Июль, мой сорок четвёртый июль.
Вечерний дымок на волжском берегу, с едва заметной примесью чего-то хмельного.
Пусто и гулко внутри. Я не люблю нынче запахи костровые: в них тоска для меня. Давит. Колет.
Костры - это о юности, о ранней молодости. О людях, с которыми рядом свободно. О чувствах.
Сколько их было, костров - по берегам разных рек! Сколько закатов, сколько песен многоголосных, сколько беспечных лет позади.
Фольклорная тема давно закрыта. Десять лет я жила экспедициями по России. Экстремального туризма - наелась по горло. Луга, степи, ночные росы! Чай с чабрецом. Пламя костров. Последние осколки певческих традиций. Слишком мало порядка, слишком много вычурного гедонизма. Я любила эту музыку. Она вводила меня в транс, искривляла взгляды и принципы, полностью перенастроила голосовой аппарат. И казалось мне, что я не одинока в мире.
Вдыхала железнодорожную копоть - предвкушала новые серии чуда. Любила, непостижимо, и этот дрянский запах. Благодарно дышала убогой сыростью гостиниц в райцентрах, сельским навозным духом, нафталином местных отделов культуры. Путешествия, радость жизни, как мы это понимали. Чужие штампы, жадно впитанные странной студенткой-аспиранткой, - за неимением своего, личного счастья.
Стопроцентный аудиал, я порой нахожу свой жёсткий триггер в запахах "из прошлого". В самых обычных, но таких тяжёлых для меня.
Вот, к примеру, свежая краска. Это первое сентября - ну, чуть заранее. Красят школу, красят училище. Новый виток нашей истории. Новые предметы, блистательные педагоги. Маленькие открытия - из года в год. Пухлые навороченные нонаккорды, своими руками. Гаммы до посинения, этюды "завышенные". Пальцы всё сильнее, планы всё круче. Уши, мозги, конкуренция. Любимая Сонатина Равеля - до слёз, в самое сердце. Прокофьева сонаты - Вторая, потом Третья, кувырком, вспотыкач. А вот и своя музыка, собственная. Кажется, что красивая, - а вообще кривая и кособокая. Никому не нужная. Думаешь, ах, откровение. А тут упрощённый слепок с Кабалевского, в лучшем случае: здорово, если так! Первые наезды от сильных мира сего, консерваторской профессуры. Мол, девочка, куда топаешь? Что ты здесь, позволь спросить, позабыла? Темы, темы гони! Где у тебя темы? Ах, не умеешь? Про что пишешь? "Про водичку в канавке?" Не дозрела до серьёзных материй? Куда ж тебе. Ты ж девочка. Ну учись - способная, а конкурс-то невелик, к нам поступишь.
Каждый сезон в учебных корпусах свежайшая краска. Что-то внутри злобно щекочет.
С какой целью учились столько лет? Зачем работаем - "плодим себе подобных"? Куда столько академистов - в частности, композиторов?
Уйти в теоретики. Восхищать подросших учеников логикой, красотой познания. У меня была одна дорога. Я на неё встала.
А жизнь ли это? Кажется порой - репетиция. Ну, вот пока так, преподаём в "Мерзляковке" сольфеджио-гармонию, а потом посмотрим. "Ничего нет более постоянного, чем временное" (с). А так ли бедно это "временное"? Что с ним не так? Что - беспокоит? Казавшееся в 25 подарком судьбы, теперь - сугубая рутина, такая простая, схематически беспощадная.
Где творчество? В детстве, в юности. Творчество там, где непосредственность, где - взахлёб, без границ, потому что тянет, зудит, настигает везде, накрывает с головой, ибо никак иначе.
И это совершенно не обязательный пункт. Без этого прекрасно живут.
Бывает, мне люди льстят, нешуточно. Мол, ты, Наташка Игоревна, - творческая натура, тонких настроек человек, с тобою интересно.
Я улыбаюсь. Я знаю, что это не так. И я абсолютно спокойна. Голова моя ясна, счётчики работают, дети учатся, деньги тратятся и вновь ложатся на карту.
Электрички курсируют по Подмосковью. Я не стремлюсь никуда вовне, сторонюсь казёнщины, опасаюсь новых впечатлений. Мозг перегружен, полон пятиэтажных расчётов, завален хламом былых неоднозначностей.
Над Волгой курится дымок, вокруг палаток кипит жизнь. Июльский берег пахнет молодостью, нищетой, авантюризмом.
Мокрые и довольные, дети мои бредут, помаленьку, к автобусу.
Счастлив тот, кто ни разу не столкнулся с непомерными ожиданиями в свою сторону. Тот, кто "просто живёт", никем не понуждаемый взлететь сколько-нибудь высоко.