Сел на лавочке в парке. Дождь. Налил себе вина. «Москва, как река, затухает, и боль, что скворчонком стучала в виске, стихает, стихает». Ан, нет, с.ка-боль не стихает. Вот и Ксения Ларина галчонком стучится в окошко:
«Но в это же время московские театры шумно отмечают премьеры, закрытие сезона, присуждения званий, и ничто не печалит их радостные дни, ничто!
Не понимаю. Это же ваши коллеги, ни в чем не повинные, сидят в тюрьме. Две молодые женщины сидят в тюрьме. Женщины, с которыми вы вчера еще общались, обнимались, строили планы!
Как это может быть. Кому нужны все эти ваши театры, если вы не замечаете гибель конкретных живых людей».
Ну, во-первых, это преувеличение. Посмотрите, как опустела поляна. Гении и таланты уехали: Туминас, Крымов, Бутусов, Карбаускис, Серебренников, Райхельгауз, Молочников, Трухин, Хаматова, Белый, Ауг, Литвинова и Земфира, Мысина, Коренева, Назаров, Васильева. А Звягинцев? А Дурненков, Сигарев и Троянова? А те, кто никогда не переступит наш порог – Херманис, Барышников? И всем известна позиция Додина, Козловского и Раппопорт, Серебрякова, Могучего и Райкина, Басилашвили и Ахеджаковой, Гинкаса и Яновской, Бородина и Апфельбаум. (Простите, кого забыл!) Это же дрим-тим! Это, может быть, лучшее, что существует сейчас в мировом театре.
А теперь о российском Театре вообще, и актерах в частности.
Вместо свободного и свободолюбивого дореволюционного антрепризного театра России его низвели до позорного бюджетного учреждения, оказывающего услуги. Синицу превратили в хомяка, «чтобы ей не видеть синей дали, и не отрываться от земли. Спрятали в шкафу, связали крылья//Синей птице счастья моего,//Чтоб она дышала теплой пылью//И не замышляла ничего…» (Прошу прощения у Георгия Полонского.) Весь советский театр до сегодняшнего дня – это система свивальников, удавок, запретов и жесткого контроля. Система званий и наград – одна из таких цепей, оков, наручников. Кроме того, актер РФ – это не айтишник. Он нужен только среди родных осин. Голливуд, Болливуд, Мексикано-цыганскийвуд исключены. Могло ли это всё пройти без последствий!?
А теперь о том, о чем редко заходит речь. Это «у войны не женское лицо», а вот у театра – очень даже женское. Редко – девичье, а в основном – бабье. Практически все актеры-мужчины немного смущаются своей профессии. Раз ты идешь служить в театр, то ты должен нравиться, быть красавчиком, обаяшкой, позволять собой любоваться, разрешать носить себя на руках, принимать комплименты, цветы и поцелуи поклонниц, брить подмышки, выдергивать волоски из носа и ушей, модно стричься, пользоваться дорогим парфюмом. Весь этот набор – женский, и поведение – типично женское.
Никогда не забуду, как в одном академическом театре, на детском спектакле «Буратино» (Анекдот. Зритель подходит к кассе. «У вас сегодня какой спектакль? – «Золотой ключик или Приключения Буратино» - Как вам не стыдно! Через полчаса начало, а вы до сих пор не решили какой спектакль играть!») на танце пиявочек (их там было штук десять) завязалась нешуточная, прямо с кровянкой, драка между актрисой из третьего ряда с актрисой из второго – за место поближе к авансцене. Да, глупость и идиотизм несусветные, но в этом вся суть театра.
Именно поэтому так много бабьего в Михалкове и Калягине. Актер – по своей природе – женщина. Актер – это актриса. А если он все же мужчина, то вторичные половые признаки у него всегда важнее и на первом плане по отношению к первичным. (Есть ли исключения – хотелось бы написать: да, конечно! – но лучше промолчу.) Поэтому театр никогда не будет ареной сопротивления. Он всегда по своей природе – подстилка. Ничего тут не сделаешь.
Поэтому вся надежда на Женю Беркович и Светлану Петрийчук. А еще на мою любимейшую Анастасию Мытражик - еще одна наша потеря.
UPD. Вот прочел прямо сейчас. Из воспоминаний великого режиссера и актера Владимира Андреева. Ничего нового, всё известно давно, просто как рядовая черточка:
"Приходила актриса, талантливая, красивая, просила роль девятнадцатилетней девочки, а ей уж шестой десяток! Я терялся. И легче было бы сказать: «Хорошо, берите!» Но я этого не делал – совершал ошибку. Я тогда был много моложе и ретивее. Приходил ко мне великий артист старшего поколения и говорил: «Володечка, ну почему этот получил награду, тот получил, а у меня ничего!» А у него на груди уже места нет! И я чувствовал, что не могу ему дать очередной орден сегодня же. Или входила актриса с просьбой, выходила, и тут же вбегала ее «соперница по творчеству» и вопрошала: «Что делала у тебя ЭТА ...?!» – и возникало такое неожиданное слово, от которого я сжимался..."
Леонид СОКОЛОВ