В конце декабря 1982 года танкер «Абагур» Дальневосточного морского пароходства встал в ремонт во Владивостокский судоремонтном завод, который находился в то время в самом центре города. Сегодня его нет, он просто уничтожен. Ремонт судов в советских судоремонтных заводах всегда был делом очень длинным, трудоемким и грязным. В шестидесятые годы в СРЗ города Советская Гавань пароход «Франц Меринг», который моряки звали «Франц кобыла» простоял в ремонте восемь лет. И главное в ремонтах безденежье. Ведь когда судно выводится из эксплуатации, то зарплата плавсостава автоматически уменьшается на десять процентов, а работа увеличивается вдвое. Нет ни сверхурочных, ни авральных, ни тальманских. В ремонте моряку начисляют только голый должностной оклад и дальневосточный коэффициент. Проще говоря, у матроса набегает в месяц чуть больше ста рублей. Кстати, и питание экипажа в ремонте самое минимальное. Если в загранрейсе на одного моряка тогда шло два с лишним рубля, то в ремонте девяносто копеек. Получается, что морякам в ремонте кушать меньше хочется. Вот из-за таких подлых совдеповских приколов, работа в ремонте считалась наказанием. И если была возможность, то моряки ее однозначно избегали. И полбеды, если судно ремонтируется в родном порту, рядом с семьей. А если в Советской Гавани, то это еще дополнительный минус.
Шесть месяцев в СРЗ Владивостока истощили мой семейный бюджет конкретно. Зарплаты в сто десять рублей чистыми хватает только на самую необходимую еду. Семья, конечно, не голодает, но живет очень скромно. Покупаем только самое насущное и необходимое. Экипаж в полном составе сжав зубы, фактически выживает, в надежде по осени попасть в Японию на докование. При доковании судна в иностранных портах морякам выплачивают командировочные на проживание в гостинице и питание. Чем богаче и цивилизованнее страна, тем выше сумма командировочных. Если в Японии в сутки идет порядка восьмидесяти долларов, то в том же Вьетнаме десять. Попасть в ремонт в Японии большая удача, за которую моряки зачастую платят инспекторам отдела кадров. Командировочные в иенах за сутки будут равняться месячному окладу. Но это случится еще не скоро, где то в середине осени. А может и вообще не случится. Возьмут и перенесут докование в советский порт, в ту же Славянку или в Советскую Гавань. Но не об этом далеком будущем сейчас речь. Надо прямо сейчас думать, как побаловать детей клубникой, которая в середине июня появилась во Владивостоке. Надо успеть пока цена на нее божеская. Еще неделя, и ягоды станут продавать по цене деликатесного продукта.
Я не знал, что в этот воскресный день к нам в город прибыл сам Горбачев. И в связи с этим в городе, в общественных местах дежурят усиленные наряды милиции и разные – прочие силовики в штатском. Вот и решил остатки прошлогоднего вьетнамского бизнеса, в виде стальных кнопок – пуговиц для джинсовых рубашек, реализовать на колхозном рынке. У знакомых женщин, которые шили эти самые рубашки и их сами же продавали. Перед походом на базар накатили с соседом грамм так по двести в честь чего уже и не помню. Скорее всего, от того, что нашли деньги на бутылку.
И вот в отличном настроении двигаю в сторону этого рынка на площади Луговой. И тут под ноги, при выходе со двора своего частного дома попадается собачка. Я ее не пнул, а оттолкнул ногой, забыв святые слова великого русского поэта Сергея Есенина, что зверье, как наших меньших братьев никогда не надо бить по голове. Собачка заскулила и отскочила в сторону. Я даже не знаю, чья это собака. Повторяю, я ее не пнул, а просто оттолкнул. А что не оттолкнуть то, когда ты слегка пьяный, сильный, и вроде как, крутой. И тебе море по колено.
Солнышко светит, на улице тепло, а на душе комфортно от выпитого. И конечно, от предвкушения, что через часик порадую семью клубникой. От моего дома до рынка на площади Луговой идти всего двадцать минут. А вот и торговые ряды на этом базаре, которые занимают продавцы ширпотребом. Продуктов питания очень мало, и ими торгуют в основном внутри рынка. Двигаясь между рядами, нахожу свою знакомую, которая распродает рубашки под фирму. Ей на данный момент пуговицы не нужны. Она забирает разнокалиберную коллекцию этого железа и уходит в глубь рядов. Мол, коллеге покажу. И ровно через пять минут приносит мне шестьдесят рублей. Все отлично. Как раз хватит на ведро клубники. Продвигаюсь на выход через плотную толпу покупателей. И тут кто-то хватает меня за левый рукав рубашки. Резко вырываю руку, в которой деньги, и так же резко разворачиваюсь в сторону опасности. Молодой парень тычет мне в лицо красным удостоверением.
- Стоять. ОБХСС.
По инерции делаю еще два шага, и вижу, что ко мне справа приближается еще один из этих. И пока не успел спрятать деньги в карман, движением кисти откидываю не трудовые рублики в сторону. И тут же слышу громкий женский голос.
- Кто деньги потерял.
Через минуту я арестован. Два парня крепко держат меня за руки. Задержана и женщина, которая подняла мои деньги. Нас препровождают в служебное помещение рынка, в какую-то весовую. Страха нет. Водка не пускают его в мое сознание. Но и эта же водка не дает мне мыслить рационально. Выброшенные деньги мне пока идут в плюс. Нет денег, нет нетрудового дохода, нет преступления. И надо для начала меньше говорить. Уйдет хмель из головы, вот тогда и подумаю, что мне делать. А тем временем трое обэхээсэсников прессуют женщину. Выясняют ее место жительства и вроде как, собираются составлять протокол об изъятии у нее денег. Сыпят на ее голову суровые слова закона, пока она не психанула и не заорала.
- Какое изъятие? Я нашла эти деньги и отдаю их вам. И у меня нет времени с вами тут дебаты разводить.
И ее отпускают. Что само по себе довольно удивительно.
Ее крик, ее смелая позиция и меня захлестнула злостью. Денежки однозначно пропали. Не видать моим клубники. А тут появляется еще один из этих.
Продолжение следует... ----> Жми сюда
С уважением к читателям и подписчикам,
Виктор Бондарчук