В этот день 140 лет назад родился один из моих самых любимых писателей - Франц Кафка. А началась безумная моя любовь к творчеству Кафки с повести «Превращение». Это совсем небольшое по объему произведение не отпускало меня долгое время, я как будто прожила его и ощутила на собственном опыте всю эту невыносимую абсурдность и несправедливость бытия. Сейчас, перечитывая произведения Кафки, которые и без того знаю уже почти наизусть, я поняла, что именно роман «Процесс» объединяет всё его творчество, хотя сам автор забросил работу над «Процессом» в конце января 1915 года, считая его «в художественном смысле неудавшимся». За возможность прочитать этот незавершенный роман-фрагмент стоит благодарить писателя Макса Брода – друга Франца Кафки за то, что он не сжег всё написанное Кафкой, как тот его просил, а наоборот приложил немало усилий, чтобы всё это опубликовать. И роман «Процесс» стал первой книгой, опубликованной после смерти Кафки.
События в «Процессе» как и в «Превращении» начинаются с того, что главный герой, просыпается с утра и понимает, что его жизнь резко изменилась к худшему совершенно непредсказуемым для него образом.
Так главный герой «Процесса», банковский служащий по имени Йозеф К. «не сделав ничего дурного» выясняет от пришедших к нему стражей, что он арестован. Безрезультатно он пытается объяснить им, что это должно быть какая-то ошибка, ведь он ни в чем не виноват.
«Наше ведомство – насколько оно мне знакомо, хотя мне там знакомы только низшие чины, - никогда, по моим сведениям, само среди населения виновных не ищет: вина, как сказано в законе, сама притягивает к себе правосудие, и тогда властям приходится посылать нас, то есть стражу. Таков закон. Где же тут могут быть ошибки?»
При этом свободу Йозефа К. никто не ограничивает, наоборот стражи доводят до его сведения, что он может продолжать жить своей прежней жизнью.
«Да, конечно, вы арестованы, но это не должно помешать выполнению ваших обязанностей. И вообще вам это не должно помешать вести обычную жизнь…»
Вести обычную жизнь в случае Йозефа К. означает работать в конторе до девяти вечера, затем сидеть до одиннадцати в пивной. И раз в неделю наведываться к некой барышне, по имени Эльза.
Несмотря на свободу, абсурдный, непонятный и бесконечный процесс Йозефа К. начался. Мало того об этом процессе вскоре становится известно всем: родственникам, знакомым и даже клиентам.
На протяжении всего романа Йозеф К. абсолютно безрезультатно пытается выяснить, в чем же собственно его обвиняют, что ему грозит, кто будет его судить. А как заметил Кафка от лица фройляйн Монтаг: «Всякая неизвестность, даже в самом пустячном деле, всегда мучительна».
Йозефу К. удается узнать лишь то, что судебные канцелярии располагаются в самых непредсказуемых местах, что с судом связаны самые неожиданные люди, и что сам процесс не подчиняется логике, известной ему до сих пор, а потому на честность и справедливость в привычном понимании рассчитывать не приходится. Размышляя над всем этим, он понимал, что не имеет ни малейшего представления, что же ему нужно делать в сложившейся ситуации. Он стал погружаться и тонуть в неизвестности и неопределенности. Процесс заполнил все его мысли и всю его жизнь, вытеснив всё остальное. В главе «К Эльзе» Йозеф К. как будто фантазирует о том, что он поехал к Эльзе даже несмотря на то, что: «ему позвонили и передали, что он должен немедленно явиться в судебную канцелярию». И эта его непокорность возвращает ему ощущение свободы. «И с этой минуты К. понемногу перестал думать о суде, и теперь он снова, как в прежние времена, полностью был поглощен мыслями о банке».
Отношение Йозефа К. к процессу меняется на протяжении романа. От полного равнодушия, так как он уверен, что это явно какое-то пустяковое недоразумение, которое легко и просто разрешится, ведь он ни в чем не виноват. До попыток навести порядок в несовершенной судебной системе и полного поглощения процессом, когда он осознал, что дело приняло серьезный оборот.
Есть великое множество различных интерпретаций романа и версий, что символизирует собой процесс. От того, что Кафка, получив юридическое образование, работал в ненавистной ему страховой компании почти до самой своей смерти, и нередко в связи с этой работой ему приходилось бывать в судах, поэтому о «канцелярском воздухе», судебной и бумажной волоките он знал не понаслышке. До помолвки с Фелицией Бауэр, состоявшейся в начале июня 1914 года, и расторгнутой уже в середине июля того же года, ведь имя Йозефа К. появляется в дневнике Кафки именно в конце июля 1914.
