Лифт несколько раз меняет направление движения, внезапно тормозит, половинки крыши плавно разъезжаются, и дно выталкивает меня под ослепительный солнечный свет. Перед глазами всё плывёт после резкого подъёма на поверхность, в ушах звенит, любой звук доносится как будто издалека. Пытаюсь быстро встать и не могу, ноги не держат, колени дрожат, накрывает паника. Падаю на четвереньки и хаотично ползу, пока не замечаю впереди кусты.
«Ура! Укрытие!»
Добираюсь до зарослей. Ветки хлещут по лицу, выдёргивают волосы из тугого хвоста на затылке. Наоборот ускоряюсь, пока полностью не оказываюсь в колючем высоком кустарнике. Только там падаю на спину, с трудом достаю из-под себя плащ и пытаюсь завернуться в него, как в кокон. Прижимаю к груди рюкзак, неловкими пальцами расстёгиваю боковой карман и судорожно стискиваю рукоятку ножа.
«Та-а-ак… Хорошо…»
Смотрю вверх, в ясное бездонное небо, сквозь причудливо переплетающийся орнамент кустарника над головой. Потихоньку мир перестаёт кружиться, ветки приобретают чёткие очертания, уже могу разглядеть знакомые темно-зелёные листья, оранжевые плоды и острые шипы. Шиповник. Звон в ушах проходит, и его сменяют жужжание пчёл, шелест травы и трели птиц. Замираю, напряжённо вслушиваясь в звучание этого места.
«Кажется, одна… Рядом никого нет!»
С неимоверным облегчением выдыхаю…
Девушек из «Чёртовой дюжины», стараются высаживать подальше друг от друга, в разных местах, где нет поблизости оборотней, чтобы не погибали все сразу. Только одной не везёт – её подбрасывают совсем рядом с чьим-нибудь логовом. В день премьеры очередного сезона игры пресыщенным зрителям хочется сразу вкусить трагедии и ужаса, насилия и боли, похоти и крови.
И больше всего боялась оказаться этой несчастной.
Дыхание выравнивается окончательно, и нос наполняется непривычными запахами тайги. От воздуха, более насыщенного кислородом, чем в подземном бункере, немного кружится голова. Пытаюсь усилием воли унять сердцебиение, но получается так себе. Лучше пока не делать резких телодвижений, иначе буду пьянеть от кислорода и не смогу трезво оценивать свои силы и обстановку.
Полежав ещё чуть-чуть под кустом, медленно приподнимаюсь, чтобы осмотреться и понять, куда же меня занесло. Слева, до горизонта, простирается луг, где миллионы алых маков, словно кровью окропили пожухлую жёлто-зелёную траву. Содрогаюсь от этого зрелища и поворачиваюсь направо, где чернеет неприступная стена дремучей и беспросветной тайги.
Невольно сглатываю – мне туда!
Потому что, хоть оборотни и заводят себе логова в подобных лесных чащах, но идти по открытому полю – верная смерть.
И ещё потому, что за лесом неясным силуэтом возвышается Волчий курган – сердце концлагеря, на вершине которого заполыхает спасительный костёр, когда на поверхность доставят последнюю, тринадцатую участницу.
Оглядевшись, снова ныряю в кусты, переворачиваюсь на живот, накрываюсь капюшоном, пряча лицо и волосы от острых шипов, и ползу к кромке леса.
Мне повезло, шиповник не очень густой, но, всё равно, ветки, то и дело, предательски трещат, ломаясь, и тогда застываю на несколько секунд, переводя дух. Сердце опять несётся вскачь, стараюсь вдыхать меньше пьянящего, пропитанного разнотравьем воздуха. Всё сильнее желание встать в полный рост и рвануть галопом напролом. Но разум пока побеждает чувства, и продолжаю осторожно ползти. Надо добраться до леса, вот там смогу идти нормально. По спине начинает струиться липкий пот, и охота взвыть от досады.
«Унюхают, и мне конец!»
Пытаюсь тщательнее укутаться в плащ, постоянно его поправляю, отчего двигаюсь ещё медленнее. Добравшись до первых высоких сосен, всё равно, продолжаю ползти, пользуясь прикрытием густого пролеска, пока не перестают доставать прямые солнечные лучи. Буквально пара метров, и оказываюсь во влажном сумраке тёмного дремучего леса. Здесь всё иначе: глубокая тишина, нет жужжания, шелеста, хруста, мягкий мох гасит даже шорох от моих неловких движений. Подползаю к стволу ближайшего дерева и сажусь, озираясь по сторонам. Отсюда уже не видно Волчьего кургана – верхушки деревьев вздымаются до самого неба.
«Как ориентироваться-то? Может, надо было взять компас?»
Некоторые из девушек брали, но возможность развести огонь показалась мне важнее. Постепенно привыкаю к звукам тайги, более приглушённым и осторожным, улавливаю ритм жизни леса…
И вдруг оглушающий взрыв закладывает уши и заставляет резко вскочить на ноги. Вжавшись лопатками в шершавый ствол, в панике верчу головой, и тут меня ослепляет яркая вспышка вдалеке. Костёр загорелся – все тринадцать девушек уже доставлены на потеху или прокорм волкам.
«А компас здесь, правда, не нужен. Этот гигантский костёр способен и ночью осветить всё кругом. И мне нужно добраться туда, если хочу вернуться домой!»
Идти по лесу морально в сто раз проще, кажется, раз сама вокруг не видишь ни черта, то и тебя не заметят. Опасный самообман, но трудно ему не поддаться. Расправляю плечи, потягиваюсь и иду дальше в полный рост, ступая по мягкому мху, который быстро принимает обратную форму и не трещит как нечаянно сломанная ветка. Деревья не трогаю, обхожу кустарники – делаю всё, чтобы не оставлять, где попало, свой запах. Конечно, если оборотни возьмут след, это не поможет, но упрощать им задачу не входит в мои планы.
Время идёт, и палящее солнце ползёт всё ближе к зениту. Начинает припекать, и становится душно, несмотря на сомкнутые кроны над моей головой. Лес оживает, нагреваясь, жужжит злой, кусачей мошкарой. Отчаянно отмахиваюсь, но уже через полчаса открытые участки кожи покрываются зудящими волдырями.
Пониже натягиваю капюшон плаща на глаза, длинный хвост собираю в пучок. Становится ещё жарче, но всё иду и иду, то и дело, вскидывая голову, чтобы посмотреть на свою цель – пылающий костёр. Останавливаюсь, когда дыхание становится слишком частым, и оглушает бешеный сердечный ритм. Пытаюсь передохнуть, согнувшись под прямым углом, уперев руки в колени, и иду дальше. Прекрасно понимаю, что разумнее не изводить себя так сразу, но меня подгоняет страх.