Еж

Еж

1

Приступим…

Однажды, – и здесь вся моя хвала небесам и литературным канонам, что не придется слово «однажды» гнать поганой метлой, – в общем, однажды я и моя мать были дома. Или правильно «мы с матерью»? Вопрос, конечно, сбоку припеку, но если так важно, можно выяснить у учителя русского языка. Мать, как обычно, хлопотала на кухне. Я человек серьезный и современной закваски, потому представляется мне это сексизмом. Сам же я был в комнате. Люблю себя до смерти: распрекрасный, кровь с молоком и поцелованный природой, потому и красавец, хоть портреты с меня пиши. Я блаженно закатил глаза.

Я сидел в кресле за работающим компьютером. Бог знает, на что оно стало похоже, не кресло, а полуразвалившееся нечто: дунь на него, и в труху рассыплется вовсе. Обивка протерлась – и трех лет не прошло, а сердце уже кровью обливается при взгляде на него. Неожиданно раздался негромкий похожий на птичью трель звонок. А ведь прежде, в годы, не так давно минувшие, – не успел я еще с тех пор мхом порасти – звонок был таким, будто кто-то уши ножом резал, зато сейчас – услада для слуха. Мать сразу же пошла открывать: безразличие не будет во благо ее интересам. Это я вне всяких дел, люблю полениться и переложить ответственность на кого-нибудь другого. Я, видите ли, не люблю ручки пачкать без большой нужды, а она – нет. Не в ее интересах ждать, что позвонят-позвонят в дверь да и уйдут своей дорогой.

Пять минут спустя…

И вдруг мать попросила меня подойти. Надо заметить, моя мать умная женщина, с железными нервами и волевым духом. Она невысокая, черноволосая, с глазами разного цвета (мне вешали лапшу на уши, что это какой-то ведьмовской признак) и искусственными зубами – когда еще мне ее описывать, как не сейчас? Хотя о последнем можно было бы и умолчать. И с примесью грузинской крови.

Оставил бы все как есть – так не дадут, подойдут, за шиворот схватят и вытянут из кресла. Я не медлил. А вот оно что: ясно, под какую музыку «танцор пляшет на балу», для себя отметил, как ее голос был от радости взволнован и приподнят, словно ее отблагодарило государство за труды честные второй пенсией. Оказалось, что один наш… – троеточие вынужденное, поскольку арсенал слов не пустишь на написание текста, придется выбрать одно… – клиент принес живого ежа. Клиент? Все карты я выкладывать на стол не стану, то есть не буду рассказывать о нашей «работе» абсолютно все. Жаль, не каждую работу можно законно оформить, но какие печали и слезы тут могут быть? Тем более что дело ох до чего щекотливое, защекотать может так, что и не до смеха в одночасье станет, и как-то морального права мне никто не давал, чтобы ими делиться. Я лукаво подмигиваю.

О «клиенте». Описывать внешне и внутренне мужчину курсор не сдвинется с места на экране, потому как нет у меня его согласия на это, скрепленного подписью. К тому же я с ним не общался ни тесно – так, что прямо в десны целоваться, ни по принципу скудного дежурного «привет – пока». И слепой поймет: возраст – тот самый барьер между нами, в котором с ноги не пробьешь дыру, тем более не сломаешь его целиком. А два десятка лет – это барьер существенный. Он мне годится в дяди с невесть какой улицы. Понимаю, что не назвал никаких черт его характера, но законы я знаю, и мир сейчас каков – все трясутся за авторство.

«О, что за прелесть, что за чудо чудное еж!», – с удивлением и восторгом подумал я и широко улыбнулся. Со стороны кто-то мог бы подумать: «Ну же, убавь живых эмоций, ты весь дрожишь, еще чуть сильнее реакция на редкую в жизни картину – а еж не повседневная данность – и пар из носа пойдет». Может быть, мне еще не стукнуло столько лет, когда надо очень и очень постараться, чтобы вызвать такой ураган эмоций. Но слов из песни не выкинешь – энтузиазма во мне столько, сколько капель в мировом океане нет, он так же быстро, как спирт из открытой бутылки, не испарится.

