Жизнь — это поток громадной глубины, необозримой ширины, со своими стремнинами, отмелями, засасывающим илистым дном... И одинокий пловец всегда рискует: вдруг да не хватит собственных, пусть и немалых, сил — и утащит стремнина, забьёт куда-нибудь под корягу, занесёт илом, да так, что и не выберешься. А если и выберешься — истощив последние силы, так и не придёшь в себя...
И не умозрительный это риск. Сколько известных, а ещё больше неизвестных, судеб прерывалось именно так — исчезновением на просторах жизненной реки без всякой надежды на то, что кто-то протянет руку — и, пусть за волосы, но вытащит из гибельных вод, даст возможность ещё раз вдохнуть воздуха и жить дальше? Вряд ли удастся сосчитать...
Не исключаю, что кто-то скажет: спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Неправда ваша. Если человек стал "утопающим" - значит, у него не осталось возможностей к тому, чтобы самостоятельно спасаться.
И потому — пусть всегда найдутся те, кто в урочный час сможет прийти на помощь. И дай нам Бог сил такую помощь оказать другим...
Жизнь моя – водоём… водоём…
И, не раз захлебнувшийся в нём,
выплывал я неведомым чудом
перепачканным в иле сосудом.
Кто-то ил вытирал между дел,
прополаскивал в чистой воде –
и опять я до самого края
жизнь хлебаю, хлебаю, хлебаю…
Я залёг бы, наверно, давно
на покой мне сулящее дно,
и лежал бы в забвенье, под спудом –
но опять приключается чудо:
выплываю – и кто-то с меня
ил стирает, меня не кляня.
И опять я до самого края -
жизнь хлебаю, хлебаю, хлебаю…
(с)