Григорий Акиндинович Мирошников, по прозвищу «Золотой Гриц», был в ХIХ веке одним из самых почитаемых на Черниговщине блаженных. Подвигами самоотречения и христианской любви душа юродивого возвысилась до прозрения будущего. Среди множества свидетельств тех давних лет есть и такой эпизод.
В 1852 году, когда о Крымской войне небыло еще и речи, Гриц: «украсил» свой двор разными предметами, которые изображали у него... воинские снаряды. Развесил разные флаги — красные, белые и синие с красным, якоря, шары, молотки железные и деревянные, булавы, «головы человеческие», выделанные им из дерева... Время от времени он устраивал перестановку всех этих предметов. Здесь же, во дворе, соорудил земляной курган («братская могила») и усыпал его цветами. Все это для местных жителей долго казалось странным и загадочным.
Но вот однажды проезжал через это местечко военный курьер, молодой офицер. Пораженный видом разубранного двора «Золотого Грица» , он спросил у соседей: «Что это за выставка?» — «Да то шалости одного дурачка!» — ответили они.
Рассмотрев все внимательно и пристально, офицер сказал: «Нет, это не шалости и не забава, а дело серьезное. Человек, известный у вас за дурочка, — истинный блаженный: это указания на войну, которая затевается с турками. Я везу об этом вести». И действительно — в скором времени была объявлена война с Турцией.
Из имевшихся у Грица портретов защитников Севастополя он однажды «изъял» портрет адмирала Корнилова (в остекленной рамке), бросил его на землю и разбил вдребезги. На вопрос, «зачем он это сделал» ‚ — ответил: «Не нужен он больше!» И что же? Спустя несколько дней получено было известие, что адмирал убит.
Из жития
Предвидел Гриц и день своей кончины, о которой сделал предсказание при следующих обстоятельствах.
В одном доме собралась седневская молодежь. Пришел сюда и Гриц; схватил с головы одной девушки А.К. платок, а с парня К. шапку, смял их вместе, бросил и тотчас же ушел. Что же случилось? К. вскоре умер во время эпидемии, а девушка А.К. скончалась при следующих обстоятельствах: когда она сговорена за одного из молодых людей, в дом ее родителей пришел Гриц и стал убеждать их не отдавать дочь замуж. «Когда невесте исполнится 20 лет»? спросил он у матери; та ответила, что 20 лет ей будет 18 марта. «Вот увидишь, сказал на это Гриц, мы отдадим ее тогда за великого генерала». Слова эти приняла мать за шутку, но все таки сватовство почему то расстроилось. Спустя немного времени, на первой неделе Великого поста, Гриц, встретившись с той же девицею в церкви, взял ее за руку, крепко сжал ее и сказал: «кажется, Саша, нам сей год Пасха будет не в моде». И, действительно, эта девица 18 марта, в тот день, как исполнилось ей 20 лет, заболела и вскоре умерла. Да и сам Гриц не дождался Пасхи: он скончался на третьей неделе Великого поста, прежде означенной девицы. Незадолго до своей кончины он более точно, хотя также прикровенно, определил время своей кончины, говоря: «я скоро покачусь и на третьей версте опухну» (по словам других «умру»): в этих словах видели потом указание на третью неделю Великого поста, на которой умер Гриц.
Скончался Гриц 22 февраля 1855 года, а погребение его происходило 24 февраля. Редко в скромном сельском храме бывало такое стечение народа, как в день его погребения. Массы народа пришли отдать последний долг своему любимцу. Все провожали его со вздохами сердечными, прощались с ним, как с родным, хотя ни одного родного ему здесь не было.
О том глубоком уважении, которое имели к человеку Божию знавшие его, говорят не только те толпы народа, которые пришли проводить его в могилу, но и то место, где он похоронен, – не погосте Воскресенской церкви, и та приличная плита, которая положена на его могиле любящею рукою, и та надпись, какая сделана на этой плите: "здесь покоится прах доброго человека Григория Мирошникова, умершего 1855 года февраля 22 дня. Блажени нищи духом, яко тех есть царствие небесное. "
Слава Богу за все!
Аминь.