«Еж – это хорошо», – снова одобрительно подумал я и покачал головой. Эмоции еще не утихли, легко, видно, разбудить этот спящий во мне вулкан. Я решил подойти ближе: несколько метров не то расстояние, с которого разглядишь мельчайшие детали. А еж не призрак и не неопознанный объект, уж как-нибудь пути наши могут пересечься: любой ролик в интернете в помощь, хоть сутки вдоволь просвещайся. И еж для меня не открытие, перевернувшее мировоззрение, и не неуловимый новый вид, который заставил побегать за ним ученых всего мира. И все же в жизни, а она полнится редкими моментами: то тут подглядел, то там краешком глаза успел поймать ежа, но по крохам разве поймешь хоть что-нибудь? А тут возьми вдруг и на тебе – еж, да еще и так близко, что побереги глаза, не то выколешь ненароком.

Вот же счастье лавиной накрыло – буквально руку протяни и уколись! Я только сейчас – внимательно рассмотрев иголки ежа (я был вполне удовлетворен и этим, на что-то большее вроде прикосновения я не осмелился – иголки же!), к своему удивлению обнаружил: иголки двуцветные. Так вот, иглы у ежа были светло-бурые – симпатично смотрелись. Вопрос аллергика любому аллергику в мире: мне от единственного укола ежиной иглой, а они острые до того, что даже мысль об их остроте до крови колется, – не станет плохо? Аллергия на шерсть животных – моя ахиллесова пята, от нее я запросто слягу. Я настороженно отстранился.

Я иногда делаюсь дотошным (дотошность полезна: меньше ошибок наделаешь, впрочем, иные считают это глупостью, но за судом не ко мне), потому я не мог не спросить, где мужчина поймал ежа. А еще когда, при каких условиях, кто был рядом, что чувствовал еж: температура воздуха, освещенность, состав почвы, были ли вокруг другие люди и т. д., и т. п., и прочее, чем можно так утомить человека, что впредь он будет избегать любых встреч с тобой.

Мужчина уверенно и без промедления ответил, что нашел его… Какие есть варианты, где кроме леса – дикой природы в целом?.. За нашим домом! Это же не дикая природа: где часто люди ходят, там не дикая природа, а где нога человека ступает от силы пару раз в году – буквально дикая дикость? В общем, интересные «гуси ходят по двору»! Толпы ежей топчутся за нашим домом? Что-то я не замечал их прежде. Или надо для начала захотеть озираться, а то идешь по улице и в одну точку смотришь, а кругом пусть хоть война, хоть пожар.

Там же, за домом, куда ни стань, в какую сторону ни шагни, обязательно и непременно наткнешься на чью-нибудь машину. Понаставят своих гробов бензиновых на колесах, а ты прыгай по их крышам. Я с укоризной сердито закатил глаза. Короче говоря, вопрос пусть и не риторический, однако ответ ни один мудрец не найдет на него: где здесь жил – не тужил еж, неужели в самом опасном, какое можно представить, месте – между колесами машин? Вот уж где широкий выбор возможностей для смерти: ложись под какое тебе сильнее всего понравилось колесо – и прощай, ежиное существование.

