14 июля во Франции национальный праздник – День взятия Бастилии. Хотя, по гамбургскому счету: чего ж тут праздновать? Франция до революции – самое могущественное и просвещенное государство Европы (британцы – не в счет, они – не Европа, что доказывает и голосование по Brexit`у, с давних пор они говорят: «поехать на континент»), промышленная держава, культурная Мекка и столица всех искусств. И, на мой взгляд, если взятие Бастилии что-то и символизирует, так только начало падения Франции с первого места в Европе и в тогдашнем мире на, трудно сказать, какое именно место. Но вот, поди ж ты, празднуют! Впрочем, судя по всему, через полвека от Франции как таковой (такой, какой она была даже 50-70 лет назад) останется, пожалуй, только название…
Бастилию начали строить во время Столетней войны с англичанами в 1370 году по указу французского короля Карла V. Она стала мощной цитаделью Парижа и имела форму неправильного прямоугольника – 70 на 30 метров. Высота стен и восеми башен – 25 метров. Позднее Бастилия потеряла военное значение, и со времен кардинала Ришельё превратилась в тюрьму для особо важных государственных преступников.
Конечно, самый известный «сиделец» Бастилии – «Железная маска». Некоторые считают, что он – незаконный сын Анны Австрийской. Однако многие убеждены, что маску поочередно «носили» несколько человек.
А еще Бастилия принимала в своих стенах Бомарше, Мармонтеля, Калиостро, аббата Фариа, маршала Бассомпьера, суперинтенданта финансов Фуке. Вольтер дважды сидел в Бастилии. 16 мая 1717 года 23-летний молодой юрист Мари-Франсуа Аруэ, тогда еще даже не Вольтер, получил год Бастилии, или, как шутили тогдашние остроумцы, был «забастиллирован». За что? Да ни за что, как любят говорить нынешние настоящие рецидивисты.
В том году по парижским салонам гулял весьма популярный анонимный стихотворный памфлет «Я видел». Острая сатира на регента герцога Филиппа Орлеанского и его любовницу герцогиню Беррийскую. Автор стихов посмел назвать распутную Марию-Луизу-Елизавету распутницей. Каково?! Ну а регента критиковали понятно за что: казнокрадство, торговлю должностями, аферу с бумажными деньгами Джона Ло.
Власти, как обычно, вместо того, чтобы вникнуть в суть критики, взглянуть правде в глаза, кинулись искать автора памфлета. В нем была такая строчка: «Я видел это зло, а мне только двадцать лет». Аруэ было не 20, а 23. Ну и что? Он ведь уже хорошо был известен при дворе как саркастичный вольнодумец и остроумный поэт. К тому же, незнатного происхождения – с таким можно без церемоний. В общем, «козел отпущения» был найден очень быстро. К тому же и друзья Аруэ подтвердили, что памфлет, скорее всего, его рук дело. Всё правильно! На что еще нужны друзья?!
Герцог Орлеанский, увидев будущего Вольтера, подозвал его и сказал:
— Месье Аруэ, я бьюсь об заклад, что заставлю вас увидеть то, чего вы еще не видели.
Тот понял намек, но все-таки изобразил на лице недоумение:
— Что же это, монсеньор?
— Бастилия.
— Ах, монсеньор, оставьте ее для тех, кто уже видел!
Но вскоре стало совсем невесело: на Аруэ насели полицейские. В свое оправдание он лишь упорно твердил: «Я не мог написать таких плохих стихов!». Но о литературной экспертизе тогда никто и слыхом не слыхивал, а потому: «Пожалуйте, месье Аруэ, в Бастилию!».
Но самое интересное в этой истории то, что Вольтер действительно не лгал: памфлет «Я видел» написал малоизвестный поэт Лебрюн. Однако все-таки стоит поставить все точки над «i»: в то же самое время Аруэ тоже написал сатиру на сходную тему под названием «Регент-Пьеро».
Впрочем, в Бастилии для Мари-Франсуа Аруэ условия, видимо, были вполне комфортными, раз он написал в застенке эпическую поэму «Генриада» и завершил трагедию «Эдип». Бумага в тюрьме не полагалась, поэтому он писал прямо в книгах, между строк. Через 11 месяцев юриста освободили. А когда «Эдип» с успехом шел на парижской сцене, герцог Орлеанский милостиво разрешил автору посвятить трагедию своей жене. Даже с участием поинтересовался: хорошо ли Вольтеру сочинялось в Бастилии? Тот скромно поблагодарил регента за «отеческую» заботу, но при этом сказал:
— Я прошу Ваше Высочество впредь не заботиться о моем жилище и пропитании.
Но он ошибся! Власти ведь должны денно и нощно печься о благе своих подопечных. В 1726 году уже не «Аруэ», а «Вольтер» вновь оказался в Бастилии. Он высмеял шевалье де Рогана (или Роана, на французский манер, как будет угодно). Тот приказал своим слугам поколотить писателя (чай не аристократ, сможет стерпеть тумаки от прислуги!). Вольтер вызвал Рогана на дуэль, и вскоре был арестован. Струсил Роган или нет, но он нажаловался властям, что писатель нарушает закон, запрещающий дуэли. К тому же он не дворянин, а потому не имеет права вызывать шевалье на дуэль. Правда, на этот раз Вольтер долго в Бастилии не засиделся: его освободили с условием изгнания за границу…
Вопреки всем легендам, на самом деле никакого штурма не было. 14 июля 1789 года вооружённая толпа подступила к Бастилии. Делегация горожан предложила коменданту крепости маркизу де Лонэ добровольно сдаться. Тот поначалу ответил отказом. Как гласит, опять же, легенда, завязалась перестрелка. Хотя есть и другие свидетельства: прозвучало лишь несколько выстрелов в воздух. В Бастилии служили 92 инвалида (так в те времена называли ветеранов) и 32 швейцарских гвардейца. Они уговорили коменданта сдаться. Был поднят белый флаг, и спустя несколько минут по опущенному подъёмному мосту толпа вошла в крепость. Впрочем, не обошлось без эксцессов и зверств, столь любимых безумной толпой. Несколько офицеров и солдат были повешены, в том числе комендант Бастилии маркиз де Лонэ.
Кстати, еще до революции королевские власти планировали снос Бастилии: уж слишком за четыре столетия обветшала. Хотели разбить на этом месте площадь Людовика XVI. Но не судьба! Крепость разрушали почти два года. На ее месте появилась табличка: «Здесь танцуют, и всё будет хорошо».
Позднее свыше 850-ти человек были официально удостоены звания «Участники штурма Бастилии», всю жизнь получали почетные пенсии. А с 1880 года День ее взятия стал национальным праздником Франции.
И еще. Об узниках Бастилии – «жертвах монархического режима». В крепости на момент ее взятия находилось всего-то семеро заключенных: четверо фальшивомонетчиков, двое психически больных: распутник виконт Де Солаж, заключенный в Бастилию по желанию своего отца и некто Травенье, просидевший 30 лет за попытку покушения на Людовика XV. Еще один, граф Де Вит, жертва придворных интриг, угодил в крепость за вражду с королевской фавориткой.
Революционными парижанами мог быть освобожден и восьмой узник. Но его за день до штурма увезли из Бастилии в психбольницу Шарантон. Имя этого человека всем хорошо известно. Это – маркиз де Сад. И если бы штурм крепости произошел на сутки раньше, то этот старый греховодник и извращенец тоже был бы освобожден как «жертва королевского произвола».