После первых сессий и перевода из стройуправления на работу в Моссовет Геннадий с головой окунулся в работу: участвовал в разработке первых городских законопроектов, вел прием избирателей и рассылал по их тяготам запросы в многочисленные инстанции, создал в своих избирательных округах два комитета самоуправления, костяк которого составили депутаты территориальных депутатских групп райсовета ...
С первых же дней работы в Моссовете Геннадий стал думать, как приблизить народ, тот самый что ходил с ним на митинги, к власти, как сделать так, чтобы проблемы решались с участием населения. В основе этого желания была простая мысль, что никто кроме самих нуждающихся и страждущих лучше не проконтролирует власть. Следовательно, нужны новые формы взаимодействия власти и народа. Промежуточной формой взаимодействия были организации самих граждан: в первую очередь общественные, а во вторую - хозяйственные.
Для полнокровной деятельности этих организаций необходимы были независимые от прежнего аппарата, работающего по директивам партработников КПСС, органы регистрации.
Для реализации этих простых мыслей Геннадий пришел в отдел исполкома, который регистрировал хозяйственные структуры, коммуникабельный руководитель которого радостно сообщил, что депутат Соболев уже взял на себя задачу создания в Моссовете органа регистрации. Когда же через несколько дней его сотрудница по имени Наташа, мило улыбнулась и выдала Геннадию запрашиваемый перечень зарегистрированных структур для проверки, то он понял, что за это участок фронта можно не беспокоиться.
С выведением из под партийного контроля регистрации общественных структур все обстояло несколько сложнее. На исполкомовской должности соответствующего отдела находился опытный партработник с офицерской выправкой и без одного пальца на правой руке, который уверенно отчитался на заседании комиссии по делам общественных организаций и заверил всех, что будет всячески учитывать мнение депутатов, из чего следовало, что эту ключевую функцию партаппарат выпускать из своих рук не собирается. В Верховном Совете России только начинали делать соответствующий закон об общественных организациях и было ясно, что на этом направлении партаппарат будет держать свою монополию до конца.
Помог случай. На одном из заседаний в Мраморном зале к Геннадию подошел молодой депутат Абаюшкин из комиссии по делам общественных организаций и сообщил, что к нему обратились учредители какой то общественной структуры, спорящие по вопросу руководства и ссылающиеся на неправильную регистрацию. Геннадий посоветовался с еще парой депутатов, пригласил заместителя начальника правового управления Мосгорисполкома и, придя к начальнику регистрационного отдела, сообщил, что до завершения разбирательства и решения Президиума Моссовета регистрационная деятельность отдела приостанавливается. Беспалый начальник отдела, видя решительный настрой народных избранников не нашел что возразить и когда, вызванный с обеда прибежал озабоченный его заместитель по фамилии Цой, то все документы отдела были уже описаны и опечатаны.
Руководство процессами регистрации новых структур взяли на себя независимые депутаты Соболев и Абаюшкин, которые создали межведомственные комиссии и на их заседаниях депутаты совместно со специалистами гласно рассматривали уставы и стали давать жизнь сотням, а затем и тысячам инициатив граждан. Без партийного контроля.
Еще одна задача прихода во власть была выполнена.
Оставалась задача наладить массовое взаимодействие новых объединений граждан с Моссоветом как органом власти. Необходимо было место для масштабного взаимодействия в условиях такого мегаполиса как Москва.
Геннадий стал искать, но место не находилось. Знаменитый Дом политпросвета принадлежал горкому КПСС, а коммунисты, как известно, без боя ничего не отдавали. Объездив все дома культуры в центральной части города, относящиеся к ведению Мосгорисполкома стало ясно, что свободных помещений не было, а где они были, там вовсе не приветствовали идею помощи взаимодействию граждан и власти.
Тогда упорный Геннадий пошел во вновь созданный Московский комитет по имуществу, который поспешила возглавить депутат Моссовета Елена Котова, считавшаяся в демократических кругах крупным экономистом и которую Геннадий знал по клубу избирателей, поддерживающих Межрегиональную группу депутатов СССР и по МОИ. Уже в ее приемной на Кузнецком мосту Геннадий понял, что времена изменились и вместе с ними изменилась и Котова, когда из ее кабинета как ошпаренный вылетел неугомонный основатель Либерально-демократической партии Владимир Жириновский и, столкнувшись с Геннадием, сразу же атаковал его, узнав в нем старого неформала, имеющего на рубашке депутатский значек Моссовета:
- Гена, вы фашисты ! Нет вы поступаете хуже фашистов..., - бушевал разбушевавшийся вождь либеральных демократов, сыпя на опешившего Геннадия угрозами вперемешку с просьбами о содействии. Когда Геннадий понял, что Жирику отказали в предоставлении на законных основаниях помещений под партийный офис, то ответил, что пришел сюда именно по вопросу предоставления помещений для всех общественных формирований. Владимир Вольфович сразу же сменил гнев на милость, повернувшись к сопровождавшему его мужчине с штатском с офицерской выправкой, отдал четкое указание записать телефоны и с достоинством удалился.
