножия двуглавый орел неудачно поставлен и, кроме того, <…> орел — эмблема Российской империи — изображен реально некоронованным».
Стало очевидно: дальнейшее сотрудничество с Антокольским бесперспективно, необходимо обращаться к другому мастеру. Однако с этим решили повременить до окончания строительства здания Московской городской думы на Воскресенской площади. Оговоренное же ранее вознаграждение за проделанную работу в размере 7 тысяч рублей Марку Матвеевичу выплатили.
Проектировать новый памятник Екатерине II взялся архитектор Д. Н. Чичагов (автор победившего в конкурсе проекта нового здания думы). Представленный им эскиз был высочайше утвержден 14 марта 1891 года. Чичагов предложил поручить скульптурную часть А. М. Опекушину, которого давно знал и с которым неоднократно работал; к тому времени Александр Михайлович являлся автором группы фигур на памятнике императрице Екатерине II в Петербурге (1873), памятника А. С. Пушкину на Тверском бульваре (1880) и ряда других заметных работ. Сохранился документ, зафиксировавший согласие Александра Михайловича: «Я беру на себя сделать монументальную фигуру императрицы Екатерины II, предназначаемую к постановке в зале строящегося здания Городской Думы (именно так в итоге решили. — С. К.) <…> по рисунку архитектора Д. Н. Чичагова». Размер фигуры значительно сокращался, менялись композиция и материал (бронза на белый статуарный мрамор).
Предполагалось, что скульптура должна быть готова к открытию здания думы — в мае 1892 года. Однако Опекушин в срок не уложился, поскольку параллельно участвовал в конкурсе проектов памятника императору Александру II в Кремле (1898), трудился над памятником генерал-губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьеву-Амурскому (1891), исполнял другие проекты. Макет скульптуры оказался готов только весной 1893-го. 8 марта А. М. Опекушин сообщал Д. Н. Чичагову: «Наконец-то статуя Екатерины мною закончена, и очень бы хотелось Вашей критики. Одно могу сказать, что я старался сделать все, чтобы оправдать Вашу рекомендацию. Не будете ли Вы на этих днях в Питере, я был бы несказанно рад показать Вам статую в глине». Видел ли макет Дмитрий Николаевич, неизвестно, но мы точно знаем, что это удалось предпринимателю и меценату С. И. Мамонтову, о чем он известил нового городского голову К. В. Рукавишникова: «Законченная в глине модель статуи названного памятника осмотрена мною 28 сего апреля в Петербурге в мастерской художника. Монументальная сторона статуи исполнена г. Опекушиным во всем строго по указанным ему заданиям с соблюдением всех условий серьезности задачи и художественных требований. Фигура как в общем, так и в деталях мастерски скомпонована, причем гармония, формы и пропорции тщательно обдуманы, что придает всему монументу характер строгой и величавой простоты. Что касается самой техники, то она вполне закончена, свежа и серьезна и должна удовлетворять самым строгим требованиям. <…> По мнению моему, модель статуи для памятника императрице Екатерине II исполнена г. академиком Опекушиным во всех отношениях прекрасно».
Сама скульптура была изготовлена летом 1896 года. Несмотря на значительно уменьшенные размеры, К. В. Рукавишников ее одобрил. Открытие, приуроченное к 100-летию со дня кончины Екатерины II, состоялось на торжественном заседании думы 6 ноября 1896 года. Практически все московские газеты освещали это событие. Церемония началась с панихиды по императрице в Большом зале, отслуженной епископом Можайским Тихоном (Никаноровым). Присутствовали генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович и его супруга великая княгиня Елизавета Федоровна, городской голова К. В. Рукавишников, губернатор А. Г. Булыгин и вице-губернатор Л. А. Боратынский, комендант города С. С. Унковский «и другие почтенные лица, гласные Думы и служащие по Московскому городскому управлению». После панихиды «мгновенно спала белая пелена, покрывавшая дотоле памятник, и глазам присутствующих представилась величественная статуя императрицы Екатерины II, установленная на высоком пьедестале».
