Часть 22. Предыдущая часть.
У клуба толпились пенсионеры, работяги вышли покурить, ребята – школьники выбежали, но не отбегали далеко от входа, вдруг без них начнут, а они не успеют.
Первая часть, приятная, торжественная, с аплодисментами, улыбками и даже цветами закончилась. Всё-таки наградили! Было кого награждать и в эту уборочную кампанию, несмотря на большие потери. Комбайнёры, трактористы, один механик отличился. Починил комбайн прямо в поле, за 6 часов справился, естественно, не один, но он один остался с машиной до темноты.
Но радостных событий меньше обычно, все ждали второй части, вся станица знала, что в этом году полетят шапки или чьи-то головы. Многие догадывались, чья голова полетит первой – главного агронома, конечно! Кто ж ещё виноват, что чуть не опозорились на весь район. Из края вообще приехал представитель партии.
Недокуренные самокрутки и сигареты полетели на землю, мужики гуськом потянулись в актовый зал Дома Культуры. Женщины сидели, с мест не двигались - вдруг займут места, у кого маленькие дети на руках, у кого старшие рядом сидят, все перешёптывались, переглядывались, кивали в сторону пустой сцены. За столом с красной скатертью, на сцене пока никого, но за занавесом слышна возня. Вот и вышли снова к столу, Игнат Захарович, Иван Петрович, Михайлина Андреевна, представитель райкома из края, глава сельсовета. Все спокойно расселись на прежние места за столом, по залу пробежался ропот:
- Ну, сейчас начнётся!
- Товарищи! Товарищи! – привстал из-за стола крепкий, среднего роста мужчина, с густыми седыми усами краевой представитель. – Тише, товарищи, тише! Есть ещё одна тема, к сожалению, не радостная… Тише, давайте успокоимся!
Но зал заполнялся и заполнялся, гул и шёпот и не унимался. Наконец, председатель встал.
- Ну, мужики, - распростёр он руки в своей манере, - давайте соберёмся. Бабоньки, не галдите, прошу вас! Мы же не в кино пришли, серьёзные вопросы решаются.
Зал замер, Игнат Захарович присел на своё место. Главный агроном то и дело перебирал одни и те же бумаги перед собой. Михайлина Андреевна выглядела свежо, несмотря на свой очень тёмно-серый строгий костюм. Остальные сидели понурые, тема не из приятных, давно такого не было в колхозе.
Вера сидела в третьем ряду прямо напротив мужа, смотрела на него не отрываясь, безвольно, безжизненно, словно тень – только присутствовала на собрании, но её тут нет. Иван иногда обращал внимание на этот взгляд, но не больно-то интересно смотреть на безразличного человека.
- Итак… дорогие Станичники! – начал громко представитель Комсомола. – К сожалению, в этом году назрели и другие вопросы. Да! Да, назрели! Потому что в этом году ваше хозяйство чуть не провалило уборочную страду, план выполнили с трудом, вопреки отчётам, подаваемым в край в течение всего года. План, который «выполнили» - он заострил внимание на слове "выполнили", - можно сказать, с позором провалили! Потери такие… стыдно зачитывать документы.
Зал зашевелился, но молчал, только малые дети попискивали у мамок на руках.
Речь представителя затянулась, он сыпал цифрами, тряс бумагами, нервно вытирал пот со лба, и поправлял усы. Руководители колхоза и станицы сидели потупив глаза в красную скатерть, один Игнат Захарович откинулся на стуле на левую сторону, правой рукой стучал беззвучно пальцами по столу.
- Вы все - работники колхоза, работа наша у вас на виду, - подходил к финалу представитель края, - кто же виноват?! Кто виноват, я вас спрашиваю в такой расхлябанности и безалаберности. Кто допустил эти потери, кто совершил преступные ошибки?! Да! Да, - преступные! Государство недополучит от края в этом году ……. тысяч тонн зерна! – завершил он, но присесть не решился. Зрители в зале прижухли, казалось, он рентгеном просвечивает каждого, ища ответы в их головах. – У меня всё, уважаемые колхозники! – неуклюже присел он.