Любопытно, что процесс Йозефа К. начался в его тридцатилетие и завершился «накануне того дня, когда К. исполнился тридцать один год». Францу Кафке 3 июля 1914 года как раз исполнился 31 год. А фамилия К. – это ли не намек на автобиографичность?
А еще Кафка как-то заметил, что: «Слово «быть» (sein) обозначает на немецком языке и существование, и принадлежность кому-то», и с этим он явно был согласен, хоть любовь и причиняла ему боль. В одном из писем к Милене Есенской он написал: «Вы же должны вынести приговор, ведь в конце концов приговор выносит именно женщина».
Но как верно подметил в своем эссе «Заметки о Франце Кафки» философ Теодор Адорно: «Каждая его фраза говорит: истолкуй меня - и ни одна из них этого не потерпит».
В романе «Процесс», в притче о вратах Закона Кафка заведомо предостерегает от подобных попыток.
«Сам Свод законов неизменен, и все толкования только выражают мнение тех, кого это приводит в отчаяние».
Тут важно обратить внимание, что слова «Сам Свод законов неизменен…» в оригинале на немецком языке написаны так: «Die Schrift ist unveränderlich…». Кафка использует слово «Schrift», которое имеет довольно широкий спектр значений: это и шрифт, и текст, и писание, в том числе Священное Писание (Heilige Schrift), и рукопись. Если бы речь шла о законе, он мог бы использовать слово «Gesetzbuch», которое обозначает «кодекс» и «свод законов».
Всё произведения Кафки похожи на притчи. А в рассказе «О притчах» Кафка написал: «Все эти притчи только и означают, в сущности, что непостижимое непостижимо, а это мы и так знали».
Примечательно, что в притче в романе «Процесс» человек просидел до конца своих дней у врат Закона, так и не решившись войти в них, а ведь врата эти были не только всё это время открыты, врата эти были только для него одного.
Об «интерпретаторах» произведений Кафки очень хорошо сказал Герман Гессе: «Эти «толкования» - своего рода игра интеллекта, часто очень милая игра, принятая умными, но чуждыми искусству людьми, которые могут читать и писать книги о негритянской скульптуре или атональной музыке, но никогда не найдут доступа к глубинам произведения искусства. Они словно стоят перед дверью, перепробовали сотню ключей, но не видят, что дверь-то не заперта».
Это напоминает творчество Дэвида Линча, которое приводит некоторых людей в отчаяние тем, что в нем нет конкретики, нет единственно верного объяснения всего происходящего, не достает данных для полного понимания.
Кстати, когда режиссер-документалист Крис Родли в беседе-интервью спросил Дэвида Линча близко ли ему творчество Кафки, он ответил: «Конечно. Единственный автор, который мог бы стать моим братом, - это Франц Кафка. Я, правда, без удовольствия это озвучиваю, потому что реакция всегда одинаковая: "А, ну ты и тот парень". А я серьезно в него врубаюсь. Некоторые его вещи - это самые берущие за душу сочетания слов из всех, что я читал. Если бы Кафка написал сценарий детектива, я бы это обязательно снял».
Кафка и Линч создают такие произведения, которые каждому человеку следует понимать на свое усмотрение, я бы даже сказала, их следует не столько понимать, сколько чувствовать.
Я понимаю, точнее, чувствую Кафку на каком-то внутреннем уровне, и это понимание я не могу выразить словами, просто я понимаю, что он имеет в виду, о чем говорит, потому что я сама это ощущаю. Мысли этого писателя наиболее созвучны моему собственному мироощущению.
И для меня роман «Процесс» ни в ком случае не про тоталитаризм, нет, процесс Йозефа К. - это о человеческой жизни в системе мироздания. Человеку неизвестно, что на самом деле представляет собой жизнь, какова ее конечная цель, есть ли в ней какие-то правила, что нужно делать, как правильно жить. Очень много вопросов, но на них никто не может дать человеку точных ответов.
В «Размышлениях об истинном пути» Кафка объясняет, почему Йозеф К. не получал ни от кого ответов на свои вопросы: «Раньше я не понимал, почему не получаю ответа на свой вопрос, сегодня не понимаю, как мог я думать, что можно спрашивать. Но я ведь и не думал, я только спрашивал».
