В прошлый четверг, серым и холодным декабрьским днем, я тусовался с приятелем из Челябинска. Посетили выставку французских рисунков в музее имени Пушкина, прогулялись по Музеону и уже в сумерках притопали в Донской монастырь. Темнеет, холодно, ветрено, пустынно. Бродим между могилок, рассматриваем памятники - в монастыре чудом сохранилась часть некрополя XVII-XIX веков, много могил известных людей.
Попиваем коньячок, болтаем о том, что многие пушкинские знакомые здесь лежат. Вдруг подходит к нам малоприметный дядечка с бороденкой и интересуется, не знаем ли мы, где могила Языкова? Я помочь не мог, посоветовал ему посмотреть схему и показал на нее, но дядька к ней не пошел и удалился. Приятель еще тогда удивился - надо же, как интересно, кому это понадобилась могила поэта пушкинских времен?
Если бы не удивление приятеля, я забыл бы о случае минуту спустя. А ведь и впрямь, поклонник поэзии Языкова мог бы знать, где находится сейчас его могила, да и поиск в интернете выдает данные за несколько секунд.
Освежил информацию о Николае Дмитриевиче. Поэт пушкинского круга был очень известен в свое время, над некоторыми его стихами плакал Пушкин. Бурная студенческая молодость в Дерпте; с возрастом стал славянофилом, долго и тяжело болел - сказались излишества студенческих лет. Женат не был, к концу жизни исписался, умер в сороковые годы XIX века в возрасте сорока трех лет, был похоронен на кладбище Данилова монастыря, а в тридцатые годы XX века его прах перенесли на Новодевичье кладбище.
И тут я задумался: а не сам ли Языков ходит-бродит, ищет свою могилку по старым московским монастырям? Стал просматривать разные источники и наткнулся на подробный рассказ о московских старых кладбищах. Все оказалось не так просто, но то, что я прочел, только утвердило меня в мысли о нашей встрече с призраком.
Итак, был у Языкова племянник (до степени родства я не добрался, но в те времена всех дальних и вымышленных родственников называли тетушками да дядюшками) – Дмитрий Валуев (Волуев), подающий надежды юноша с тонкими чертами лица, талантливый историк, убежденный славянофил.
Не знаю, связывали ли их только дружески-родственные отношения или присутствовала сердечная привязанность, но жили они чуть ли не в одном доме и были очень привязаны друг к другу. Так, например, Валуев издал сборники стихов своего дядюшки, когда тот был на лечении в Европе., то есть Языков вполне доверял Дмитрию, раз поручил такое деликатное для любого автора дело.
Валуев был болен туберкулезом. В возрасте двадцати пяти лет он умер в Великом Новгороде по дороге в Европу, где намеревался подлечиться. Тело привезли в Москву и похоронили на кладбище Данилова монастыря. Тамошний некрополь не был таким пафосным, как в Донском монастыре. Год спустя умер и Николай Языков. Похоронили его в одной могиле вместе с любезным ему Митенькой Валуевым, видимо, такова была воля поэта. Вот что записала в дневнике знакомая Языкова некая Е. М. Попова: «День открытия памятника Николаю Михайловичу Языкову, день его ангела. Четвероугольный, гранитный, серого цвета камень, с обыкновенною, наподобие гроба, крышею, или вершиною, составляет памятник. На лицевой стороне надпись: «Блаженни чисти сердцем, ибо тии Бога узрят»; на боковых — имена Валуева и Языкова. Сошлись друзья, сошлись родные... Лавровый венец венчает не главу поэта, а могильный крест».
Так и покоились друзья с миром, постепенно обрастая могилами родственников и друзей. Но все течет, все меняется. Старый мир рухнул, в кровавом водовороте сгинула империя. В начале тридцатых годов коммунисты-большевики озаботились уничтожением следов прежнего режима. Не забыли и о московских кладбищах. Первыми были уничтожены монастырские кладбища, где лежали представители класса эксплуататоров – монахи, священники, дворяне, чиновники, писатели, философы, купцы, юристы, врачи... Но вот незадача – на кладбище Данилова монастыря находилась могила Гоголя. Уничтожить захоронение классика русской литературы, который высмеивал царскую Россию и которого изучают в школе, будет как-то не очень правильно.
Было решено перенести прах Гоголя в другое место, а заодно с ним постановили перенести прах славянофила Хомякова и поэта Языкова. Решение якобы принял грозный цепной пес Сталина Лазарь Каганович, но верится в это с трудом: неистовый Лазарь Моисеевич был ревностным исполнителем воли хозяина, и, как рьяный революционер из местечковых евреев, люто ненавидел все, что было связано с царской Россией. Видимо, команда пришла сверху, а вот что послужило причиной выбрать этих, по большому счету, не самых знаменитых покойников, неизвестно. Как бы то ни было, однажды в монастырь, где тогда была детская колония, заявились сотрудники НКВД и начали вскрывать могилы. Компанию сотрудникам органов составляли советские писатели.