Главный агроном, прикусив тонкую губу, постукивал шариковой ручкой по столу, глава сельсовета словно на стуле горячем сидел, налил себе воды из графина и залпом выпил. В зале повисла тяжёлая тишина, все переглядывались, одна Вера Васильевна не сводила глаз с мужа на сцене. Что же дальше?
- А что тут думать? – раздался молодой мужской голос в конце зала, не разглядеть кто, - путь главный агроном и председатель отчитаются, мы выложились по полной. Дневали и ночевали в поле в уборку, и посевную провели в срок.
- Правильно, пусть отвечают, - раздалось по всему залу.
- Пусть наш агроном ответит, - крикнула бойкая доярка со своего места, - он у нас самый умный, - угрожала она пальцем на сцену, - прямо министр! Одно по командировкам, одно, другим помогает, а своих чуть не загубил, - выкрикивала доярка уже стоя, повернувшись ко всему залу.
- А ты Марья не кипятись, - попытался остановить её председатель, - он не по своей инициативе, это для партии! Для работы надо, ты по делу говори, по делу, - настаивал он, глядя на неё исподлобья.
Марья присела, откуда же ей знать, что там в полях, на бригаде, или на току происходит? Что на ферме происходит она знает, но сказать не решается, заведующая смотрит.
- Я вам так скажу, условия в этом году были сложные, град, ливни… - хотел было подняться Игнат Захарович, но Иван его опередил.
- Марья Сергеевна права, - сухо и прямо обратился он к молоденькой доярке, - мне надо ответить. В том, что урожая мало в этом году, несомненно, моя большая вина, в том, что с посевной не торопились, тоже мне в укор. Тут хоть из колхоза, хоть из партии гоните - заслужил, - стукнул он свои пухлым кулаком по столу, графин со стаканами зазвенели. Иван склонил голову над бумагами и мельком взглянул на жену. – Человек я не вашенский, но все эти годы верой и правдой! – ударил он себя в грудь. – Прирос я и душой, и телом к этим местам, супруга не даст соврать, - указал он на Веру. Кто-то даже приподнялся в конце зала, чтобы разглядеть жену агронома. – Я живу этим колхозом, работой! И для партии ничего не пожалею.
Где моя вина, там наказывайте. Но… - ещё сильнее прижал он круглый подбородок к груди, а потом резко выпрямился, - к уборке мы шли с хорошими результатами, несмотря на разрушительный град.
- Знаем, Иван Петрович, знаем, - поддакивал председатель, качая головой, – отвечать, так мне, - встал он, чтобы поддержать агронома.
- Но уборку провалили! Позорно! Я считаю, это халатность, вредительство и полная неспособность организовать рабочие процессы председателя колхоза! - громко и уверенно произнёс Иван Петрович.
Зал ахнул! У Веры глаза засверкали от бешенства, Игнат Захарович растерялся, брови приподнялись от услышанного. Зал шумел.
- Тише, тише товарищи, - закричал глава сельского совета, он сам опешил от такого заявления. – Позвольте высказаться человеку.
- А что тут говорить?! Я свою работу выполнял на триста процентов, вот, - он указал на коллег, сидящих за столом. Представитель Комсомола отвернулся, Иван давно примелькался в районе, инициативный, ответственный, работает за троих, готов выполнить любое задание партии. – Технику намеренно задерживали, с горючкой несколько раз возникали сбои, и это в погожие дни! С уборкой подсолнечника все сроки сорвали! Я не раз подавал Игнату Захаровичу сигналы, писал наверх, но ему доверяли, т.к. он опытный земледелец, он знает своё дело. В этот раз не справился! – закончил Иван и присел.
Игнат, как стоял перед односельчанами, так и остался стоять. Тишина воцарилась в клубе, слышно было, как дети ёрзали на стульях, все ожидали ответа от председателя.
