Сокровища
Глава пятая
Работа
Часть первая
Утро, как говорится, начинается с рассвета.
В тёмной комнате, где мирно дрыхли, издавая мощный храп, Лёшка с Бородиным, зажегся свет, дверь распахнулась настежь и громкий бас Юры потряс её стены:
— Подъём! Вы чё тут разлеглись? Забыли, что вас ждут великие дела?!
От такого неожиданного пробуждения Бородин подпрыгнул на диване, где он только что видел один из своих ярких снов, и ошалело смотрел на Юру.
— Чё случилось? — бормотал он сухим, как пески пустыни Сахары, ртом.
— А ничего! — так же весело смотрел на него Юра. — Пора бы и за дело приниматься!
— Отстань, — пробормотал Лёшка, поглубже зарываясь в перину. — Дай ещё чуток подремать.
— Никаких чутков! — по-прежнему бодро басил Юра. — Подъём, и баста! — В Юре чувствовалась закалка балтийского матроса. Навыки службы он не утратил. — Маманя уже стол накрыла, а вы всё прохлаждаетесь. Быстро мыться и за стол, — скомандовал он.
— Ну Юра… — канючил Лёшка из-под одеяла.
— Хорош балдеть! — Юра двинулся к Лёшке, плечом задев обалдевшего от криков Бородина.
От соприкосновения Бородин вновь оказался на диване, отлетев от Юры, как льдина от форштевня ледокола.
— Я сказал: подъём! — и сдёрнул со съёжившегося Лёшки одеяло.
Под таким напором Лёшке пришлось сесть на кровати.
— Жду вас через пять минут за столом, — грозно предупредил Юра, выходя из комнаты, оставив в недоумении и полной прострации протирающих глаза Лёшку и Бородина.
Конечно, Бородин прекрасно помнил, что сегодня у них напряжённый день и надо быстро подниматься, поэтому посмотрел на обалдевшего Лёшку:
— Точно, братан, пошли мыться, — и, раскрыв рюкзак, вытащил из него мыло и зубную щётку с тюбиком зубной пасты.
Увидев сборы Бородина, Лёшка тоже встал и, достав своё полотенце, поплёлся вслед за братом.
Выйдя из дома, они были поражены красотой утра.
Свежий воздух, ещё не прогретый недавно вставшим солнцем, синее небо без единого облачка. Тишина, и только лёгкий ветерок едва шевелил листву берёзовой рощи, возвышающейся невдалеке на краю холма.
— Красота-то какая! — невольно вырвалось у Бородина.
— Ага, красота, — приземлил его Лёшка. — А днём я посмотрю, какая будет красота, когда солнце в маковку светит, а ты с лопатой в земле колупаешься.
— Пробьёмся, — так же бодро, не желая портить настроение, возразил Бородин. — Ты лучше воду в рукомойник долей.
Лёшка послушно выполнил приказание, и они, наскоро ополоснувшись, вернулись в дом.
Стол, как и вчера, был полон. Вот только на нём отсутствовала знаменитая бутыль. Да сейчас было и не до неё.
Быстро поев, они вышли за Юрой во двор.
Рядом с «сараюшкой», в которой стоял «опель», была небольшая пристройка, где Юра оборудовал мастерскую. Чего там только не было! Но у Бородина сейчас не было времени, чтобы поподробнее рассмотреть Юрино богатство, потому что тот, выбрав в чулане лопаты и вилы, вручил их работягам, при этом грозно пробасив:
— За мной!
Выйдя со двора, Юра направился к кромке будущего картофельного поля. Дойдя до его конца, он остановился и, осмотрев вялых помощников, объяснил:
— Тут всё трактором перепахано. Я и осенью тут всё перепахал, и пару недель назад соседский Васька тут прошёлся. Но всё недосуг было за посадку взяться, поэтому земля просохла немного и комьями взялась, — он пнул ногой один из таких комков. — А нам сейчас надо всё это взборонить да разрыхлить, а потом уже и засаживать. Копать будем отсюда, — он топнул по краю пахоты ногой, — и до дороги, — указав пальцем в сторону берёзовой рощи.