Слух о вскрытии могил разошелся по литературной Москве. Видимо, кто-то из писателей был осведомителем НКВД, доносил на коллег и мог получать информацию из надежного источника. Скорее всего, это был забытый теперь писатель В. Лидин, которому позволили вести фотосъемку останков и который оставил записки об этом событии. Собственно, его записи и есть единственное документальное свидетельство. В них много интересного, в частности, Лидин указывает на отсутствие у скелета Гоголя черепа и, со слов бывших монахов, обвиняет в его краже знаменитого коллекционера Бахрушина. Про вскрытие могилы Языкова он записал: «От Языкова, похороненного под одним памятником с его другом и родственником Дмитрием Александровичем Волуевым, остались только разрозненные кости скелета и череп с очень здоровыми зубами. Скелет пришлось доставать по
частям и археологу восстанавливать его в новом гробу — в анатомическом порядке».
Вот так, спустя девяносто лет, большевики разлучили сердечных друзей. Кости Дмитрия Валуева остались лежать в земле Данилова монастыря, надгробие с его именем уничтожено, а останки Николая Языкова были закопаны на Новодевичьем кладбище. Было поставлено новое надгробие, и соседями поэта стали по большей части советские партийные и государственные деятели.
Получается, что бродит по старым монастырским кладбищам Москвы призрак любезного друга Митеньки Валуева и ищет новую могилу Николеньки Языкова?
Но встреченный в Донском монастыре не был похож на юношу. Вполне себе зрелый и потертого вида дядечка с бородкой. Также озадачили «очень здоровые зубы» в черепе Языкова. В первой половине XIX века у человека сорока трех лет, тяжелобольного, скорее всего по обыкновению того времени с молодости курящего трубку, они вряд ли могли быть здоровыми. А вот у молодого человека двадцати пяти лет вполне могли быть еще крепкие зубы. Тем более, что Валуев был болен туберкулезом и вряд ли курил. Не перепутали ли второпях сотрудники НКВД останки Валуева с останками Языкова? Напомню, что Языков был нагрузкой к главному покойнику – Гоголю. Все внимание исполнителей и публики было привлечено к склепу и останкам Гоголя. Портрет Языкова в зрелом возрасте подтвердил мое предположение – очень похож на встреченного в аллее кладбища Донского монастыря декабрьским вечером. То же широкое лицо, возраст, невнятная бородка.
Осталось проверить дату странной встречи в Донском монастыре – вечер четвертого декабря. Догадка оказалась верной - пятого декабря по новому стилю родился Дмитрий Валуев. По церковной традиции день исчисляется с вечера накануне. В самом деле, когда еще являться призраку? Не шататься же ему по кладбищу пятого декабря при дневном свете?
Паззл сложился. При вскрытии могилы кости друзей, видимо, были перепутаны. Валуев отправился лежать на новом кладбище под чужой фамилией, а Языков остался в Даниловом монастыре, без милого племянника и надгробия с его и своей фамилиями. Тоскует Николай Дмитриевич по своему другу, нарушено его завещание о том, что спать ему вечным сном вместе с Митенькой. В канун его дня рождения ходит Языков в сумерках по старым кладбищам и ищет могилу со своей фамилией, где покоится его родной Митя Валуев. Подошел и к нам спросить, мы как раз громко беседовали о Пушкине и его друзьях, о том, что как много их здесь лежит. Услышав, что мы не знаем, призрак удалился и исчез в сумерках холодного декабрьского вечера. Думаю, что через год, в сумерках четвертого декабря призрак Языкова опять появится, но только вот на кладбище какого монастыря? На Новодевичьем кладбище у одноименного монастыря вряд ли, оно относительно новое, при жизни Языкова его не было, призрак о нем просто не знает.
Пусть можно найти вполне рациональное объяснение этому случаю, но без таких вот таинственных историй в красивом романтическом антураже старого некрополя скучно жить в пыльном, загазованном мегаполисе среди унылых серых коробок.
Осталось проверить дату странной встречи в Донском монастыре – вечер четвертого декабря. Догадка оказалась верной - пятого декабря по новому стилю родился Дмитрий Валуев. По церковной традиции день исчисляется с вечера накануне. В самом деле, когда еще являться призраку? Не шататься же ему по кладбищу пятого декабря при дневном свете?
Паззл сложился. При вскрытии могилы кости друзей, видимо, были перепутаны. Валуев отправился лежать на новом кладбище под чужой фамилией, а Языков остался в Даниловом монастыре, без милого племянника и надгробия с его и своей фамилиями. Тоскует Николай Дмитриевич по своему другу, нарушено его завещание о том, что спать ему вечным сном вместе с Митенькой. В канун его дня рождения ходит Языков в сумерках по старым кладбищам и ищет могилу со своей фамилией, где покоится его родной Митя Валуев. Подошел и к нам спросить, мы как раз громко беседовали о Пушкине и его друзьях, о том, что как много их здесь лежит. Услышав, что мы не знаем, призрак удалился и исчез в сумерках холодного декабрьского вечера. Думаю, что через год, в сумерках четвертого декабря призрак Языкова опять появится, но только вот на кладбище какого монастыря? На Новодевичьем кладбище у одноименного монастыря вряд ли, оно относительно новое, при жизни Языкова его не было, призрак о нем просто не знает.
Пусть можно найти вполне рациональное объяснение этому случаю, но без таких вот таинственных историй в красивом романтическом антураже старого некрополя скучно жить в пыльном, загазованном мегаполисе среди унылых серых коробок
Сергей Малышев