Бедный еж! Плохо ему не в родной стихии, не среди природы. Возможно – коли завел шарманку со словом «бедный», что же делать, продолжу в том же духе, – возможно, ежу было неудобно на ладони мужчины – это не то же самое, что в траве нежиться. И думаю, это дикий стресс для ежа. Он вел себя тревожно и оживленно, буквально места себе не находил, и то сказать, найти его было бы нереально. Он то и дело норовил сбежать: единственное адекватное желание, которое легко считывалось в его поведении. Как же не понять его – буквально своим видом, всем телом умолял. Еж, наверное, думал о том, какая хтонь и какое безумие в голове этого двуногого чудовища. Мужчина для ежа – чудовище. Как у ежа еще разрыв сердца не случился от такого потрясения, видать, нервы хорошие и крепкие – со слабыми нервами долгих тягот жизни не перенести! Еж обнюхивал пальцы, ладонь, запястье мужчины осторожно и боязливо. Верная тактика – узнай врага ближе, а потом бей в самое незащищенное место. Неутомимым носиком забавно шевелил. Может быть, ежу невдомек, но не по запаху надо определять слабые места врага, а на зуб.

Я захотел снять видео с ежом на телефон, и мать, между прочим, и слова против не сказала: вот что значит одна кровь, и вот что такое «мысли сходятся», – будь с нами еще толпа людей, все бы последовали моему примеру. Ну а что, еж – редкое событие в жизни человека, почему бы не снять его. Это лучше, чем представлять по чьим-то рассказам или роликам.

Тремя-четырьмя словами о скучном, но логичном звене между двумя эпизодами: быстро пошел за телефоном – вернулся с телефоном – как смог, так и получилось – «тремя-четырьмя». Я принялся снимать ежа со всех без разбору ракурсов, какие мог придумать – все использовал. И наснимал гигабайты! Для четкой картинки и сил не жалко. Я удовлетворенно улыбнулся.

Вероятно, считается правилом и, может быть, это даже целая истина – по-соседски обмениваться разными новостями и событиями с теми, с кем делишь лестничную площадку. С плохими соседями по душам и за жизнь не поговоришь, не раскроешься: а ведь даже и дворовой собаке известно: с плохими соседями легче легкого всех здоровых нервов лишишься. Мать позвала соседку и ее сына посмотреть ежа. Сын соседки милый мальчуган, по крайней мере, еще не успел меня разочаровать – возраст не показатель воспитанности. Я одной рукой за.

Я парень верующий, потому я поблагодарил мысленно Бога – и судьбу, судьба также принимала непосредственное участие, хотя Бог всегда и везде на первом месте, однако пусть и судьба где-нибудь рядом тихо пристроится, – что мы с соседями хоть и не не разлей вода, но и не совсем чужие. Потому мать, само собой, не абы к кому обратилась – каким попало соседям чести ни на миллиметр своего ногтя не окажу, еще чего, у меня и здравствуй не допросишься, на большее нечего и зариться.

Тут необходимо, как воздух, замечание, буквально до боли в висках. В общем, соседи нерусской национальности – деталь маленькая и сюжетный механизм работать без нее хуже не станет, и все же так просто ничего с ней не сделаешь. И это обстоятельство – далеко не шуточное и не тема для анекдота, тут ни для каких шуток повода не будет – меня по рукам и ногам связывает и рот заклеивает для надежности. Без разрешения, без дозволения соседки и ее маленького сына, главного одобрительного пропуска, который и руки развязал бы мне и ноги освободил, да и от губ пластырь отклеил, я не могу по этическим соображениям рассказать о них. Придется пользоваться обезличенным – соседи.

Одно восхищенное «ох» и «ах» соседки и пара покачиваний головой – немало или немного? Попробуй, увидев ежа, не заохать. Не сдержишься, не уймешь в себе чувств: это же не кошка или собака – ежами улицы не наводнены, не бегают они парами специально на потеху прохожим, тут нужна большая удача. Соседка все повторяла: «прелесть», «красота», «как очаровательно». Сильнее всех в восторге от ежа был сын соседки. Оно и понятно: ребенок и в Африке, и в Антарктиде ребенок, а дети знают толк в том, как удивляться даже обычным ежам. Эй, вот же как бывает: глаза мальчика расширились от восторга. А улыбка? О, сама радость приказала улыбке быть, без нее и радость не радость – он так улыбался, я так никогда не улыбался. Заблестели, загорелись маленькие зажигалочки-звездочки – глаза мальчика. Вот зрелище, достойное описания в сотню страниц. Дети – прелесть: так не скрывать своего отношения к окружающему. Правда – тут есть чем восхищаться: живая и чистая реакция. Я умилился.

