из сборник "Калейдоскоп"
(Рукопись найдена вблизи индийской деревушки в маленькой пещерке в Гималаях невдалеке от древнего тибетско-буддийского монастыря)
Тот год, второй год моего пребывания в монастыре начинался тягостно, но никто, даже самые опытные не могли предположить какие беды ждали этот горный край впереди. Наш мудрый учитель достопочтимый лама предвидел нужду, но и он тогда не мог постичь до каких пределов она дойдёт.
Мы долгими часами сидели на холодных камнях и молились. Студеный ветер щекотал наши бритые головы, трепыхался в складках одежды. Не замечая мороза, мы шептали священные слова. Лёгкие снежинки порхали или носились в вихре лишь на короткое время. Вскоре ветер размётывал тонкий белый пушок и снежинки смешивались с пылью, забивались в трещины и меж камней. Горные склоны и остатки прошлогодней поникшей травы в долинах так и не покрывались снегом. Земля заиндевела, промёрзла.
За мою, тогда ещё недолгую жизнь таких унылых и безрадостных зим не видел. Старшие наши братья с тревогой вглядывались в безоблачное небо. Но и когда затягивала серая пелена, лишь иногда кружили редкие снежинки, которые вскоре разбрасывались порывами неугомонного ветра. Грусть и беспокойство всё чаще замечали на лицах наших наставников.
Проходили дни, недели. Уходила и зима. Морозы и студёный ветер слабели, только снег не искрился в восходящем солнце, не утопали ноги в мягком покрове, не скользили по обледенелым тропинкам. Везде серо, в долинах кружит не метель, а пыльные вихри, морозную голубизну подпирают обнажённые скалы.
Достопочтимый лама распорядился урезать долю пищи каждому без исключения, объяснив, что продовольственные запасы придётся экономить так, как скорей всего год предстоит трудный из-за бесснежной зимы. Он знал, что привычные к посту и воздержанию монахи выдержат, а вот жителям деревни придётся, наверное, туго.
Неутихающие ветры потеплели и на пригретой солнцем земле зазеленели травы. Люблю пору просыпающийся природы, да не я один. Все повеселели, младшие резвились в минуты отдыха, старшие чаще улыбались. Шли дни, и братья становились озабочены из-за скудости воды, что стекала в долины. В прошлом году с вершин неслись потоки, которые могли уволочь и человека и ствол сосны, надломленный ураганом, а ныне вместо
клокочущих и бурлящих рек вяло текут тихие воды. Там же, где бежали быстрые ручьи, едва сочатся струи.
С надеждой и беспокойством смотрели братья в сверкающие вершины, пронзающие мягкие облачка. Лёд на макушках гор подтаивал, и в руслах рек струились тонкие ручьи. Часть воды по мере стекания впитывалась, просачивалась в трещинки и до долины добирались слабые струйки, которые едва утоляли жажду людей и животных, а напитать живительной влагой поля не могли. Земля словно плакала, источая с гор слезинки, которые быстро растекались по щекам-склонам и высыхали под жаркими лучами.
Долгими часами и днём и ночью мы молились. И вот однажды белые облачка вдруг посерели, налились сизой тяжестью, и пошёл крупный дождь. Но ликование наше скоро прекратилось. Налетел ветер, разметал тучи, прогнал за горы. На короткое время дохнуло свежестью, влага окропила травы и листву, смыла пыль, да и только, а землю лишь побрызгала, не напитав вовсе.
Вскоре потянулись знойные дни, душные ночи. Жители деревеньки решили провести ритуал вызывания дождя, для чего требовалось отпраздновать свадьбу жаб. С трудом крестьянам удалось в пересыхающем болотце поймать двух отощавших жаб, у которых бурая кожа висела складками. Никто из братьев на церемонию в деревню не пошёл. Бедняки, что приходили в монастырь просить рис говорили: «невесту» назвали Гром, а «жениха» - Ветер, и что свадьба удалась и старейшина убеждал, мол, дождь не минует деревню. Но ожидания жителей не оправдались. Продолжилась жаркая и сухая погода.
Пора высадки семян миновала, пора всходов тоже, а поля по-прежнему оставались не засеяны. Сухая земля затвердела, словно камень или рассыпалась в пыль и не могла родить ни одного ростка. Все с нетерпением ждали времени дождей… Время подошло, а дожди – нет.
