Введение, которое можно и не читать.
СВО ощутимо изменила расклад сил в мире.
Конечно, кардинальные изменения назревали уже давно. При порядке, сложившемся после развала СССР, количество проблем только нарастало. Двухполярный мир, как мы теперь видим, был довольно устойчивой системой, в котором система сдержек и противовесов создавала стабильность и уверенность в завтрашнем дне для жителей большинства стран мира, за исключением расположенных на границе влияния двух полюсов силы.
Когда один полюс исчез, стала рушится вся система. Глобальная структура однополярного мира проявлялась в концепции "стран-изгоев", которой следовал мировой гегемон - США, - и в кои попал и Иран, одна из древнейших цивилизаций, имеющая свою тысячелетнюю историю и свои представления о том, какое место в мире она должна занимать.
Безусловно, мир, в котором одна страна диктует правила игры всем остальным, и при этом сама же эти правила нарушает, не мог устраивать игроков с амбициями. К тому же представления о добре и зле, основанные на идеалах модерна и философии утилитаризма, которые исторически развились в западном обществе, незападными традициями были восприняты лишь частично, поэтому с усилением глобальной воли США, усилилась и реакция на так называемую "вестернизацию", под которой понималось полное уничтожение традиционных ценностей незападного мира.
В общем, мир давно шел к переменам, которые Россия, вступив в открытый конфликт с США, лишь ускорила.
Перемены как структура
Происходящие сегодня перемены носят кардинальный характер - настолько, что многие аналитики говорят о невозможности адекватного прогнозирования грядущей глобальной архитектуры. Однако, существует и иной подход к прогнозированию - структуралистский, - который строит прогноз не с целью обозначить, что будет в конце этих перемен, т.е. не на описании конечной точки переживаемой нами глобальной перестройки, а на описании самого процесса этой перестройки, как он будет переживаться конкретным индивидом.
Структурализм рассматривает наши язык, мышление и общество как систему, в основе которой лежат неизменные структуры, имеющие различное наполнение в различных условиях, но в корне остающиеся неизменными.
Одна из таких структур выражается в революционных переменах, следующих за кризисом. Эта структура проявляется как на уровне групп, или больших социумов, так и на индивидуальном уровне.
Действительно, какими бы неожиданными не выглядели с точки зрения простого обывателя кризисы и революционные перемены, они свойственны любому обществу, любому государству, любому историческому периоду. В научном сообществе новые открытия, вроде теории относительности А. Эйнштейна, периодически меняют самые фундаментальные представления о природе базовых понятий. Жизнь каждого человека также представляет собой череду кризисов, в которые происходят внутренние и внешние изменения: переходный возраст, кризис среднего возраста, "второе рождение" и т.д. В общем, революционные переходы являются необходимой и неотъемлемой частью развития социума и индивида.
Несмотря на вполне очевидные различия этих феноменов, мысль о том, что структурно такого рода переходы, или конверсии идентичны выглядит здравой - нужно лишь абстрагироваться от конкретики, и тогда окажется, что любое революционное изменение, - касается ли оно индивида, или группы, или просто системы знаний, каковой является наука, - имеет одну и ту же временную структуру, или один и тот же хронотоп.
Ритуалы перехода - модель революционных перемен
Антрополог Виктор Тернер (1920-1983 гг.) известен как исследователь проявлений этой структуры в первобытных племенах Африки. Объектом его исследований были т.н. ритуалы перехода. Это ритуалы, которые сопровождают изменения социального статуса индивида в обществе, или обозначают смену периодов.
Например, когда мальчик достигает определенного возраста в первобытных племенах проводят обряд инициации, пройдя который мальчик уже считается воином, способным участвовать в охоте, ходить на войну, создавать собственную семью и т.д. Когда воин становится вождем - снова проводится обряд, после которого общество начинает подчиняться воле ранее равного по статусу человека. Когда происходит смена времен года и наступает время сеять, или собирать урожай, опять же проводятся ритуалы, которые позволяют обществу перейти к новому укладу жизни.
Не следует думать, что в жизни современного человека такие ритуалы отсутствуют. Празднование Нового года - это ритуал перехода. Выпускной бал школьников - все тот же ритуал перехода. Свадьба, новоселье, похороны... Собственно, даже обычный выход из личного пространства в публичное сопровождается своеобразным ритуалом перехода - мы сменяем домашний халат на выходной наряд, причесываемся, женщины делают макияж и т.д. Возвращаясь домой, мы принимаем душ, смываем макияж, переодеваемся в более удобные одежды и т.д.
Таким же "ритуалом перехода" структурно является и революция 1917 года, и развал СССР в 1991 году. Их можно рассматривать как массовые конверсии, в процессе которых огромное количество индивидов переживает переоценку ценностей, смену собственной идентичности, социального статуса. И грядущие перемены, несмотря на неясность очертаний будущего мира, имеют ту же самую структуру, отражаемую ритуалами перехода африканских племен, которые исследовал Виктор Тернер.