- Да как тебе не стыдно! – неожиданно для всех поднялась жена агронома из третьего ряда. Бледная как стена, губы синие дрожали от негодования, грудь вздымалась. – Не верьте ему! Не верьте, товарищи! – ударила она себя кулаком в грудь, глаза налились кровью. – Вы же вместе… Вы вместе… - чуть не кричала Вера, - да как ты можешь? – протягивала она руки мужу. – Опомнись! Вы же…Ты всё врёшь...
- А вы присядьте Вера Васильевна, - зыркнула на неё Михайлина Андреевна, - присядьте, или у вас что-то по существу? У нас вот бумаги, документы, а вы что сообщите по делу?
- А ты… - вскипала Вера, - ты же… ты же...- слова застревали в горле, она задыхалась.
- Мы с вами на «ты» не переходили, - поправила блузку Михайлина, -почему защищаете Игната Захаровича всем давно известно, - хладнокровно ведала Михайлина, упёршись локтем в стол и придерживая рукой свой красивый подбородок . – Поступал сигнал от вашего мужа неоднократно, вот последняя жалоба, - она выложила на стол бумагу из закрытой папки, - сколько лет вы в связи с председателем?
У председателя глаза полезли на лоб, глядя на заведующую фермы.
- И с кормами у нас на ферме в этом году сложно было, правда, Игнат Захарович? Надои падали несколько раз, – обратилась она к нему, нисколько не боясь его взгляда. – То кормораздатчик приходил позже обычного, то зерно для фуража не привозили.
От нашей помощи отказывались на току? - смотрела она в упор на председателя. - Девчата мои с радостью были готовы оказать посильную помощь, но нет! Зерно вымокло.
Вера, шатаясь, расталкивая всех сидящих в ряду, стала двигаться к выходу, мутило её.
- Вера Васильевна, - звала её Михайлина, - Вера Васильева, вам есть что сказать?
Вера не отвечала, взглянула на мужа и поплелась к выходу. Все смотрели только на неё, перешёптываясь, некоторые стыдливо качали головой.
- Да как тебе не стыдно, Михайлина! – выкрикнула Нюра из предпоследнего ряда, - что же ты наговариваешь… ты же сама…
Вера уже никого не слышала, мужики на выходе расступились, она еле волочила свинцовые ноги, огнём горело внутри, сердце перестало стучать. Шатаясь из стороны в сторону, как пьяная, посреди дороги, зажмурившись, она направилась в сторону дома.
- Где дети?! Хорошо, их не было здесь, - отбивало дробью у неё в висках.
Её знобило, ноги еле отрывались от земли. Она не слышала никого рядом, не видела, хотела поскорее, бегом… но метров через двести вечерний свет померк в её глазах.
Вера пришла в себя в больнице, не в сельской амбулатории, это что-то другое. Палата небольшая всего четыре койки, но в палате она одна, на окне никаких занавесок и ничего, кроме, облаков плывущих по небу в окно не видно.
- Где я? – спросила она про себя, а вышло вслух, голову оторвать от подушки больно, повернуть тоже.
- Ты в больнице, - послышался до боли родной голос, она не спутает этот голос ни с кем, даже через сто лет. – Ты упала в обморок, ударилась головой, к тому же у тебя серьёзные проблемы с нервами и по-женски. – ответила Аня и подошла к ней ближе. Высокая, стройная, в белом халате поверх платья в клетку.
- Где дети? – выдавила Вера.
- Они у меня, не волнуйся.
- Где я?
- Игнат Захарович привёз тебя в больницу в город, сразу сообщил мне. Дети пока у меня, не волнуйся, Иван сам отпустил их, - гладила её по руке Аня. У Веры слёзы покатились из глаз при упоминании о муже.
- А где он?
- Не знаю, кажется, принимает дела в колхозе, ему сейчас не до тебя и не до детей, - усмехнулась Аня.
- Какой подлец…- взвыла снова Вера, словно умирала от боли, - прости меня Аня, оставь меня! Я заслужила, я не видела, какой он… я не верила.
