Как я уже говорила ранее, значительная часть населения планеты среди взрослых – это взрослые «младенцы», то есть, люди с восприятием и поведением младенцев. Объясняется это, во-первых, распространением коллективным Западом во главе с США «демократической» культуры квазисвободы, которая позволяет человеку все естественные в дикой природе проявления. Во-вторых, младенчество взрослых является следствием воспитания детей в условиях гиперопеки и родительской установки, при которой ребенку позволительно все. Разрушение семейных ценностей и уз, разрыв связи между поколениями, неполные семьи и многие социальные проблемы современности приводит к тому, что многие дети в последующих возрастных уровнях остаются нравственно инфантильными.
В качестве иллюстрации к тому, что в целом представляет собой взрослый «младенец», я предлагаю очень давний рассказ моего сына. Совсем еще молодым человеком он попал в хирургическое отделение краевой больницы. Вот его рассказ.
« Напротив меня у противоположной стенки страдает большой мужчина лет сорока. Он большой со всех сторон: в длину, ширину, в обхвате. Возле его кровати распластались огромные шлепанцы. А на тумбочке громоздится объемистый пакет с продуктами. Голос богатыря тоже, естественно, соответствует габаритам: этакий глубокий рокочущий бас-профундо.
У нас хирургическое отделение, и поэтому каждому из нас здесь что-нибудь режут, шьют, штопают, латают или вправляют. Обладатель баса-профундо прибыл в палату с паховой грыжей, которую предстояло вправить и прилатать. Мне лично эту процедуру проделали, когда мне было 15 лет. Мужик подвалил к своей кровати и, водрузив на тумбочку пакет со снедью, обреченно объявил:
- Все, братцы, меня режут! Грыжа.
Я равнодушно заметил:
- Ну, это пустяки.
Мужик рухнул на кровать седалищем и подозрительно уставился на меня:
- То есть, как пустяки?
- А так: разрежут, зашьют, и через день будешь бегать, как лось.
- Ну, уж прямо и лось, - обиделся мужик.
Операцию ему должны были делать на следующий день. Но накануне он успел замучить всех врачей, медсестер, санитаров и больных во всей округе своими стонами, требованиями, капризами и претензиями.
Началось с того, что он возмутился насчет маленькой подушки и несвежего постельного белья. Ему принесли дополнительную подушку, поменяли белье и выдали еще одно одеяло. Затем он потребовал, чтобы в палате наглухо закрыли окно и форточку и затворили дверь, чтобы не случилось сквозняков, с которыми он был не в ладу.
Когда его, как ходячего больного, пригласили в процедурный кабинет для приема анализа крови, он с возмущением заявил, что не настолько здоров, чтобы мотаться с больной грыжей по коридорам. Лаборантка пришла за анализами в палату.
На ужин он пошел сам, но в столовой не задержался долго и вернулся весьма недовольный рационом: "Как можно больным людям вообще предлагать подобное?" Он развернул свой бездонный мешок, выложил на тумбочку колбасу, картошку, соленые огурчики, помидоры и прочую снедь и принялся с аппетитом жевать. Но тут пришла медсестра и напомнила ему, что врач предписал нынче вечером и завтра утром вообще ничего не есть. Он чертыхнулся, высказал вслух все свои соображения насчет больничных порядков, покидал продукты в пакет и потащился на улицу курить.
Полночи этот бедолага жаловался на свою несчастную судьбу, клял отечественную медицину и интересовался подробностями грыжевой операции, а также всеми опасностями последствий от нее.
Я расписал операцию в самых светлых и радужных красках, клялся на Библии, что через пару месяцев он забудет, в каком месте у него что оперировали, и что абсолютно ничего опасного за этой операцией не водится.
Он мне не поверил, но кое-как угомонился и захрапел. Под оглушительные рулады его храпа я настолько истерзал себя чувством вины перед этим человеком за его страдания, что забыл напрочь про свои собственные ранения и контузию, которые привез из "горячей точки".
Его мучения до операции были ничто по сравнению с тем, что он вместе с нами претерпел после того, как его привезли из операционной. Оперировали его под местным наркозом. И сразу после операции он чувствовал себя превосходно. Шутил, бравировал своею силой и выносливостью, отпустил пару анекдотов насчет физиологии человеческих органов - в общем, был всецело доволен жизнью.
Но постепенно анестезия стала отпускать, и настроение оперируемого поменялась с оптимистического уровня на прямо противоположный. В какие-нибудь полчаса с человеком произошли удивительные метаморфозы: на месте жизнерадостного богатыря оказался капризно орущий младенец.
Ни один больной в отделении не собрал вокруг себя столько обслуживающего персонала, сколько этот человек. Все, начиная от ухаживающих за ним родственников и кончая лечащим врачом, преисполнены были искренним стремлением облегчить его участь, но, по-видимому, сил одного отделения краевой клиники было явно недостаточно, чтобы избавить беднягу от страданий.