Человеку невыносима неизвестность настолько, что он не задумывается, что спрашивать то ему не у кого, все такие же люди, как он, которые ничего не знают и только прикидываются толкователями.
И в этой абсолютной неизвестности каждый человек, кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени, чувствует себя потерянным и одиноким на каком-то глубинном уровне. Хотя иногда, создается впечатление, что все вокруг знают и понимают, что нужно делать, один ты не в курсе.
Меня всегда удивляло, как у людей, живущих на планете непрерывно вращающейся вокруг Солнца в бесконечном космическом пространстве, может возникать чувство, что у них все под контролем?
Но самое интересное в жизни человека то, что независимо ни от чего все заранее приговорены к смертной казни, но до последнего продолжают надеяться, что «хотя логика непоколебима, но против человека, который хочет жить, и она устоять не может».
Спрашивается, как вообще смертный человек может быть в чем-то уверен, особенно в завтрашнем дне? Ведь на самом деле в любой момент может произойти всё что угодно. Теперь то наше поколение, которое до этого жило в относительно спокойные годы, это поняло, как понимали те поколения, кому довелось жить во времена войн и эпидемий.
Но каждодневная рутина, в которой человек приучается жить, начиная со школы, а кто-то уже и с детского сада создает иллюзию стабильности, надежности, уверенности в завтрашнем дне.
В записях 1920 года под названием «ОН» Кафка пишет: «Ни для чего он не бывает достаточно подготовлен, но не может даже упрекать себя в этом, ибо где взять в этой жизни, так мучительно требующей каждую минуту готовности, время, чтоб подготовиться, и, даже найдись время, можно ли подготовиться, прежде чем узнаешь задачу, то есть можно ли вообще выполнить естественную задачу, а не лишь искусственно поставленную задачу? Потому-то он давно уже под колесами; странным, но и утешительным образом, к этому он был подготовлен меньше всего».
И в этих же записях Кафка упоминает про иллюзорную свободу человека. «Со своей тюрьмой он смирился. Кончить узником – это могло бы составить цель жизни. Но у клетки была решетка. Равнодушно, властно, как у себя дома, через решетку вливался и выливался шум мира, узник был, по сути, свободен, он мог во всем принимать участие, снаружи ничего не ускользало от него, он мог бы даже покинуть клетку, ведь прутья решетки отстояли друг от друга на метр, он даже узником не был. <…> Он чувствует себя на этой земле узником, ему тесно, у него появляются печаль, слабость, болезни, бредовые мысли узников, никакое утешение не может утешить его, потому что это лишь утешение, хрупкое, вызывающее головную боль утешение перед лицом грубого факта пребывания в узилище. Но если спросить его, чего он, собственно хочет, он не сможет ответить, ибо у него – это одно из сильнейших доказательств – нет представления о свободе».
Как точно подмечено, ведь у человека создается иллюзия свободы, хотя на самом деле у него даже «нет представления о свободе». Ведь он рождается в определенной стране с определенной экономической и политической системой, в определенной семье с определенным социально-экономическим положением, определенного пола и с определенными физическими и внешними данными, всё это в свою очередь и есть те прутья клетки, в которую заточен человек. Хотя ему будут внушать, что он свободен, что он волен выбирать, а на деле у него нет выбора.
Итак, процесс как символ человеческой жизни в глобальном смысле относительно человека и мироздания, но это и жизнь в плане столкновения человека с государством и обществом, где человека постоянно судят за его поведение, поступки, решения. Судят как на уровне учреждений, таких как школа, университет, так и на уровне родителей, друзей, знакомых, прохожих, людей из социальных сетей. И все выносят свой приговор, что ты не соответствуешь их представлениям о том, как тебе следует жить и как себя вести. И каждый человек в свою очередь точно так же поступает с другими.
На примере дяди Йозефа К. очень хорошо показано как судят родственники: «Твое равнодушие сводит меня с ума! Посмотришь на тебя и сразу поверишь пословице: «Кто процесс допускает, тот его проигрывает». Во взаимоотношениях с дядей Кафка от лица Йозефа К. дает волю своему непревзойденному чувству юмора. «Увидев дядю, К. испугался меньше, чем пугался раньше при одной мысли о его приезде. <…> - В самые ближайшие дни ты мне определенно понадобишься, а пока ты не хотел бы поехать домой? – Завтра? – Да, завтра, - сказал К. – Или, пожалуй, сегодня, ночным поездом, это самое удобное».