Что станет с людьми, которые ещё суетятся возле своих домов, садов-огородов и полей? Чтобы накормить скот хозяева, рискуя сорваться карабкаются на высокие, пока ещё зелёные склоны, ломают ветки. Обвязанные охапками они, похожие на живые кусты с ещё большим трудом спускаются. Лиственных деревьев не много, нижние ветви большинства уже отломлены, а хвою ведь ни козы, ни коровы не едят. Трава в округе или съедена или засохла на корню. Кусты с поникшими и пожухлыми листочками уже не утоляют голод прожорливых коз. Скоро настанет их черёд пасть жертвами. Что будет с жителями, когда съедят свою скотину и зерно?
Старшие братья и сам достопочтимый лама поговаривают, что главная причина нынешней беды – людские грехи. И мы молимся усердно и подолгу, но дождей всё нет.
Прошлогодние запасы съестного заканчивались даже у нас, а в деревне доедали последнее. Оставалась лишь часть для посева. Что же будут есть крестьяне потом, когда всё же удастся засеять поля? А, если засуха продлится? И семена съедят? Спрашивали мы себя и друг друга, с ужасом понимая, что голод сжимает наш край безжалостной хваткой.
Всегда неугомонные обезьяны, что сновали возле монастыря теперь едва волочились, затравлено в недоумении всматривались в людей, будто спрашивали: что случилось? Куда пропали сочные листья и вкусные коренья? Куда спрятаться от непрекращающейся жары и куда подевались тенистые сады? Ослабевшие они ковырялись в сухой земле, жевали редкие иссохшие корешки и опавшие листья, которые не прибавляли сил. Почти каждый день кто-нибудь из братьев находил умирающих или издохших животных.
Люди страдали не меньше. Голодные дети часто плакали или смотрели такими просящими и ожидающими глазами, что выдержать могла только каменная душа. Многие, отказывая себе отдавали съедобные крохи детям. Старики от немощи уже почти не двигались. На деревенском кладбище прибавилось свежих могил. Смерть не выбирала по возрасту, до кого дотянется, тех и уводила с собой.
Среди крестьян находились те, кто рассуждал и так, мол какой прок детям, ежели мать и отец, отдавая им еду помрут раньше? Ведь малые дети сами не выживут, вслед за родителями после тоже лягут в землю. Так надо самим остаться в живых, а дети ещё родятся.
Монахи жалели всех и всем, чем могли помогали. И, конечно, молились. Молился вместе с нами и достопочтенный лама, но чаще в уединении. Его, как будто что-то мучило, не давало покоя. Впрочем не удивительно. Всех тревожили и волновали основные вопросы: когда придут дожди? Чем помочь людям? Как избежать голодной смерти?
Однажды на рассвете перед утренней молитвой великий учитель собрал нас. Внимательный и наблюдательный глаз заметил перемену. Последние месяцы озабоченность и тревога уступили место безысходной печали, что отражалась во всём облике достопочтенного ламы. Ответственность за вверенные ему жизни и безвыходность положения придавили, пригнули некогда стройный стан. Теперь же учитель снова стоял перед нами прямо и на лице светилась спокойная решимость. Мы притихли, потому что поняли – произошло нечто чрезвычайно важное. Мгновения ожидания показались часами таинственной неизвестности. Мы надеялись услышать уж если не радостную, но благую весть. То, что поведал нам учитель прибавило горести. Мы не смели перечить прежде всего потому что бесконечно уважали и должны принять, тем более выбор касался только его самого. И всё же вздох отчаяния, что прокатился среди братии удержать не смогли. Щемящая скорбь давила грудь.
Достопочтимый лама объявил, так как испытания ниспосланы людям за грехи, то их искупит добровольная жертва. Он сострадает всем живущим и решил принести им в дар свою жизнь!.. Сказал, что после утренней молитвы удалится в пещерку, что видна на крутом склоне за деревней, чтобы там остаться. Видя, едва сдерживаемые стенания разрешил навещать его раз в три дня и приносить только неполную чашу воды…
Наш учитель замыслил благой подвиг, но каково нам с ним расстаться?! Конечно, как ещё мог поступить самый мудрый, добрый, радеющих об остальных?! Но, как нам стало сиротливо уже сразу же, как только узнали о решении. И как жить дальше? Ведь у него всегда находились ясные ответы на разные трудные вопросы, понятные объяснения на путанные изречения. Учитель терпеливо и доходчиво открывал нам силу свящённых слов, глубину смысла молитв.