Лиминальный период и communitas. Когда все неопределенно.
Какова же структура ритуалов перехода, описанная Тернером?
Структура этих ритуалов трехчастная. Начальную и конечную фазы можно назвать этапами ритуального прощания человека с прошлой социальной "маской" и ритуальным же вручением ему новой "маски".
Промежуточную фазу Тернер называл «лиминальной» и видел в ней проявление более глубокого уровня общественной жизни, который должен иногда выходить на поверхность в истории любого общества — хоть древнего, хоть современного. Например, будущего вождя африканского племени перед "коронацией", в течение нескольких дней лиминального периода любой может пнуть, оскорбить, обвинить в чем угодно - от смерти сестры, произошедшей в прошлом году, до спотыкания о корень дерева сегодня утром. Любой член племени может плюнуть или помочиться в его лицо, ударить рукой или палкой, а тот должен все это терпеливо сносить.
Тернер делает вывод о том, что человек в ритуале не просто сбрасывает одну и надевает другую маску. Ритуал перехода имеет такую структуру, которая заставляет его участников пережить некоторый период без всякой социальной маски вообще, в "естественном" состоянии, когда отношения строятся с человеком напрямую "я–ты", вне всякой социальной структуры, которая в нормальном состоянии форматирует, предзадает любое общение.
Вспомните Новый год - один из ярчайших примеров современного ритуала перехода. Тот факт, что он традиционно сопровождается совместным распитием алкоголя, говорит о сохранении структуры ритуала перехода и в наши дни. Думаю, каждый знает множество историй, когда новогодний корпоратив создавал нерабочую обстановку, в которой шеф общался с подчиненными на равных, обнаружив вдруг общий интерес к компьютерным играм, или когда скрытые привязанности коллег перерастали в страстный служебный роман. Кстати, в советской кинокартине с таким названием именно сброшенные маски директора и подчиненного позволяют героям увидеть друг в друге не социальную функцию системы, а Человека. Чудо Нового года в том и состоит, что социальные маски на время оказываются сброшенными и люди начинают общаться друг с другом, игнорируя социальные статусы друг-друга.
"Налицо как бы две «модели» человеческой взаимосвязанности, накладывающиеся друг на друга и чередующиеся. Первая — модель общества как структурной, дифференцированной и зачастую иерархической системы политико–право–экономических положений с множеством типов оценок, разделяющих людей по признаку «больше» или «меньше ». Вторая — различимая лишь в лиминальный период — модель общества как неструктурного или рудиментарно структурного и сравнительно недифференцированного comitatus общины или даже общности равных личностей, подчиняющихся верховной власти ритуальных старейшин. Я предпочитаю «общине» латинское слово communitas, чтобы выделить эту модальность социальных отношений из «сферы обыденной жизни», - пишет Тернер.
Коммунитас — базовый уровень общественных отношений, когда есть только "я" и "ты", а лиминальность - это состояние, когда общение строится на взаимной приязни или неприязни, и никакие запреты или правила не считаются общепризнанными. Только вождь племени, харизматичный и физически сильный, может сдерживать бессознательные порывы. Именно коммунитас проявляется в период кризисов, когда сложившаяся система общественных отношений уже не устраивает людей. Наступает время хаоса, в котором правила и статусы уже не имеют никакого значения. Это не совсем "война всех против всех", которая, по представлениям Т.Гоббса является "естественным состоянием" для человеческого общества. Здесь есть место и миру, и договорам, и любви, но все эти отношения спонтанны, неструктурированны, несистемы.
В этом хаосе и рождается новый порядок. Он не исходит из порядка предшествующего - он развивается из первобытного состояния, в которое общество оказывается погруженным в лиминальный период, и в котором прежняя социальная структура плавится, превращаясь в бесформенную массу.
Состояние кризиса - это состояние лиминальности. Это период, когда человек оказывается в пространстве без каких-либо ориентиров, не видит более привычных ролей, которые раньше разыгрывались людьми, его окружающими, когда он не знает, что делать, куда идти, кем себя считать. В период социальных кризисов огромное количество людей теряют свою идентичность. Люди вокруг становятся словно незнакомыми друг для друга. Прежние социальные связи рвутся, а как, с кем и зачем заводить новые, люди понимают далеко не сразу. Начинается период, когда люди вынужденно примеряют на себя то одну, то другую, то третью социальную маску, пока постепенно в результате этих примерок и взаимных притирок не сформируется новая структура с новыми социальными ролями.
Карнавал — еще один пример коммунитас. На карнавале лица людей скрыты, что освобождает их от привычных норм поведения, позволяет им примерять несвойственные для себя роли. Тернер называет такую коммунитас "нормативной", поскольку переход в это состояние происходит запланировано, чтобы дать возможность людям, подавленным социальными нормами и правилами, выпустить пар и удержать структурированное общество от неконтролируемого, спонтанного перехода в коммунитас.