- Нет, сестра, я не оставлю! Ты всю жизнь жила ради кого-то, ради меня, мужа, свекрови, детей. Ты знаешь, мамка наша умерла, два года назад, – поправляла Аня одеяло в ногах сестры. – Я ездила на могилу, соседи говорили, что каялась мать перед смертью, тебя вспоминала, но померла как собака под забором, пьяная. – спокойно рассказывала Аня. Вера зажмурилась, крупные слёзы покатились из уголков глаз. – Не надо, плакать, не надо, а то меня больше не пустят к тебе.
Детей я отвезла к себе, они уже подружились с Верой и Валерой, - присела Аня на край постели, - Антон приглядывает за ними.
- Антон?
- Да, мой муж. Вера и Валера наши дети.
- Вера?
- В честь тебя, - усмехнулась Аня и посмотрела в окно. – Я тебя не оставлю Вер, возвращаться тебе некуда, Иван сам подал на развод. Вам обоим возвращаться некуда, - улыбалась она.
- Кому?
- Игнат Захарович в коридоре, позвать его? Он всё время здесь, как привёз тебя два дня назад, так и ошивается тут. Спит в машине, на стоянке перед больницей.
- Что ты говоришь?
- Выперли его из вашего «Красного Октября», вышибли! Пинком под зад, - продолжала Аня, смеясь, отчего ей так радостно? – Что-то я с тобой разговорилась? Сам потом расскажет. Мне долго нельзя с тобой, завтра приеду, надо домой. Ты тут поправляйся, а то у меня отгулы скоро закончатся. Спи, - погладила Аня старшую сестру по руке и вышла.
Лишь на следующий день пришёл к ней Игнат в палату, всё тот же плечистый, улыбчивый, смуглый, глаза голубые, голубые. Маленький больничный халат, так нелепо смотрелся на его широких сухих плечах, выглядел он нерешительным.
- Можно? – попросился он.
- Конечно, - попыталась Вера присесть или хотя бы облокотиться на подушку, но головная боль не давала с места сдвинуться.
- Лежите, лежите, - растопырил он свои большие ручищи.
- Да как же так? Игнат Захарович, - начала причитать Вера, - как же я упустила, не предупредила…
- Игнат… - перебил её бывший председатель, - не надо так официально.
- Как вы?
- Да, нормально! – улыбался он, глубокие морщины появились вокруг глаз, но взгляд весёлый. – Предложили в начале свои ошибки исправить трудом, обычным трактористом, или скотником. Я отказался, написал заявление. Вот! Слава богу, родители не дожили до этого дня, - взъерошил он свои волосы темно-русые с редкой проседью волосы, - они бы точно расстроились.
- Неужели тебе не жаль? Столько лет…
- Конечно, жалко, но может, и правы коллеги мои бывшие, устал я, выдохся, - усмехнулся Игнат, - видимо, давно пора новую жизнь начать. Ты не переживай Вера, они сработаются, - подмигнул он, - там такой змеиный клубок завязался, один лучше другого. Так что я даже рад.
- Чему же тут радоваться? – горько усмехнулась Вера.
- Я ещё молодой, в самом расцвете сил, что мне горевать, не в первой с нуля начинать? Односельчан жалко, остаются с этими… а, ну их, - махнул он рукой. – Аня-то у вас вон какая проворная, прилетела, только телеграмму получила, такой шум навела в больнице, хотела в Армавир тебя забрать. А чего шуметь? Врачи у нас везде хорошие, в станице сразу определили, в город надо везти.
Он бы говорил и говорил с ней, обо всём, но пришла медсестра с уколами.
- Ну, я поехал, - смотрел он на Веру своими завораживающими глазами, - надо уже как-то устраиваться. Поправляйся Вера, - махнул он рукой и вышел, она даже не успела ответить.
На следующий день Аня приехала вместе с Леной, дочка щебетала, не останавливаясь рассказывая про город и сестрёнку. А через две недели выписали Веру, забирать её приехали сестра, дочка и сын.
- Ну что? – взъерошила волосы Вера своему Тимофею, - куда поедем?