Одного наверняка я не припомню: сколько мы провозились с ежом. Но точно не так, что полностью выбиться из сил. Еж – это прекрасно, но не останешься же ради зверька спать в коридоре, пожертвовав и сном, и едой – все правильно, есть что в жертву принести помимо теплой постели. В общем, под конец, перед тем как разойтись, мальчик выпросил у мужчины ежа. Почему он быстро согласился? Хоть бы попытался отговорить! Известно, что мало кто устоит перед вежливой просьбой: вот коли бьешься в истерике, тебе если что и дадут, то подзатыльника, чтобы успокоить. А когда в вежливых просьбах – так, чтобы показать уважение и благоговейный трепет, – рассыплешься перед тем, у кого просишь, то сразу к ногам весь мир бросают и потом еще как процент за ту же вежливость сверху дают. А что сделаешь и как устоишь перед детской просьбой? Кажется, что она давно возведена в статус закона. Однако мальчику ныть не пришлось. Еж это не лев (большая противная кошка, которая вечно не в настроении любить людей) и не злобная собака, потому отчего бы ежа себе не забрать?

Кстати, я забыл поинтересоваться у мужчины, что он сам потом собирался делать с ежом. Может быть, себе оставить или отпустить.

2

Это произошло поздним вечером. У меня не было сна ни капли, ночь и вечер придуманы для творческой работы: хочешь плодов творческих трудов – потерпи до вечера и ночи (как в моем случае), днем можно наверстать, то есть выспаться сполна – дневной сон еще и слаще. В десять часов вечера я пошел закрывать коридорную дверь, а у нас в семье с этим не шутят, все серьезно до скрежета зубовного: наступило время «икс» – лавочку закрываем и не открываем до утра.

И вдруг – еж! Я опешил, застыл на месте. Ох, вселенная, и додумалась же до такой «манны небесной»: я чем-то обидел тебя, или ты не с той ноги сегодня встала, что отыгрываешься на человеке таким образом? Мои глаза не обманывают меня. Что я вижу? Бедный зверь! До глубины мужской души обидно за божью живую колючку, почти слезами задушен. Я с грустью дернул челюстью. Еж вел себя очень тихо, куда девались его живость, активность? Видно, устал. Он испуганно забился в угол ящика вроде тех, из которых овощи и фрукты на уличном рынке продают, пластикового с невысокими бортами.

Выходит, наши соседи поиграли с живой игрушкой – и все: пошла вон, неугодная. Это как понимать? Я неприятно удивился. Я с осуждением покачал головой. Почему соседи не отнесли ежа на улицу: многочисленные ступени многочисленных лестниц на них страх и ужас нагнали? Второй этаж, а мы жили на втором этаже, – знаете ли, этого недостаточно, чтобы от напряжения по пути сердце остановилось. Они у моря погоды ждали – ждали и не дождались? Не понимаю! Ах, оставьте сложности себе, мне же дайте исчерпывающей простоты. Мне надо все разжевать, разъяснить.

Внезапно я подумал: «Нет-нет, так дело не пойдет, нельзя ежа оставлять здесь в коридоре, даже если тут суше, чище и теплее, чем на улице ночью, а мы не в тропиках живем, это там не слышали и не знают, что такое снежная зима». Я очень сомневаюсь, и попробуй вырви из себя это сомнение, как какой-нибудь сухой и мертвый корень дерева из почвы – не выйдет, что еж проникся комфортом человеческого жилища и решил для себя, что лучше, а что хуже. Еж – не человек. Не скрывается под его иголками и кожей ничего человеческого: для него любая нора в подстилке леса – верх всякого комфорта, лучше и не придумать.