Когда Геннадий спустя некоторое время вышел из кабинета бывшего члена Клуба избирателей по поддержке межрегиональной депутатской группы, члена Совета Московского объединения избирателей и бывшего председателя комиссии Моссовета по экономической политике, а ныне председателя Московского комитета по имуществу Елены Котовой, то он
имел обещание разобраться в вопросе. Когда спустя еще какое то время этот вопрос был тихо спущен чиновниками нового прогрессивного органа по имуществу на тормозах, Геннадий стал задумываться об истинных целях людей в политике и во власти и искать разницу между старым аппаратом и новыми демократами, попадающими во власть, и все менее и менее находил какие либо различия в этих людях. Но осознал он это окончательно и выразил в своих законах тайной психологии власти гораздо позднее...
Тем не менее удалось подготовить и утвердить решение о создании Общественного центра Моссовета и даже согласовать выделение небольшого помещения в старом доме около Моссовета, находящимся на балансе у Института развития Москвы. При этом Геннадий с удивлением узнал, что вернувшийся из парижской командировки председатель Моссовета профессор Гавриил Попов уже оформил решение о ликвидации Института развития Москвы как лишней бюрократической структуры с передачей здания особняка, где институт располагался, на баланс акционерного общества с тем же названием, что и институт, но уже с другим руководством. Руководителем акционерного общества, которому председателем Моссовета Гавриилом Поповым был передан особняк оказался ...его давний друг и сподвижник по делам в МГУ.
Сподвижник наотрез отказался выделять условия для работы Общественного центра Моссовета, упорно не понимая связи между проблемами города и теми общественными формированиями граждан, которые совместно с депутатами должны были планомерно решать эти проблемы. Пожилой руководитель новой прогрессивной хозяйственной структуры, призванной решать проблемы развития Москвы на новых началах резонно объяснил, что если из бюджета не выделяют деньги на решение проблем Москвы, то он должен… заниматься хозяйственной деятельностью, сдавая помещения в аренду для получения источников дохода. На немой вопрос о том, почему же назначивший его директором Председатель Моссовета Г.Попов не предусмотрел в бюджете финансирование, ответа, естественно, не последовало. Но поскольку ответ был очевиден, то сподвижник, чтобы прервать ненужный ему мыслительный процесс в головах депутатов согласился временно выделить общественному Центру Моссовета ... старую квартиру в жилом фонде на задворках его акционерного института.
Только после этого Геннадий стал понимать разницу между просто профессорами и профессорами, участвующими в большой политике и попадающими во власть.
Так Геннадий стал формировать в рамках Общественного центра Моссовета, без финансирования и штатов, общественные Советы по проблемам, с которыми москвичи обращались к депутатам чаще всего - по жилищным проблемам, получению земли для садоводства, защите нарушенных прав и т.п. - и стал проводить их заседания прямо в залах Моссовета, обеспечив проход через 4-ый подъезд мимо удивленных постовых милиционеров в день десятки, а порою и сотни людей. Когда граждане заполняли в согласованные часы Красный, Мраморный и другие залы, Геннадий рассказывал им, что теперь власть в их руках, объяснял куда обращаться и по каким вопросам, а из постоянных посетителей формировал общественные Советы по направлениям работы и слал запросы на бланках Общественного Центра Моссовета во все инстанции, предлагая вступить в прямой диалог с властью в лице народа.
Спустя пару лет ему, казалось бы, удалось с помощью Сергея Станкевича, являющегося по совместительству помощником избранному Президентом России Ельцина пробить идею создания такого Центра по взаимодействию власти и народа на федеральном уровне, когда Указом Ельцина был создан Российский общественно-политический центр и ему было передано здание ЦК ВЛКСМ в Лучниковом переулке. Но рекомендованный Станкевичем руководитель РОПЦа Георгий Сатаров сам стал метить в помощники президента и коммерческие структуры, созданные бывшими работниками аппарата ЦК ВЛКСМ быстро вытеснили немногочисленные общественные организации, типа Комитета солдатских матерей, которые пытались вести свою некоммерческую деятельность...
