Обсуждение монархических основ в условиях вездесущих демократий и либеральных принципов международных отношений современности может многим показаться чистейшей глупостью, попыткой переосмыслить возможность воскрешения из мертвеца, зарытого в начале стихийным февралем, а после жертвенной, увы проигранной братоубийственной войны, нелепостью и слепым идолопоклонством перед фигурой Величавой Руси. К несчастью, монархизм из воплощения, действительно функционирующего, на протяжении веков себя оправдавшего строения, ныне переродился в самую искренно пламенную и идеалистическую религию, идею, но не в обоснованную тысячной работой теорию. А практика, в отличии от наших главнейших оппонентов, коммунистов, за нами, потому что опыт нашей правившей династии и династий Европы обязан быть предан такому же всестороннему анализу и критике как "Апрельские тезисы " Ленина марксистами. Они теоретики, с самым себя подрывающим опытом, пока мы непосредственные практики с горячим и рыцарским сердцем, готовые делом оправдывать дело, не предавая ему грамотной теоретической внешности. Для предания современному монархическому обществу не только движения телу, но и мысли, данный очерк и пишется. Многие высказанные тезисы являются абсолютно нетрадиционными, а в некоторых аспектах вовсе противоречивыми что само собой естественно, ибо цельной и жизнепригодной концепции необходимы сотни теоретических работ и тысячи на них критических.
Современный мир содержит в себе абсолютное меньшинство монархий, даже следует считать нынешний век торжеством демократии, однако, являясь апогеем, содержит конъюнктуру его конъюнктуру, потому и хранит в себе грехи народовластия. Мы, ориентируясь на это, даже находясь в меньшинстве и абсолютной общественной апатии к движению, должны на данные дефекты и всё еще существующие условности обращать самое острое внимание. Но подрывая веру в демократию ее же методами: открытая критика, массовая, а главное, легальная агитация и распространение монархических представлений, активная общественная занятость ( посещение общественных работ, мемориалов, выставок и т.д)— необходимо вести, не постесняюсь применить данное понятие, революционную работу в сфере совершенствования монархической концепции, доведения её до полноценной науки. И сейчас может она в себе выявить два основных течения: авторитарное и конституционное. Первое питает к себе большую любовь, ведь таит она в себе имперскую славу, пока второе— гражданскую свободу. Но авторитаризм всегда тянется и является исходной точкой для диктатуры, а следовательно деспотии.
Нет смысла обосновывать деспотизм, ведь его источник — это исключительно личная страсть и своеволие Тирана (а в нашем случае монарха, наделённым подобными чрезмерными возможностями по праву божественной преемственности или народного избрания), но главное, решительное допущение подобного властного эгоцентризма народом. И если даже страх главная опора власти, то как могут руки, сдавливающие шею общественной самостоятельности, так легко повторять это действие из раза в раза, не испытывая дрожи в руках или внутренней моральной стихии, рано или поздно, в пух и прах разметающей всю служебную ложь, дабы хотя бы на мгновение быть честным перед собой и судьбой о том , что он не убийца, а обманутый поборник покоя одного.
Но именно монарх, избранник Божий или народа, своею безграничной властью в силах ущемлять и истреблять индивидуальное начало в государственной службе. Его власть по предоставленному праву исполинская, ведь в его руках сконцентрирована вся закономерность правительственных отношений как между ее представителями, так и с народом на прямую. Но указание монарха еще не есть всеобщий и обязательный закон, таковым он вправе быть лишь с таким совещательным органом, что будет выразителем всех слоёв общества. Наша история предоставляет прекрасного кандидата — Вече.
Тогда, с его согласия, а оно, само собой, не в силах будет действовать и совещаться против, ибо Вече— не орган определённого общества или класса, а единое собрание всего народного многообразия (культурного, социального и национального). В таком случае, естественная воля царя— это руководствование в своей политике мнением Вече. Нелепо ожидать от будущего самодержца самодурства, совершенно не понимающего действительной ценности народного мнения. Кто захочет (ведь следует нам царя еще найти и избрать), а главное решится ставить дурака и повесу на роль властителя подобной нам державы!? Может олигархи, чье стремление обобрать народную инициативу имеет такую же неиссякаемую увлечённость в подобной расхитительной занятости, как у народа желание этот самый грабеж предотвратить,без оглядки и согласятся. Но не она главная политическая сила, ведь стоит лишь ей усадить государя на престол, так венценосец устремится затвердить свою власть и влияние, в таком случае, царь— единственная сила, чей образ и присутствие испаряет возможность вседозволенности чиновничества и влиятельной олигархии, воплощает в себе божественный рок, какого следует бояться лишь грешным казнокрадам, а не озлобленному их же произволом народу, а точнее работающему классу.