Простояла статуя в здании Московской городской думы недолго. Сразу после октябрьской революции 1917 года ее в числе других подобных изваяний, убранных из присутственных мест, перевезли в Музей изящных искусств. Неоднократно над ней нависала угроза уничтожения. В 1924 году вопрос о судьбе статуи несколько раз обсуждался различными комиссиями. 17 апреля директор музея Н. И. Романов обратился в Наркомпрос с письмом: «Ввиду представляющейся возможности продать для пополнения средств Музея на условии вывоза покупателем находящиеся в нем бронзовые и мраморные скульптуры и фрагменты, не принадлежащие к составу коллекций Музея, а именно: <…> мраморную статую Екатерины II неизвестного скульптора, не представляющую художественного интереса, и относящиеся к ней части постамента, загромождающие Центральный зал Музея, <…> я прошу <…> разрешить продажу означенных предметов, так как вырученные деньги дадут возможность Музею оплатить большой лежащий на нем долг по уборке снега, пополнить хозяйственный инвентарь Музея, в котором недостает самых необходимых предметов (огнетушители, рукава для поливки и пр.)». Поразительный пример скоропалительности и некомпетентности! Как, в частности, объяснить тот факт, что уже через год после смерти автора его произведение объявили работой «неизвестного скульптора» (к тому же имя А. М. Опекушина было выбито на пьедестале)? К счастью, отсутствие денег на транспортировку воспрепятствовало вывозу и уничтожению скульптуры.
В начале 1950-х годов предполагалось изготовить из статуи бюсты революционных деятелей. На сей раз ее спас другой директор музея — народный художник СССР С. Д. Меркуров, который сначала спрятал изваяние у себя в мастерской, а в 1952 году передал «от греха подальше» в Государственную картинную галерею Армении (Ереван). В сопроводительном письме к заместителю директора галереи А. Манукяну Сергей Дмитриевич писал: «[Скульптура] мне была предоставлена для использования мрамора под бюсты, но когда я прочел имя Опекушина — автора памятника Пушкину, я решил оставить статую у себя. В дальнейшем, как Вы видите, направил ее к Вам».
Около 50 лет мраморная Екатерина II находилась в Армении. В России по сему поводу спохватились лишь после развала СССР, когда в 1997 году в Государственной Третьяковской галерее проходила выставка «Екатерина Великая и Москва». Пресса сетовала, что в столице нет ни одного памятника императрице. Тут-то и вспомнили творение А. М. Опекушина. Праправнук Александра Михайловича Ю. В. Климаков опубликовал в «Вечерней Москве» небольшую заметку о статуе Екатерины II, а вскоре на страницах газеты появилась и фотография.
В 2003 году посетившей Ереван делегации правительства Москвы удалось достигнуть договоренности о передаче памятника России. В том же году спецрейсом МЧС скульптуру доставили в Москву. Специалисты ГТГ реставрировали ее около трех лет. Повреждения оказались серьезными: у статуи были, в частности, отбиты средний и безымянный пальцы левой руки, исчезли скипетр и крест с короны, на мраморе имелись большая трещина и ржавые пятна от долгосрочного влияния влаги. После окончания реставрации (2006) в рамках Года Армении в России состоялась официальная передача. Приведем фразу из дайджеста выставки «Искусство Армении. ХХ век»: «Скульптура Екатерины II работы Опекушина является не просто памятником истории, политическим знаком — это один из замечательных женских образов в российской скульптуре».
Встал вопрос о дальнейшем местонахождении статуи. Тогдашний директор Государственного музея-заповедника «Царицыно» В. В. Егорычев вспоминал: «В 2005 году я узнал, что Юрий Михайлович Лужков договорился с правительством Армении о возвращении из Еревана в Москву мраморной скульптуры Екатерины II работы Александра Опекушина. Творение это поступило на реставрацию в Третьяковку, директор галереи Валентин Алексеевич Родионов объявил, что оно войдет в постоянную экспозицию. Мне же хотелось, чтобы эта замечательная скульптура украшала “Царицыно”. Тогда на одном представительном совещании в кабинете у Лужкова на Тверской, 13, я обратился к мэру с пафосной речью. Он подумал и изрек: «Согласен»».
Статую решили установить в зале царицынского Большого дворца, получившем название Екатерининского. Для ее транспортировки (вес около 3 тонн) пришлось организовать специальный охраняемый транспорт, чтобы внести внутрь — разобрать дверной проем. Появление памятника Екатерине II в Большом дворце Царицына стало значимым событием, получившим широкое освещение в СМИ. Сегодня скульптура является одной из главных достопримечательностей дворца.
Светлана Геннадьевна Калинина
Автор выражает глубокую признательность И. В. Зубкову, который предоставил часть архивного материала, использованного при написании этой статьи.
Подписывайтесь на канал "Московского журнала" в Telegram.