На одном из каналов я видела статью с подробным пошаговым разбором всех действий Анны с момента ее приезда в Москву. Автор показывала, что Анна хитро и преднамеренно выпытала у наивной Кити все подробности ее отношений с Вронским, чтобы в решающий момент нанести свой точный удар и наверняка отобрать его себе. Этакая продуманная акция, где Анна предстает хищницей, ловкой и хитрой.
«Да, что-то чуждое, бесовское и прелестное есть в ней», — сказала себе Кити.
Но я так не думаю. Да, Анна успешно отбила Вронского у Кити, но осознанного намерения и планов у нее не было. Все вышло… спонтанно… случайно…не хотелаоносамокакто...
Она увидала в ней столь знакомую ей самой черту возбуждения от успеха. Она видела, что Анна пьяна вином возбуждаемого ею восхищения.
Вот эта строка объясняет многое. Анна немного опьянела, у нее закружилась голова, она была, как…
"… голодный человек, которому дали есть".
Понравившийся ей мужчина начал оказывать ей несомненные знаки внимания. Анна просто забылась, увлеклась, вошла во вкус этой игры и втянулась, сама не понимая, как. Она очень давно не ощущала себя живой и желанной. Давно или никогда. Неудивительно, что у нее сорвало крышу и она начала отвечать Вронскому. Но предвидеть этого она не могла и намерений завлечь его у нее не было, да и быть не могло. Анна живет сердцем, она не расчетлива, она спонтанна. Строить планы, хитрить, выпытывать и наносить удары – это не про нее.
Но есть один моментик, когда Анна не отказывает себе в тонком удовольствии покуражиться над поверженной Кити.
— Он при мне звал ее на мазурку, — сказала Нордстон, зная, что Кити поймет, кто он и она. — Она сказала: разве вы не танцуете с княжной Щербацкой?
Вот это мне кажется намеренным. Анна видит, что Вронский уже влюблен в нее, что он и думать забыл про Кити, но ей нужно еще немного этого приятного осознания, что Вронский предпочел ее, Анну. Еще больше кайфа, еще больше восторга. Как, уж простите за сравнение, алкоголик, которому нужно «догнаться».
После, когда наступает утро и «похмелье», Анна испытывает чувство вины за то, что натворила в состоянии эйфории. Ее раскаянье искренно и она действительно сожалеет. Все это так на нее, добропорядочную мать семейства, непохоже. И если бы Вронский не рванул за ней в Петербург, Анна сумела бы вырваться из этого омута, простить себя за слабость и забыть о том, кто все это в ней вызвал. Но случилось по-другому.