Он стонал, плакал, звал на помощь, требовал обезболивающих средств и материл весь белый свет. Он умолял Господа послать ему скорую кончину или избавление от болей. Всевышний услышал его на следующий день поутру. Больной воспрянул духом и тут же поинтересовался у медсестры, можно ли ему заморить червячка?
Ему позволили чуть-чуть подкрепиться кефирчиком или бульоном. И он выполнил это назначение. И от себя добавил к скромному рациону немножко солененьких огурчиков, полпорции холодца и чуточку копченой колбаски, к которой явно питал слабость. Пустой и травмированный кишечник не замедлил взбунтоваться от такого небрежного отношения к нему, и вторая половина дня прошла для всех присутствующих и гостей палаты в беспокойстве и хлопотах. К привычным воям, стонам и крепким выражениям добавились клистир, утка и терпкие запахи туалета и хлорки.
Дней через пять мужика выписали, наконец, из больницы на амбулаторное лечение по месту жительства. Все вздохнули с облегчением. Жизнь и окружающая действительность расцвела солнечным цветом. Господи, спасибо Тебе за твою благодать!»
Некоторые взрослые, будучи вполне самостоятельными людьми, частенько проявляют себя подобно младенцам. Они требуют к себе повышенного внимания, особых привилегий и заботы. Они чрезвычайно крикливы, беспокойны, чересчур требовательны к другим и совершенно нетребовательны к себе. Капризны, эгоистичны и плаксивы. Жалобы на судьбу и все и вся - постоянное их занятие. Они чрезвычайно обеспокоены своим собственным здоровьем и вечно дрожат за свою драгоценную жизнь.
Они беспечны и непосредственны, просты и примитивны в суждениях и представлениях. Все мысли и интересы сконцентрированы у них вокруг еды и физиологических потребностей.
Они любопытны вообще, но особенно ко всем состояниям физического тела, которое они с удовольствием препарируют, проявляя необычную заботу к своему телу и полное небрежение к чужому.
Взрослые младенцы, как и младенцы по возрасту, любят удовольствия и вкусную еду и совершенно не выносят голода и боли. Они постоянно заставляют всех вокруг себя крутиться и оказываются абсолютно беспомощными без нянек. Своими благодетелями умеют манипулировать и использовать их по полной программе. Эти люди - сущие тираны, хотя и вызывают к себе чувство сострадания и жалости.
Взрослые, стоящие на уровне "младенца", проявляют себя несдержанно, вызывающе, всячески стараясь обратить на себя внимание окружающих. Демонстрируют свою независимость и величие. С посторонними бывают дерзки, грубы и наглы или, наоборот, плаксивы и беспомощны.
"Я не знаю, не умею, не могу..." - это говорит "младенец". При этом он палец о палец не ударит, чтобы узнать или суметь. Даже самую маленькую ответственность он перевалит на другого. А в итоге отхватит себе лучший кусок.
Самые главные и первостепенные интересы у "младенца" - гастрономические и физиологические. Хлеба, зрелищ и секса - вот что необходимо "младенцу" для счастливого существования. В еде младенец неразборчив так же, как и во всем остальном. Ест все, что есть, с большим удовольствием и аппетитом. Если ему попалось поесть задарма, то уж он постарается наесться вволю. Во время застолий в гостях перепробует все, что есть на столе: и напитки, и закуски. Так напробуется, что утром не будет помнить ни себя, ни окружающих, ни само застолье. Ненасытность и неразборчивость часто толкает "младенца" на воровство. Причем, сам "младенец", укравши что-то у кого-то, совсем не считает себя вором, искренне полагая, что ничего противоестественного он не сделал, поскольку все, сколько-нибудь ценное, которое попадается ему на пути, просто обязано принадлежать ему. "Младенец" же не привык отказывать себе в чем-то.
Взрослые "младенцы" не выносят одиночества, поэтому всегда стремятся окружить себя "братьями по классу", группируясь в банды, тусовки, группировки, кланы, братства и прочие неформальные объединения, где они чувствуют себя комфортно и безопасно. Подобные объединения непременно иерархичны. Во главе группировки обязательно будет какой-нибудь "пахан" или "братан", который по своему уровню восприятия должен быть выше всей "младенческой братвы" (как правило, уровень подростка). Культ насилия и дедовщины в таких объединениях обязателен и необходим совсем не по причине любви к романтической экзотике, а просто потому, что язык насилия "младенцам" наиболее понятен. Они же воспринимают все через ощущения. Их бьют, они бьют - все друг друга колотят или прикармливают - вот примитивный язык "по понятиям".
Младенцы, образно говоря, - это обитатели джунглей. Чистая природа, которую еще следует исследовать и приспосабливать к современным реалиям - вот что такое младенец в самом простом понимании.
О том, что нужно знать родителям и педагогам, выстраивая общение с младенцами по возрасту, как нужно общаться с взрослыми «младенцами», что необходимо учитывать в процессе психологической коррекции поведения младенцев, читайте в следующей статье.