Бородин оглядел участок, на котором им придётся потрудиться. Вспаханная полоса была шириной метров пятьдесят да длиной около сотни. На ней то там то сям вздымались перевёрнутые пласты тёмно-серой подсохшей земли.
«Да, — невольно подумалось ему, — покорячиться придётся. Да ладно, где наша не пропадала», — и вновь посмотрел на Юру.
Но Юра, по всей видимости, инструктаж закончил и, даже не потребовав, чтобы работяги расписались в журнале по технике безопасности, первым вонзил лопату в землю.
Бородин с Лёшкой последовали столь заразительному примеру и всё время старались не отставать от Юры.
Но соревноваться с ним было бессмысленно. Юра работал как трактор. Показывать свою слабость Бородину не хотелось, поэтому он стремился хотя бы не отстать от него.
Но куда там… Лёшка тоже полностью впрягся в работу, поэтому всё у них спорилось.
Так они перекопали всё вспаханное поле и начали засаживать его картошкой. Копали и сажали два дня.
Белые ночи, начало июня. Тепло. Темнело поздно, светало рано. Работали с небольшим перерывом на обед и допоздна, пока баба Маша уже возмущённо не звала их на ужин.
После работы — сытный ужин со стаканчиком бабушкиного первача на берёзовых почках, и спать.
Лёшка, как и в первый день, спал на кровати под заколоченным окном, а Бородин — на диване. Он был мягким и удобным, и Бородин, устраиваясь спать, проваливался в него, как в люльку. Такие люльки он себе мастерил во время качки, чтобы из кровати во время шторма не выкидывало при очередном резком крене или крутой волне. Хотя Ира, увидевшая, что он занял диван, предложила спать на кровати, но Бородин отказался, потому что на диване ему было мягче и удобнее, а кровать - жёсткая и широкая, как аэродром.
В конце второго дня решили начать копать около дзота. Ещё в первый день они за столом обговорили этот план, потому что, судя по прошлому году, картошки едва хватило на все семьи до весны. Поэтому общее мнение было таково — расширять поле. И в этом важном мероприятии придётся принимать участие и Бородину. А он и не возражал на такое предложение. Ведь лучше чем-то заниматься, чем валяться на диване перед телевизором, глушить её, радёмую, да переживать о всяких невзгодах, свалившихся ему на голову. Самым главным для него сейчас было не зацикливаться на себе, а чем-то заниматься, чтобы чёрные мысли, гуляющие в голове, поменьше всплывали в памяти.
Ну случилась с ним беда, так это же не смерть. «Всё можно поправить в жизни, кроме стука земли о крышку гроба, — как-то сказал ему врач в санатории и добавил: — Отвлекись, перестань думать о потерях, и ты начнёшь радоваться жизни».
Вот он и старался быть всегда чем-нибудь занятым, всегда находиться среди людей, с которыми можно было поговорить и чем-нибудь заняться. Поэтому сейчас он и в самом деле чувствовал себя счастливейшим человеком. Всё ему было по плечу, всё его радовало, всё у него получалось. И люди, которые встречались ему на пути в последнее время, только помогали приобрести уверенность в себе и радоваться каждому дню жизни.
Закончив к вечеру второго дня со вскопкой главного поля, Юра позвал парней посмотреть на участок, который им придётся завтра заново осваивать. Участок шёл от дороги, идущей от станции к дому, до берёз, ниже которых, на склоне холма, располагался дзот. Подойдя к берёзам, Юра махнул рукой в сторону дома.
— Вот от сих — и до дороги. А кусты эти, — он показал на небольшие деревца и кусты, росшие на этом участке, — я завтра спилю, а вы корни да пни повытаскиваете. Добро? — с пониманием посмотрев на братьев.