Для того и нужно Вече, дабы любой мало-мальски просвещённый подданный мог высказываться не снизу верх, ожидая ответа "уполномоченного по гражданским обращениям", а на прямую, лицом к лицу со всеми представляющими наше многогранное общество, дабы каждый как представитель определённого класса и народности , со свойственным ему мироощущением имел возможность приобщиться и взять на оборот произнесённые тезисы, чтобы общим голосованием выйти к солидарности мнений и тем самым заложив курс к разрешению обсуждаемого вопроса, сделать мир в нашем государстве более гармоничным и действительно дельным. А царь как верховный правитель и вождь обязан беспрекословно внимать решениям Вече, ведь— это голос народа, органы осязания нации, пока он и правительство руки и ноги, двигающие весь организм —то есть Россию— туда, куда подсказывает его состояние и мнение всего внутреннего.
Но органы эти, увы, у наш столь неоднородны, что проще обозвать нас Франкенштейном или колоссом на глиняных ногах, чем жизнепригодным образцом исторической справедливости!
И правда, под напором физического воздействия, нас невозможно сломить, но стоит только начать отравлять, как одно за другим сыпется столь скоро, что в момент, когда необходимо напрячь все силы и испустить дух, ради собственной жизни все распадается на самостоятельно существующие части, объединяемые лишь общими кожными тканями государства.
Как лечить такой недуг, если и голова отдельно от сердца лишь заботится", как бы кровь не перестала поступать к ней", а само сердце из последних своих сил совершая, как кажется, последнее усилие, циркулирует кровь, уже не надеясь в ответ на какую-нибудь поддержку. Нам довелось пройти через это, а значит допустить повторения, все равно что добровольно отказаться от исторического тела, благодаря нам обзаведенного и именем, и воспитанием ради несусветного благословения другого исторического тела на сожительство в его составе не важно в какой роли, пусть даже мочевого пузыря, или вовсе вне всякого организма, как бактерия.
Для того царь необходим, чтобы кто-то, с самого детства на то воспитанный и убеждённый, не побоясь грязи и черни, таящийся во власти, собою спас народ от такого же почернения, а взамен лишь потребовав благородной и посильной работы на благо отечества, веры и самого царя, дабы он как всякий другой сверх работящий человек знал, что труд его не напрасен, а наоборот, плодоносен и велик. Но не всякий человек в силу природой данного эгоизма захочет, а может вовсе не сможет представить всю тяжесть, возложенную с самого детства на плечи и ум венценосцев. Повторимся, они не мы, ибо с детства закаляясь и воспитываясь быть единовластным главой на тысячи километрового и многонационального государства, становится идеалом божественного общества, но зато лишённого личности и многочисленного времени на человеческое счастье. Они рабы отчества, веры и нации.
Поэтому, будущего царя найти гипотетически невозможно. Лишь случай, новое великое испытание может озарить нам, подобно маяк в грозу, личность божественного проведения, христианской мудрости и общественного доверия. Однако как выходец современности, душа солидарности между божественным проведением и абсолютным знанием действительности и внутреннего мира своей нации, он должен выглядеть одновременно естественным среди толпы но при этом величаво особенным при попадании в поле зрения, однако естественным образом нет метода выявления его или точных индивидуальных примет, ибо общество —самый живой и самый неоднородный организм, что может быть един лишь понятием, а может и единым благородным помыслом, а потому цельно неразличим, но при этом напоминать винегрет.
Увы, таков наш облик ныне. Чего стоило наш народ в 1992 году по сравнению с 1812? При Отечественной войне царь был, при 90-х образовались целые царьки. Устроит ли вас каждодворная вотчина? Естественно, мы хотим порядка и безопасности во всем, что сопровождает наша жизнь, но как известно представления о столь идеальном обществе есть удел утопических теорий: либо деспотизма, либо анархизма. Но ни то, ни другое даровать гармонию не в силах, ведь, как известно, первое гарантирует произвол государственный, а потому неоспоримый, второе вездесущий и бесконтрольный.
Тогда необходим компромисс в известно степени даже способствующий закреплению самодержавия, нежели его демократизации, и это земское собрание для выявления и непосредственного разрешения малых вопросов в рамках района, города или его окрестностей и независимое жандармское отделение при отделении единой организации, для примера, "порядкоборцев",то есть тех граждан, юношей и студентов учебных заведений правоохранительной направленности, привлекаемых к стажировке для предоставления им возможности уже на этапе обучения получать опыт службы, готовых к поддержанию порядка на улицах, то есть ловля хулиганов, надзор за общим правопорядком в городе, а в некоторых случаях и привлечение к крупным операциям жандармского отделения. Как функционирование земского собрание, так и работу и структуру единой организации "порядкоборцев" будут рассмотрены более детально и убедительно в специализированной статье, так как задача данной лишь фиксирование общих мыслей, связанных с монархической идеей в современности, а значит привлечение крупных и инициативных масс к обсуждению и оживлению, а значит и оживлению современной монархической теории.