Периферия: лиминальные персоны и харизма
Любое общество имеет концентрическую структуру. В центре находится лидер. Далее следует его ближний круг - приближенные и доверенные лица, дружина. Вокруг них располагается подчиняющееся им большинство. Самый дальний круг - это маргиналы, люди не отвечающие представлениям о норме в обществе, а также чужаки, странники. Периферия - совершенно особое место, которое играет значимую роль в смене одной структуры на другую. Об этом пишет уже другой автор - российский социолог Андрей Игнатьтев.
Периферия - это сборище худших и лучших людей социума, что вполне объясняет закон шелушения иерархии Л. Питера, согласно которому «в большинстве иерархий сверхкомпетентность принимается за большее зло, нежели некомпетентность», т.е. центр системы не принимает ненормативное поведение, вне зависимости от того, способствует ли оно регрессу, или прогрессу системы. Структура стремится к стабильности, оттого и отбрасывает худших и лучших на периферию.
Периферия может быть географической - отдаленные регионы, куда ссылают неугодных, страны-лимитрофы, находящиеся на границе между сильными державами, как, например, Украина, - а может быть социальной - богема, субкультуры, мистические общества и т.д.
В обоих случаях, жители периферии - люди странные, но свободные от общепринятых правил и условностей. В богеме никого не удивляет употребление запрещенных веществ, ненормативная лексика, девиантное поведение и т.д. Жители отдаленных регионов тоже воспринимаются как чужие, но свободные люди. Примером географической периферии могут быть запорожские казаки. Как известно, за Дон бежали преступники, воры и убийцы, попавшие в немилость к государю и прочий неблагонадежный элемент.
Их положение А.Игнатьев сравнивает с положением первобытных охотников и воинов, которые выходят из своего "социального центра" - пещеры, или очага - и оказываются в недружественном окружении, где в любой момент твоя жизнь находится под угрозой. В таких условиях человек начинает действовать нестандартно, чтобы выжить и преуспеть. Те, кто в этом преуспевает, получает одобрение и уважение других. Вокруг него формируется группа почитателей. Таким образом на периферии возникает новый социальный центр, основанный не на структурированных связях вокруг очага в пещере, а на связях ситуативных, спонтанных.
Если "старый" центр переживает кризис, т.е. если система отношений в нем перестает удовлетворять потребностям нового поколения, или изменившихся условий, то периферийный харизматик, вокруг которого организуется новый центр имеет шанс перехватить власть и построить новую систему после смещения прежнего вождя.
Собственно, недавний мятеж Пригожина - это как раз пример того, как такая смена может происходить: харизматичный и успешный лидер с периферии (Украина, окраина) бросает вызов центру, погрязшему в бюрократии и коррупции.
Другой пример - пророк Мухаммед, который жил в лимитрофном регионе между двумя великими державами - Византией и Империей сасанидов. Начав открытую проповедь, он вскоре должен был бежать из центра арабского мира, Мекки в небольшой оазис Ясриб (Медина), и только там, на периферии он смог достичь успеха в организации нового общества - теократической уммы, - а затем сумел вернуться в Мекку победителем.
Сам Иисус Христос, Сын Бога Живаго говорил: "Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своём и в доме своём" (Мф 13:57) Иосиф и Мария бежали из Назарета в Вифлеем, и Иисус был рожден также на периферии.
Именно в условиях периферии, где социальный дискурс имеет ограниченное влияние на межличностные отношения, и возникает в условиях кризиса системы новый лидер, чьи реально успешные в кризисной ситуации действия привлекают новых последователей.
В случае успешной смены власти, личная харизма, столь важная в структурировании периферийного мира мужчин, становится основой монархии, а затем и секулярного государства, трансформируясь в институты. Суверен – тот же харизматический лидер, что и забивший мамонта дикарь, а общественные институты – это своеобразные памятники, консервирующие харизму безвременно ушедшего суверена. Они формируют систему в соответствии с новыми нормами, основанными на словах и действиях ушедшего харизматического лидера, требуя соответствия этим нормам от всех членов общества. Таким образом, все общество стремится воплотить в себе дух лидера.
Жители периферии - лиминальные персоны. Как описывает их Тернер,
"Эти люди обладают амбивалентностью, поскольку не укладываются в рамки каких–либо классификаций, размещающих состояния (state) и положения (position) в культурном пространстве. Лиминальные существа — «ни здесь, ни там, ни то, ни се», они в щелях и промежутках. Их амбивалентные свойства выражаются большим разнообразием символов, и лиминальность часто уподобляется смерти, утробному существованию, невидимости, темноте, двуполости, пустыне, затмению солнца или луны".
Эта атмосфера неопределенности на лиминальной периферии и становится тем хаосом, который способен родить "танцующую звезду". Именно лиминальные персоны часто становятся главными выгодоприобретателями во время кризисов, поскольку для них коммунитас — родная среда пребывания и они знают способы выживать в ней. Последние становятся первыми. Чем больше таких "ни то, ни се", чем больше неустроенных, тем выше риск опрокинуться в коммунитас.