Конечно же, мы навещали достопочтимого отшельника в определённые дни, но, к сожаление, не все, уже не каждый мог добраться до пещеры. Всякий раз заставали учителя, погружённого в молитву, он не отвечал на наше приветствие, даже не открывал глаз. Меняя воду, обнаруживали, что её остаётся всё больше, за три дня учитель не тратил и половины. А потом в чашке оказалась столько же, сколько мы принесли в прошлый раз. Учитель по-прежнему не реагировал, продолжая медитировать. Обычно мы сидели какое-то время возле входа молча, ожидая, что нас окликнет, даст поручения или что-то попросит. Видимо обременять измученных и полуголодных учитель не собирался. Он торил тропинку в другой мир.
Настал день, когда в пещерке услышали лишь тишину, давящую, пронзающую великой утратой! Мы бросились к ногам нашего учителя. Припали, преклонились. Он сидел, как обычно в той же позе, будто продолжал молится… Да продолжал молится, только теперь его дух и в ином мире! Мы же горько плакали.
На горизонте за ослепительными вершинами росло сизое облачко. С каждым мигом оно пухло, клубилось и, приближаясь заволакивало яркую голубизну. Вскоре горные макушки скрыл серый набухший покров, из которого протянулась мутная пелена. Она приближалась. Дохнул прохладный ветер и измождённое тело покойного ламы обрызгали дождевые струи.
Ливень шёл несколько часов. Потом и на следующий день и ещё и ещё. Жители деревни ликовали. Все братья выскочили под дождь… Что мы чувствовали? И радость и облегчение, печаль и горечь утраты, и, конечно, восхищение и преклонение перед самопожертвованием нашего великого наставника! Мы молились и наши слёзы смешивались со слезами неба.
Вскоре произошло землятрясение не сильное, никто не пострадал – ни люди, ни животные, что выжили после засухи, ни постройки. А пещерку, куда удалился наш учитель засыпало. С трудом добрались до тела, потом с великим почтением погребли.
Прошли десятилетия. Наш край процветал. Резвились, росли дети, хлопотали по хозяйству взрослые. Расплодилась живность.
И пришла новая беда. В прошлую зиму выпало очень и очень много снега, особенно на высоких склонах. Зимнюю погоду резко сменило потепление и быстро установилась летняя жара. Снега почти внезапно растаяли, залили округу. Только земля впитала влагу, как с гор хлынули талые потоки, не вмещающиеся в руслах. Заливали берега, поля, огороды и дворы, подбираясь к стенам домов. Долго бурлили реки и ручьи, вырываясь из теснин.
Только притихли бурливые реки и вода ушла, как крестьяне приступили к севу. Все были довольны, что напасть миновала, обильно напоив землю. Всё вокруг зазеленело, край благоухал молодой травой и листвой. Густые всходы зерна обещали хороший урожай. До сезона дождей оставалось долго и к той поре ростки окрепнут и выдержат удары и напор водяных струй. Среди цветов порхали пёстрые бабочки, деловито жужжали пчёлы и шмели, грациозно парили прозрачнокрылые стрекозы. С ветки на ветку перелетали, беспрестанно щебеча птицы, озабоченно выискивая еду для крикливого потомства. На водопой приходили лесные звери, мелькали сквозь стволы, виднелись на склонах.
И вдруг раньше времени обрушились ливни, да такие сильные и частые, что юные побеги не только прибивало к земле и топило под прибывающей водой, но и смывало и уносило потоками через долины.
Огорчение и печаль снова поселились в людских сердцах. А ливни ещё усилились. Стремительные воды сносили не только растения, но и слои почвы, пласты земли, разрушая огороды и поля, подмывали корни деревьев, некоторые из которых рушились в бегущие потоки. И людей охватило отчаяние. Если ливни продлятся, то останутся без урожая и впереди – голод.
Всегда помнили монахи достопочтенного наставника и его подвиг из сострадания. Не пришло ли время последовать его примеру? И я решился… Не просто покинуть привычный и родной мир добровольно. Неужели слаб и не готов? Молитва помогла и ещё … дух наставника, и, конечно, сострадание… Во имя всех живущих, во имя их спасения должен уйти… Пальцы слабеют… скоро встречусь с нашим великим учителем… Мира и благоденствия всем и…*
_______
*Рукопись найдена возле мумии мужчины. Исследователи считают, что это монах и смерть наступила от истощения в тот момент, когда он медитировал.
16-21 января 2011 г.