Я твердо решил ежу отдать ежово и отнести не просто на какое попало место, вроде как для галочки, чтобы совести не оставить причины беспокоить меня, – а в парк. Сам не отнесу его – никто не отнесет, даже если на коленях умолять. Поздний вечер – не то время для прогулок до парка, которое оценят окружающие, если с ними поделиться этой идеей. Здесь в поздние часы и при обычных обстоятельствах остановишься и задумаешься: идти или не идти – хм, возьму что-нибудь понятное большинству, – скажем, до ближайшего магазина. Ближайшего потому, что не надо решаться на паломничество на край света ради буханки хлеба или рулона туалетной бумаги; вроде два шага туда и два обратно, а сколько мыслей, сомнений: нужда это или только блажь тела.

Можно мое признание записать в черты характера: некоторые не доведенные до конца дела для меня точно нож в печени: ни посидеть, ни повернуться лишний раз без боли – меня постоянно обуревают навязчивые идеи. Я по сто раз за ночь (прямо по сто?), хорошо, по десять раз – но каждый раз по полчаса – буду думать о нелегкой участи животного. Ни еда, ни сон, ни питье – ничто не будет для меня существовать и не будет меня заботить, ничто не станет полезным для моего тела. С ума сведут думы о еже. Я уже проходил это с другими вещами и событиями, потому так радикально все. Я глубокомысленно поджал губы.

Почему парк? Идея, очевидно, навеяна непониманием, что правильно или неправильно для ежа. В таких делах, в делах, которые затрагивают интересы других, в моем случае – ежа, пожалуй, я должен был бы спрятать свое бесподобное и все такое невероятное «я» в дальний ящик – там на него не покусятся, потому нечего беспокоиться и попробовать взлезть в чужую шкуру. Однако не тут-то было! Только в парк и никуда более, словно на парке свет клином сошелся, впрочем, может, и сошелся, а под колесами машин конец своего века встретить – веселее жизни в парке? И потом, в парке, что вполне логично и оправдано для ежа, возможностей для спокойной жизни больше или хотя бы чуть больше, учитывая, что парк не самое последнее по посещаемости место в городе: надо же где-то людям отдыхать.

Я захотел рассказать матери о находке – такие вещи не созданы для того, чтобы в одиночку о них думать, это не по-человечески. Я не стал криком звать мать, а сделал все в режиме «пошел – позвал – вернулся с матерью». Кому нужен крик, что называется, до хрипоты и разрыва связок на весь коридор, чтобы стены дрогнули? Тем более был поздний вечер.

Да, нам было что пообсуждать, чему удивиться, – в негативном ключе. Что осудить. И в этой цепочке эмоций не оказалось места для добрых чувств. У меня есть привычка отпускать ехидные комментарии, вот и сейчас я не удержался. Не скажешь, что завершение этого вечера – на пять баллов, буквально то, что доктор прописал. Из-за ежа мы решили не беспокоить соседей, будь я чуть сильнее зациклен на защите природы, то не посмотрел бы на поздний час, но я лишь со смирением отмахнулся: какой с них спрос. Мы с матерью могли бы дообсуждаться и до самого утра, дай нам только такую возможность: мы безработные, а то, чем мы заняты, не считается официальной работой, и потому нам незачем просить часы идти быстрее. Я сказал, что хочу отнести ежа в парк.

И как полагается хорошей матери – а матери-кукушки мне не нужны, жаба задушит бумагу тратить на них или текст словесной водой заливать, – она попыталась меня отговорить. Было бы проще и быстрее себя не награждать на ночь глядя трудностями (лучше днем всласть нагрузиться ими, тем более что при свете можно хотя бы рассмотреть и выбрать) – вынес бы ежа к подъезду и отпустил. Однако если первое имя я получил при рождении, то второе взял себе сам: «навязчивый». Еще непробиваемый: но это уже не имя, а кличка, и я, конечно, не пропустил мимо ушей слова матери, но не принял их во внимание. Если что задумал – строго держись намеченного курса. Я сделал серьезное лицо.

