Когда я учился в школе, нам задали написать сочинение по литературе о жизни великих писателей. На что мной было высказано мнение, что негоже перетрясать личную жизнь и рассуждать об отношениях, которые нас никак не касаются. Учительница литературы, Людмила Николаевна, зачитала это вслух и попросила высказаться на эту тему желающим из класса. Все с удивлением посмотрели на меня и дружно промолчали. Понятно, что высказывать свое мнение, которое идет вразрез, со школьной программой было не принято.
Я написал такое вступление, чтобы меня не сочли любителем сплетен. Но из «песни слов не выкинешь», что было, то было и кто захочет, может бросать в меня «тапками».
В колониях и СИЗО было принято служить парами, существовал такой семейный «подряд».
Мужья обычно на корпусах, территории, а жены в специальной части, бухгалтерии или канцелярии. Но случались и адюльтеры. В википедии есть определение адюльтера: «Добровольный половой акт между лицом, состоящим в браке, и лицом, не являющимся его или её супругой или супругом. Несмотря на то, что в различных правовых системах определения супружеской измены различаются, общим для всех является факт сексуальной близости состоящего в браке лица со сторонним по отношению к браку лицом».
Заместитель начальника (неважно по какой работе), недавно переведенный с понижением из ОВД, приблизил к себе привлекательную контролершу режимного отдела. Которая, к слову сказать, была замужем, и в семье рос ребенок. Это очень удобно, когда в закрытом учреждении есть возможность вызвать к себе в кабинет, для решения «рабочих вопросов».
Все относились к этому, более чем спокойно. Пока начальство занято, у него нет времени давать дурацкие распоряжения, чтобы показать, что он начальник. В системе он был человек новый, вникать в специфику работы не горел желанием, надеясь «выскочить» при удобном случае на прежнюю должность.
Муж контролерши был переведен с «гражданки» на техническую работу, в тот же режимный отдел. Был он склонен к злоупотреблению алкоголем, проще говоря, пил запоями. И, несмотря на молодой возраст, начинал деградировать. Вот тут и начинается «Санта-Барбара».
Заместитель начальника любил проводить воспитательную работу с личным составом, особенно, находясь «подшофе». Разыгрывался своеобразный «товарищеский суд». Где возмущенная жена, перечисляла все грехи непутевого мужа, а тот сидел, с опущенной головой и каялся. Начальник поглядывал масляными глазами на свою фаворитку, и поучал семейным ценностям провинившегося супруга. После этого тот отпускался на «покаяние», а жена задерживалась, для дальнейшего «утешения». И смех, и грех, но такие спектакли проходили регулярно.
Конечно, до сведения мужа, сердобольные коллеги довели абсурдность ситуации и имеющиеся у него «рога». Но тот полностью деморализованный алкоголем, и не помышлял о восстановлении статус - кво. Он кругом чувствовал себя виноватым. Через несколько месяцев он вешается, оставив предсмертную записку, которая благополучно теряется. А вдова за безупречную службу, вскоре получила специальное звание «лейтенант в/с» и отдавала себя всю работе. Идиллия продолжалась.
В силу нехватки личного состава, из ОВД был «перетащен» опер, на «не пыльную работу». Вначале у него была эйфория, ведь никого искать не надо, контингент сидит по камерам, «выдергивай» и работай. Но оказывается, что его знакомые и даже дальний родственник, тоже находятся в камерах. Не отдавая себе отчета, что все происходит на виду, он буквально по пояс, залазил в «форточки», чтобы пообщаться за жизнь и облегчить жизнь близким людям.
Когда такие неформальные связи и общения, доходят до начальства, ему пытаются вправить мозги и наставить на путь соблюдение режима. Чтобы легче было примириться с окружающей его действительностью, опер начинает бухать с товарищем по кабинету.