- Так, ко мне, - ответила Аня, - я же сказала, я тебя не оставлю! Квартира у нас небольшая, но на первое время хватит, а там разберётесь. Поехали, - поманила она всех со ступенек больницы, серая Волга-такси уже ожидала их у больничных ворот.
- А где Игнат?
- Не знаю, - пожала плечами Аня, поехали на вокзал, счётчик тикает.
Этим же вечером вся большая семья собралась в небольшой двухкомнатной квартире, в новом районе города. Дети вели себя как дома, да и взрослые не стеснялись, все кроме Веры. Антон оказался отличным хозяином, быстро расположил к себе родственницу. После ужина сёстры закрылись на кухне и долго, долго разговаривали и никто им не мешал. Ане было за что попросить прощения, сама позволила к себе приставать бывшему зятю, могла, раньше признаться и не случилось бы того что случилось.
Вера каялась, что не поверила ей тогда, восхищалась младшей сестрой, её упорству и семье.
- Хлебнула я, конечно, - оправдывалась Аня, - не всё так гладко было сразу, но возвращаться мне было некуда, вот как тебе сейчас. Работала, училась, не обращая внимания на разговоры. Потом Антона встретила. Верочку он удочерил, представляешь, - такая счастливая была Аня, когда говорила о муже. – Он на заводе работает, я на фабрике, мы как две лошади в одной упряжке! Всё вместе делаем. Квартиру ему дали от завода, сразу как двумя детьми обзавёлся, - усмехнулась Аня. – Вот так-то!
- Молодцы, так и надо, - радовалась за них Вера.
Когда уже наговорились сёстры все в доме спали, Антон разложил детей на полу в большой комнате, Вере постелил на диване.
Через неделю Вера уже работала на консервном заводе упаковщицей, дети ходили в школу недалеко от дома. А через два месяца Вера с детьми съехала от сестры в общежитие, школу пришлось сменить, но это не помешало детям дружить, Вера-младшая приезжала к Лене почти каждый день после школы.
Иван не объявлялся, дети почти не вспоминали о нём. Лена пошла учиться после восьмого класса как мечтала, Тимофей увлёкся спортом, в школе его записали сразу в две секции, ему только на пользу.
Не так страшно оказалось привыкать к новой жизни, как боялась Вера. Шестнадцать лет семейной жизни, казались ей каким-то смутным сном, но Прасковью Андреевну она часто вспоминала добрым словом. Особенно когда ругала сына за отметки, или хвалила дочь за учёбу в ПТУ. Легко было Вере, легко и свободно, несмотря на все трудности на новом месте.
Один только вопрос не давал покоя все эти месяцы: как там Игнат, где он? Ответ пришёл сам собой, Аня принесла.
- Игната Захаровича видела в Нивинке, ездили мы с Антоном к его родителям, он у меня оттуда. О тебе спрашивал, - игриво посмотрела Аня на Веру.
- А ты?
- Всё хорошо сказала, ну и разошлись.
- Вот и правильно! У него сын, у меня дети, - вздохнула Вера, - зачем это надо в таком возрасте.
- В каком? – рассмеялась Аня, - вот ты даёшь! Здесь тебе не деревня, после тридцати жизнь только начинается, - смеялась она. – Короче! Дала я ему твой адрес, что ломаться. Он давно тебе нравится.
- Аня…
- Что Аня? Думаешь, я не помню, как он на тебя смотрел. А сын его женился и живёт где-то рядом с матерью. Ты совсем со своим Иваном отстала от жизни, неужели ни с кем не общалась в станице?
- Только на работе и с Нюрой.
- Ладно, я поехала, мне ужин готовить, скоро Антон со смены придёт, а завтра у него ночная, надо чтобы отдохнул. Можно Лена в выходные у нас останется? Они в кино собрались.
- Конечно.
- Тогда и Тимофея заберу, а то обидится. Ладно, пока, - многозначительно простилась Аня с сестрой и ушла, затянув потуже поясок на своём модном плаще.
Продолжение _______________