Впрочем, попавший в кадр период жизни писателя условен, и выполняет роль грубовато намалёванных античных декораций где-нибудь в афинском театре периода упадка полисов
год: 2018
режиссёр: Алексей Герман-младший
в ролях: Милан Марич, Данила Козловский, Хелена Суецка, Ева Герр, Артур Бесчастный, Антон Шагин, Светлана Ходченкова, Елена Лядова
Ностальгический привет зрителям!
Когда-то давно, начиная знакомство с классикой старого Голливуда, я посмотрел «Невыносимую лёгкость бытия» Кауфмана. Изумительная с философской точки зрения картина одновременно вызвала у меня, как и у любого пожившего при развитом социализме человека, ироническую ухмылку по поводу созданного авторами эстетически прекрасного, вылизанного и просто-таки излучающего евростандарты образа советской действительности. И вот когда совершенно случайно неизвестный онлайн-алгоритм подсунул мне «Довлатова» Алексея Германа-младшего, я и представить себе не мог, что две картины, разделённые десятилетиями и Железным Занавесом, окажутся столь гармоничными «инь-янь» единого целого.
Как и положено байопику, фильм рассказывает нам о нескольких днях жизни известного советского писателя Сергея Довлатова. В начале 1970-х Довлатов, уже приобретя некоторую известность, ещё не окончательно поссорился с большевиками, и поэтому работет корреспондентом заводской газеты. Протагонист наслаждается всеми прелестями жизни в коммуналке, разводится с женой, ищет импортную игрушку в подарок дочке, безуспешно пытается выполнить ошеломляюще абсурдные задания редакторов, словно сошедших со страниц романа Джозефа Хеллера «Уловка-22», знакомится с хорошенькими студентками, разбивает розовые очки молодых поэтов, посещает подпольные концерты, общается с Бродским и невыразимо страдает от вынужденно-бессмысленного прожигания жизни.
Впрочем, попавший в кадр период жизни писателя условен, и выполняет роль грубовато намалёванных античных декораций где-нибудь в афинском театре периода упадка полисов. Равно как древнегреческий зритель, наизусть знавший условности и понимавший, что персонаж, поднявшийся на сцену слева, прибыл издалека, а справа — вышел из дома, так и современная аудитория, хоть немного знакомая с биографией протагониста, понимает, что можно снять хоть целый мини-сериал, прилежно задокументировав каждую минуту жизни писателя, и он всё равно будет совсем не о замечательном отечественном прозаике.
Несмотря на биографичность, аутентичность и душевный стиль произведения, «Довлатов» это мастерски выполненная иллюстрация на тему извечной проблемы противостояния личности и коллектива. Проблемы протагониста вызваны отнюдь не тяжестью бытовых условий, расставанием с близкими, хроническим безденежьем или рафинированным идиотизмом производственного процесса — ведь любые трудности легко пережить, если действительность позволяет воспринимать их как аномалию. Но крайне интенсивное и бесконечное страдание героя вызвано в первую очередь тем, что Довлатов является возможно не самой светлой, умной или приятной, но тем не менее, ярко выраженной личностью, которая может вытерпеть всё, кроме необходимости отключать головной мозг и плыть по течению. Созданный авторами образ героя-нонконформиста прекрасен именно своей универсальностью, и представляет собой смысловой мостик между бесконечным числом вариантов извечного противостояния банального зла лицемерия и утончённой истины. Но если в слегка облагороженной буржуазными приличиями Чехии «Невыносимой лёгкости бытия» природа страдания протагониста лишь очерчена лёгким пунктиром, то в «Довлатове» вся суть принявшего философию двоемыслия общества-улья продемонстрирована с брутальной честностью.
Атмосфера любого фильма представляет собой синтезированную в нужной последовательности комбинацию витально необходимых составных частей повествования, и отсутствие любой из них, или наоборот, наличие смыслового мусора, немедленно губит результат. Посмотрев «Довлатова», я рад констатировать, что режиссёр мастерски выполнил свою задачу и крайне удачно передал близкое к физическому ощущение удушающего творческого, интеллектуального и духовного застоя, окружающего главного героя.
Первым элементом успеха фильма является безупречное визуальное оформление. Снятый через желтоватый светофильтр и периодически скрываемый туманом, Ленинград кажется неким сюрреалистическим болотом, по которому бредёт главный герой, тщетно пытаясь найти твёрдую землю среди бесконечной топи.
На столь же высоком уровне выполнены аутентичные, близкие и немедленно западающие в душу персонажи, а также до боли знакомые и глубоко абсурдные ситуации. Редакционное задание, включающее в себя запрет на использование иронии, сарказма и прочего буржуазного декадентства; необходимость проталкивать в печать рукописи безумными окольными путями, включая коньячные взятки урологу со связями; ряженые русскими классиками портовые рабочие, благословляющие новую баржу для галочки в отчёте; непрочитанные манускрипты нежелательных авторов, немедленно сдаваемые в макулатуру — всё это резонирует с недавней и до сих пор не изжитой исторической памятью, и создаёт идеальный настрой.