Где-то раз в месяц, начальство у них проводит «шмон» и пустые бутылки выкатываются из всех ящиков столов и шкафов. Но это их не удручает, ведь такими работниками не разбрасываются. Кто-то же должен проводить мероприятия и писать бумаги. Кроме того, опер обращает внимание на уборщиц, убирающих в отделе. Это зечки из хозобслуги. И одна очень даже годится для любовных утех.
Под Новый год, после дежурства, опер не успел вовремя проснуться и его застают с пассией, спящими, на составленных вместе стульях. Заспанная и пьяная зечка не может понять, по какому поводу карцер, ведь ее «начальник» такой всемогущий. Дело не имело широкого резонанса, с кем не бывает. Уборщиц поменяли на других.
Ну, а у опера наметился «червовый» интерес с бухгалтершей. Все как положено, конфетно-букетный период и всепоглощающая страсть. Они были похожи даже внешне, оба полненькие, любят покушать и «пошалить». Она одинокая и эта связь не осуждается. Вот недостача у ней в кассе случилась, и она закономерно вылетела с работы. Через несколько месяцев, опер все-таки перевелся в родной райотдел, не выдержав тюремной «вольницы».
Его товарищ по кабинету, бывший работник воспитательной части, тоже был рекрутирован в оперотдел, в силу производственной необходимости. У него были другие интересы, и он больше интересовался девочками из спецотдела. Там много одиноких и симпатичных. Но он надолго, ни с одной не задерживался. За что получил у женского пола прозвище «проститутка в штанах» и брезгливое отношение. Его это ничуть не смущало и он усиленно «окучивал» новеньких. Ходил постоянно в фуражке, надвигая ее глубоко на нетрезвые глаза, отчего вид у него становился сосредоточенным и деловым.
Еще один ходок был из строгих, но недалеких контролеров. Жена у него трудилась в спецотделе, что не мешало ему, под благовидным предлогом проникать на женский корпус. Там у него была пассия, которой он всякими путями скрашивает существование, что поднимало ее авторитет в камере.
Жена, конечно, была в курсе, но относилась к слабостям мужа снисходительно. Она пыталась делать карьеру, заочно училась, имея статус замужней, самостоятельной женщины.
Случались в СИЗО и конфликтные ситуации. Дородный, заместитель ДПНСИ, переведенный из ГАИ (по его словам «надоело морозить задницу на мотоцикле»), запал на контролершу из своей смены. Но она оказалась женщиной с принципами, и отказалась размениваться по «мелочам». О его приставаниях, доложила, как положено начальству. Руководство приняло мудрое решение и бывшего гаишника перевели в дневную смену, чтобы прочувствовал «прелести» обысков, прогулок и бань.
После «воспитательного» срока его опять возвратили в дежурку, но в другую смену.
Да, что говорить, даже у главного начальника, была своя «фаворитка» из зечек столовой для личного состава. Была она посмышлённее и норовистее. Кабинет обставляла по своему вкусу. Подбирала цвет штор, сервиз в шкафчик, который, кстати, сама и расколотила, когда, что-то ей не понравилось.
Ну, а на корпусах все было гораздо проще и примитивнее. По ночам, корпусные, могли вывести зечку в каптерку, для особых «сидельцев», за хорошую оплату или особо ценные вещи из камер. Ловить за руку такие случаи было затруднительно. Да, любое нарушение ночью застукать невозможно. Бывало затаиться опер, не уйдет с работы как положено, а ночью выскакивает на корпус, чтобы проверить оперативную информацию и сразу идет сообщение по телефону из дежурки, чтобы повысить осторожность контролеров.
В интимные отношения вступали, да наверно и сейчас это происходит, подследственные с женщинами-адвокатами.
Адвокатов, которые могут «ломать дела» мало. В основном они занимаются тем, что приносят что-то запрещенное или переписку с «волей». Повлиять на суды мало кто может, это только в кино красиво показывают. Ну, а интим по быстрому, это не адюльтер, скорее суровая служебная необходимость.