Но вернёмся к фигуре царя. Доверяя управление над народными массами органам представительства народных масс, он фактически осуществляет принцип народности, а отделяя органы правопорядка от общей структуры, тем самым предоставляя ему независимость, царь лишает бюрократизм центрального аппарата возможности распространиться в орган непосредственной важности внутренней безопасности. Так даже при возникновении в нем формализма и излишней канцелярности от них будет избавиться проще, чем при сплетении жандармского отделения в общую конъюнктуру государственных организаций. И единственная сила, чье влияние благодаря организации "порядкоборцев" будет неистребимо, то есть монарх, может быть способна любое пренебрежение фактической занятостью пресечь, а результативность похвалить и закрепить. Как видите, инициатива верноподданных масс при независимой деятельности специалистов и благосклонности царя может быть источником как для общественного порядка, так и для выявления и воспитания первопрестольных граждан.
Заметим, царская фигура в данном случае не является непосредственной силой, но оказывается мощным авторитетом и причиной для непревзойдённой и постоянной работы, чья первейшая ступень, основа, базируется на привлечении к делу лиц, просвещённых и глубоко почитающих не просто монархию, но Отечество, национальную идею за неотделимую от своих будней истину. А данная истина способна быть начата познаваться исключительно с детсадовских лет. А удел просвещения есть не шаблонная пропаганда и вездесущая агитация, а в особенности личный пример и убеждённость среди старших или уважаемых сверстников.
Сегодня невозможно, да и просто зло убеждать человека в необходимости служить другой, пусть и гениальной личности. Время божьих помазанников ушло. Ныне каждый в праве воплощать Божий гений, а также как было сказано выше, сегодня избранник на престол должен быть больше вождем, чем мессией для заплутавших душ. Ныне личный пример убедительней христианской заповеди, а потому ближайший венценосец, да по преемственности последующие должны окружать себя народным признанием и доверием, а не упованием и надеждой. Все это должно быть так, хотя бы потому что Иисус при наличии в те тёмные времена СМИ и интернета не стал бы бесконечным образом человеческого идеала, а был бы всего лишь обыденным кумиром христиан, так как он стал бы медиа звездой, лишенной даже малого, завеса тайны. Таким образом, во благо монархии, мы обязаны отказаться от божественного истока царской власти, ведь лучше авторитетная демагогия, чем Божественная! Конечно, при таком положении нужным будет прокомментировать и положение церкви.
Если самодержавный престол не божественен, как и его владелец, то, где же вере найти опору? Естественно же там, где получила необходимую власть и влияние, чтобы являться силой равной государственной. Если раньше Церковь и Царь возвышались над народом, то теперь им необходимо быть среди него. Тогда и церковь будет всенародна, и сами подданные смогут стать ближе к ней, они смогут найти общую точку опоры для воспитания лучшего, по-настоящему христианского общества. Но от царя ей все равно не уйти; уж если уготовано быть всем нам верноподданными, то и патриарху тоже.
Идея монархизма не отделима от принципа религиозности, ведь она находит мерило действительности в Боге, а идеалом морального воспитания— ценности, оставленные вечным Иисусом Христом. Потому превосходна она над научной просвещённостью в ее неизменности независимо от влияния эпохи, точнее живущих в них духов, и наивная правильность, что не требует постоянных доказательств, обоснованных научным путём, постоянно терпящего в процессе критику и разоблачения, в ответ требующего нового доказательства. Если удастся нам обосновать мораль как неотделимый элемент здорового общества, то и монархия станет выглядеть самым убедительной для него властью. Но царь-гуманист— не новшество, однако царь-гражданин— оксюморон, хоть иным в глазах народа без мистического божественного права ему, увы, пока концептуально не быть.
Здесь необходимо определить баланс для фигуры царя, дабы быть ему частью общества как все мы, но оставаться при этом выше, ценнее и неотделимым от каждого из нас, сочетание из несочетаемого.
Однако обратимся к этому в следующий раз, а сейчас, высказав основную часть доводов, отдаю ее на мнение уважаемой публики. Пусть она судит, и если мысли здесь изложенные имеют какую-то ценность, то в том числе сделает из них поводы для качественных диспутов и причинами других монархических статей, ведь в случае интереса, каждая из здесь упомянутых мыслей обязательно будет рассмотрена глубже и конечно качественно.