Под стать сцене и мелькающие на ней персонажи, ловко разделённые на две неравные группы. Лучшие включают в себя тех, кто всё понимает, но ничего не может сделать, кроме честного признания себе в том, что всю жизнь занимался ерундой; худшие же, решительно отказавшись от логики и разума, быстро достигают состояния, в котором ничего кроме ерунды уже не может быть уместиться в их сознании.
В фильме прекрасно обыграна и искусно превращена в красную нить тема бессилия и страха, а сделки с собственной совестью и унылое приспособленчество представляются большинству героев единственным практическим способом выживания. Что добродушная девушка-редактор, совершенно искренне симпатизирующая протагонисту и дающая ему полезные, но абсолютно аморальные советы, что литератор, исследующий античность лишь потому, что этой безопасной темой точно не заденешь чьи-то чувства, что словно сошедшая со страниц раннего Сорокина актриса, прямо заявляющая, что отказ от любых принципов божественно сладок, являются лишь микроскопическими чешуйками на спине левиафана под названием конформизм. Поистине универсальная основная идея «Довлатова» замечательно подчёркивает, что отнюдь не формальная классификация общественного строя определяет сознание масс, и думающему человеку будет одинаково мерзко слушать казённо-патриотические разговоры, будь они о «вашингтонских ястребах», «преступлениях белых» или «гендерной инклюзивности». Соответственно, в течение фильма и сам протагонист получает возможность со стороны наблюдать собственную эволюцию от идеалиста до усталого циника, в душе которого ещё не умерла надежда, и, в итоге, до осознания факта того, что единственный способ не проиграть в этой игре — не участвовать в ней.
Многие представители авторского кино регулярно грешат неуместным применением художественных средств и зависимостью от избитых артхаусных штампов, и тем приятнее видеть, что в данном случае отечественные творцы способны контролировать творческие порывы. Несмотря на свою глубоко художественную природу, «Довлатов» выглядит очень безыскусно, приземлённо, практически документально, и даже сновидения протагониста, немедленно вызывающие в памяти исторические диалоги между Булгаковым и Сталиным, выполнены в сдержанном ключе. Единственный откровенный символизм, который позволили себе авторы — это сцена где герой, эффектно взгромоздившись на крышу авто, красиво уезжает в никуда, а за ним следует снежинка из папье-маше. В процессе просмотра картины я неоднократно вспоминал шедевр либертарианской идеи Ианнуччи, но если западная сатира и безбожно раздутая гипербола вызывала в первую очередь комедийный эффект, то сдержанная и взвешенная работа Германа-мл. без прикрас демонстрирует банальность зла. Система, краеугольным камнем которой является искажение реальности, берёт своё начало в человеческой природе большинства, и поэтому глубочайшего уважения заслуживают те, кто смог выжить в ней и сохранить в душе творческую искру. Впрочем, за всё приходится платить, и, несмотря на удачную эмиграцию Довлатова, подорванного когнитивным диссонансом здоровья ему едва хватило на 11 лет свободной жизни.
Непременно следует похвалить также функциональность картины — состоящая из визуальных образов внешняя оболочка идеально подогнана под идейную начинку фильма, нигде не провисая и не создавая диссонанса. Несмотря на двухчасовой хронометраж, фильм смотрится на одном дыхании.
Отличная труппа — третий из китов, на которых стоит успех фильма. Сербского актёра Милана Марича изначально подбирали по важнейшему признаку — внешнее сходство с реальным писателем, но в итоге вышло так, что и сыграл он отлично, умудрившись заучить наизусть все реплики. Довлатов в его исполнении ни в коем случае не гениален, безупречен или велик, но при этом абсолютно уникален, очень правдив, целен и естественен.
К тому же, съёмки «Довлатова» пришлись на крайне удачную эпоху, когда Данила Козловский перестал кривляться и стал понемногу пытаться играть — и тут у него это получилось замечательно. Собирательный образ Давида-фарцовщика, элементы которого любители творчества Довлатова немедленно узнают в героях «Чемодана» и «Компромиссов» вышел крайне аутентичным, особенно в момент столкновения воздушного замка его laissez-faire имиджа с безжалостной реальностью в виде ОБХСС. Артур Бесчастный, которого я, признаюсь, до этого видел лишь в идиотской «Адаптации», приятно поразил компетентностью в роли Бродского, а Антон Шагин в роли юного поэта Кузнецова создаёт трогательный и печальный образ романтика не от мира сего. Елена Лядова, Аревик Геворкян и Хелена Суецка прекрасны в ролях девушек разной степени влюблённости в протагониста. Но главное камео с сюрпризом это Светлана Ходченкова в крохотной, но очень жизненной роли адвоката дьявола.
Итог: редкое явление в современном российском кино: очень глубокий, честный и качественно снятый фильм, поднимающий глобальные философские вопросы и дающий им грамотную оценку. Кто почему-то ещё не смотрел — настоятельно рекомендую.
Александр Костин для портала Альтерлит