Еж не погорелец – природное бедствие, там всякие противные смерчи или торнадо последнего крова над головой его не лишили, и в переселении он не испытывал жгучей нужды, его маленькие лапки привыкли к одному месту, одной почве. За домом. Так и вопрос, как и на экзамене, требует ответа по существу, не жестоко ли – не бесчеловечно ли отрывать ежа от дома или, в контексте живой природы, от гнезда, норы или что они там строят себе? Я предупредил мать, что зря времени не потрачу по дороге до парка и обратно. С неохотой, но понимая мою настойчивость, она отпустила меня.

3

Добрался я сравнительно быстро, расстояние от нашего дома до парка всего ничего, одна остановка, если остановками мерить. Это не пафосное «край света», да? Я шутливо рассмеялся. Погода определенно благоволила мне, или карма решила облегчить путь, а потом когда-нибудь воздать, а мое деяние достойно всех вознаграждений и точно отразится в карме.

Я не плелся, как израненная черепаха, если бы такая медлительность где-нибудь и помогла мне добиться цели, то только во сне. Однако и не бежал так, что ноги стер до пупка: вроде бы собственные органы в животе, не выплюнул их и дыхание не сбилось напрочь, но поднажми еще – могло сбиться. У меня больные ноги, поэтому держал скорость такую, какую мог.

Здесь, в парке (углубляйся не углубляйся, не пропадешь в нем так, что поминай как звали: наш парк не лабиринт с миллионом поворотов, и долго впотьмах не поплутаешь, разве что только дуракам правила не писаны), я и выпустил ежа в траву.

Я бережно вытряхнул ежа из ящика на траву, а не на голую землю, рассчитывая, что трава вроде не жесткая, смягчит падение. У ежа, наверное, жуткий стресс, причем еще какой: то не сосчитать сколько времени тискали незнакомцы, а после еще без суда и следствия выкинули. Тут никакими таблетками-антидепрессантами не запьешь и никакими терапиями не сгладишь ситуацию. Еж приободрился, воспрянул ежиным духом. Ура, значит, не напрасной оказалась моя аккуратность. Она в принципе не может быть напрасной, всего-то мелочь – внимательность чуть больше обычного и осторожность на одно усилие больше прежнего, и вот результат: на еже ни синяка, ни ссадины.

Неужели свежий воздух – просто кладезь целебных свойств, прямо скорая помощь от природы (насколько это возможно в черте города?), не таблетки (кроме тех, что латают расшатанные нервы ежам), а только воздух повлиял на животное? Еж просто какой-то спринтер в мире ежей, удивит скоростью любого видавшего виды бегуна: такого деру дал от меня, ему любой марафон был бы по… иголкам? не скажешь же «по плечу». Прощайте, человек и ящик.

Еж за секунду скрылся с глаз – мне, например, куда больше времени понадобилось, чтобы опомниться. Он прямо мастер быстрого и незаметного убегания, а я думал всегда, что ежи на втором месте после улитки по медлительности, а тут вон как! Хоть бы одна травинка шелохнулась, нет, стояли травинки все как одна, точно из гипса. Видно, сумерки, а они никого не станут ждать, возьмут свое и сгустятся так, что едва глаза не сломаешь, и трава решили надежно скрыть его от меня, словно величайшее сокровище в мире. У меня от сердца отлегло, я ощутил облегчение, словно сбросил наконец с плеч огромный камень, который долго нес.

***

Вероятно, поздно для дополнения, и все же помещу его после основной истории. Еще расскажу о матери: в реальности она контактная и понимающая (я – не контактный и плохо понимающий), начитанная (я – мало начитанный). Из страхов – ну, наверное, меня потерять (а я боюсь потерять ее). Любит сладкое (я – все подряд ем). У нее было два неудачных брака (я только за гражданский брак).