И, конечно же, в качестве высшего суда выступает религия, в главе «В соборе», где священник оказался капелланом тюрьмы, который многозначительно сказал: «Суду ничего от тебя не нужно. Суд принимает тебя, когда ты приходишь, и отпускает, когда ты уходишь». Здесь слово «суд» явно можно заменить словом «Бог».
В «Размышлениях об истинном пути» Кафка написал: «Первый признак начала познания – желание умереть. Эта жизнь кажется невыносимой, другая – недостижимой. Уже не стыдишься, что хочешь умереть: просишь, чтобы тебя перевели из старой камеры, которую ты ненавидишь в новую, которую ты только еще начнешь ненавидеть. Сказывается тут и остаток веры, что во время пути случайно пройдет по коридору главный, посмотрит на узника и скажет: «Этого не запирайте больше. Я беру его к себе».
Теперь становится понятно, почему Йозеф К. всегда имел дело только с низшими чинами, ведь и люди в своей земной жизни находятся в том же положении.
Соответственно, история в «Процессе» завершаются, как и в «Превращении» - единственно возможным способом избавления от страданий для главного героя – смертью.
В декабре 1914 года, как раз тогда он работал над романом «Процесс», Кафка пришел к выводу и записал его в своем дневнике, что в лучшем из написанного им, «во всех сильных и убедительных местах речь всегда идет о том, что кто-то умирает, что ему это очень трудно, что в этом он видит несправедливость по отношению к себе или, по меньшей мере, жестокость; читателя, во всяком случае так мне кажется, это должно тронуть. Для меня же… такого рода описания втайне являются игрой, я даже радуюсь возможности умереть в умирающем, расчетливо использую сосредоточенное на смерти внимание читателя, у меня гораздо более ясный разум, нежели у него, который, как я полагаю, будет жаловаться на смертном одре, и моя жалоба поэтому наиболее совершенна, она не обрывается внезапно, как настоящая жалоба, а кончается прекрасной и чистой нотой, подобно тому как я всегда жаловался матери на страдания, которые были далеко не такими сильными, какими они представали в жалобе».
В «Процессе» Кафка оптимистично оставил возможность, что всё это было лишь сном. Сном могло оказаться и превращение Грегора. Может, и мы все живем во сне?
На экранизацию «Процесса» отважился сам Орсон Уэллс, и в 1962 году состоялась премьера лучшего по его словам фильма, который он когда-либо делал. Напомню, что это сказал человек, снявший фильм «Гражданин Кейн» в 1941 году. Главную роль Йозефа К. исполнил Энтони Перкинс, сыгравший годом ранее Нормана Бейтса в фильме «Психо» Альфреда Хичкока.
Черно-белый фильм начинается с притчи «Перед Законом» визуально представленной в виде графических миниатюр, рассказав которую Орсон Уэллс закадровым голосом поясняет: «Притча эта обыгрывается в сюжете под названием «Процесс», выстроенном по логике сна, кошмара».
Экранизация в целом довольно точно следует за первоисточником, но конечно, Орсон Уэллс не мог не внести что-то и от себя. Изменения, внесенные Уэллсом, начинаются с появления у Йозефа К. какой-то юной кузины, продолжаются в странной логике пространства, позволяющей Йозефу К. выйдя от художника Титорелли и пройдя судебные канцелярии, очутиться в соборе, где помимо священника появляется и адвокат. Но самое главное изменение коснулось финала, Йозефа К. не убивают, вонзив нож ему в сердце и провернув его дважды, нет, покрутив нож перед лицом К., судебные исполнители, убегая, кидают в него динамит. И напоследок Уэллс закадровым голосом сообщает: «Я сыграл адвоката, написал сценарий и поставил картину. Зовут меня Орсон Уэллс».
Понимая, насколько сложно экранизировать произведение Кафки и признавая несомненную гениальность и смелость Орсона Уэллса, все же не могу сказать, что фильм совпал с моим видением произведения. Признаю, что возможно, я просто не готова воспринимать какое-либо визуальное воплощение «Процесса».
Еще одна достойная внимания экранизация 1992 года, снятая Дэвидом Хью Джонсом с Кайлом МакЛокленом в роли Йозефа К., который двумя годами ранее сыграл свою культовую роль агента Купера в сериале Дэвида Линча «Твин Пикс». Кайл МакЛоклен считает роль Йозефа К. одной из самых значительных своих работ.