— Да понятно всё, Юр, чё лишнего городить. Ты вот лучше мне объясни, чего это берёзы тут так аккуратно стоят, будто их кто тут посадил, а не сами они выросли? — Бородина удивило, что деревья в роще были посажены как-то уж очень аккуратно, рядками.
— А, заметил, — довольно ухмыльнулся Юра, — а ведь это мой батя перед войной сам их посадил. Сорок ему тогда исполнилось, вот он сорок берёзок и посадил. Некоторые не принялись, а какие во время войны погибли при обстрелах, когда здесь бои шли, а остальные вон какими красавицами вымахали. — Он с любовью посмотрел в сторону белоствольных красавиц, которые, словно в хороводе, высились на краю холма.
Бородин подошёл к одной из них, потрогал тёплый ствол и ощутил натруженной за сегодняшний день ладонью бархатистость берёзовой коры. Повернувшись в сторону станции, он окинул взглядом долину, раскинувшуюся перед ним как на ладони. Внизу виднелась потрескавшаяся бетонная крыша старого дота, почти вросшего в землю и обросшего густым кустарником, сквозь который был виден только проём для входа в это напоминание о прошедшей войне.
«А ведь недаром его здесь немцы соорудили», — невольно подумалось ему.
Дот контролировал всю долину. С вершины холма всё пространство вплоть до самой станции хорошо просматривалось, и немецким пулемётчикам из этого дота ничего не стоило оборонять эту высоту.
— Много наших полегло здесь? — спросил он у рядом стоящего Юры, который тоже с удовольствием смотрел куда-то вдаль.
— Много, — печально произнёс Юра, качнув головой, и показал рукой в сторону станции. — Там есть большая братская могила. А кто уж там похоронен, я не знаю. Знаю точно одно — очень много мужиков наших там лежит. А вот когда наши дот взяли, — переменил он тему разговора, — то, к своему удивлению, они в нём никого не нашли. Об этом бате моему дед Матвей рассказывал. Их дом стоял рядом с нашим, но его разбомбили. Кто разбомбил? То ли наши, то ли немцы. Кто его знает? Их дом сгорел дотла, даже печка развалилась, поэтому дед Матвей и выстроил себе новый дом у станции. А немцы всё побросали тут и куда-то исчезли. В доте остались только пулемёты да пустые патронные ящики. Видать, у них патроны кончились, и они свалили отсюда, а то бы ещё больше наших положили.
Выслушав Юру, Бородин выразил чувства, которые ощутил во время Юриного рассказа:
— Вот потому-то и свалили, что если бы они нашим попались в тот момент, то те бы их в клочья растерзали.
— Точно говоришь, — подтвердил его мысли Юра и, подойдя к берёзам, похлопал по стволу одной из них. — Да, красавицы. Память об отце, — а потом твёрдо решил: — Нет, рубить мы их не будем, пускай растут. Уж больно они красивы, а вот кусты эти, — он показал на редкий кустарник перед берёзами, который заходил на будущее поле, — тот вырубим и выкорчуем. Кстати, отец говорил, что как раз на этом месте, — он показал рукой на кустарник, — и стоял этот самый брошенный «опель». Бензина в нём не было. Двери были прострелены, а боковые стёкла побиты. Отец тогда затащил его в сарай, где он и простоял до самой его смерти. Это уж я после того, как он помер, начал восстанавливать его. Я к нему «москвичовские» стёкла подогнал, — ударился в воспоминания Юра, — а колеса под «волговские» переделал, да и много чего пришлось точить и доставать. Запчастей же на него нигде не достанешь, — и, глубоко вздохнув, прогоняя набежавшие мысли, добавил: — А сейчас пошли лучше ужинать, а то ведь назавтра работы полно. — Он хлопнул Бородина по плечу так, что от такого хлопка тот чуть ли не присел, и, уже по-дружески приобняв его за плечи, повлёк в сторону дома.
Конец первой части
Полностью повесть "Сокровища" опубликована в книге "Сокровища":