Спустя годы Геннадий пришел к осмыслению самого массового способа изъятия немногими представителями смышленой элиты того, что принадлежит многим. Механизм первоначального накопления капитала "по-русски" был удивительно прост: учреждение ликвидировалось, а предприятие банкротилось, после чего его имущественно-земельный комплекс передавался в управление более «рачительным» пользователям, которые оказывались случайно близки официальным "ликвидаторам", а затем, после увольнения всех работников, проходила приватизация имущества. Среди немногих новых совладельцев оказывались все те же лица, которым и при диктате КПСС жилось неплохо, а обманутый народ шел торговать на рынки, внимая каждый день по телевидению, что надо подождать еще один годик демократии и экономика обязательно стабилизируется... Все это напоминало сказочное предложение для Буратино от Кота Базилио и Лисы Алисы подождать на Поле Чудес когда вырастет дерево золотых монет… И «буратин» тех оказалось ох как много…
Несмотря на отсутствие возможностей у созданного Центра по взаимодействию народа с новой властью, Геннадий упорно продолжал вести приемы населения, регистрировал новые общественные организации, торопя своих коллег по Верховному Совету с принятием законов о новых формах самоорганизации населения и по самоуправлению, полагая, что они смогут помочь активной части народа объединяться и сообща решать свои проблемы, т.к. понимал, что армия чиновников рано или поздно перемолит ту горстку активных депутатов, которые и вправду пришли во власть для организации народовластия на практике. Но народ объединяться не торопился, а продолжал в массе своей смотреть телевизор и ждать обещанной стабилизации экономики и рабочих мест с хорошей зарплатой. Объединялись и действовали не многие.
Придя в очередной раз в Верховный совет России к знакомому депутату Сергею Юшенкову, знакомому по демократическому движению, он был удивлен как тот изменился: во взгляде появилась уверенная вальяжность, порывистость сменилась осанистостью. Юшенков перебил рассказ Геннадия о проблемах общественных организаций на середине, сказал, что с законами все будет в порядке и, радостно поздоровавшись с двумя солидными мужчинами предпринимательского вида в кожаных куртках, вошедшими в кабинет, увлек их в буфет для решения и конфедециальных неотложных дел.
Геннадий тоже нашел предпринимателя из старых знакомых по социал-демократической ассоциации по имени Володя, в основании которой тот принимал участие, а ныне взял кредит, закупил поношенные американские вещи для перепродажи, а остаток кредита передал комитету самоуправления на оплату бесплатных обедов для стариков в округе Геннадия. Начиналась инфляция и пенсия стариков превращалась в ничто, поэтому столовая в местном кафе у кинотеатра "Арктика" помогала тем из них, у кого не было родственников и они стали получать талоны через Советы ветеранов. Но спустя полгода предприниматель Володя, так и не распродав товар, закрыл свое дело и источник помощи обездоленным иссяк.
Старики еще не смогли адаптироваться к "стабилизации" экономики по гайдаровски. Тогда Геннадий вместе с примкнувшим к нему активным избирателем, ставшим его помощником на общественных началах Валерием Павловым стал обходить предприятия своего избирательного округа и просить денег на благотворительную столовую для стариков. Директор крупного киноцентра "Орион", в котором расположился первый кооперативный китайский ресторан, господин Булах выслушал их с удивлением и ответил, что за деньгами уже приходил один депутат и деньги ему были выплачены по договору и в обмен на выполненную работу. Когда Геннадий попросил своего помощника и члена Комитета самоуправления Павлова просмотреть документы о невиданных работах, то тот, взглянув в переданную папку весело рассмеялся: папка содержала бесполезный набор рекомендаций по научной организации труда...бригады маляров, а в примерном перечне фамилий членов бригады фигурировал весь состав районного исполкома Совета народных депутатов. За эту писанину депутат законно получил деньги и был таков. Булах почему то отказался назвать фамилию предателя. И лишь выйдя на улицу Геннадий вспомнил, что киноконцертный зал находиться в избирательном округе депутата райсовета, являющегося офицером районного отдела КГБ, милого и спокойного ровесника, чья зарплата стала явно не соответствовать важности выполняемых им функций ввиду бурного развития капитализма и последовавшей в результате инфляции...
Геннадий не стал разоблачать коллегу, т.к. стал понимать, что государство, чиновники которого получают ниже прожиточного миниума, не может исполнять своих обязанностей и тихо отмирает вместе со своими социальными функциями.
Между тем первый раскол, казалось бы, несокрушимой фракции «Демократической России» в Моссовете был связан именно с чиновниками. Точнее с главными чиновниками Москвы в лице председателя исполнительного комитета Моссовета и его членов. Уже на второй, осенней сессии 1990 года реальная власть, управляющая деньгами и кадрами, спокойно и навсегда перешла от Моссовета как коллегиального органа к тому аппарату, которой всегда и везде правит бал. Но Геннадий не был знаком тогда еще с диалектикой развития общества с точки зрения психологии власти, точнее с тайной ее психологией, потому никак не мог понять на той роковой сессии - почему бывший профессор, а ныне председатель Моссовета Попов Г.Х. предлагает утвердить председателя исполнительного комитета на безальтернативной основе. Часть демократов полагали, что следует провести конкурс и после подбора кандидатов провести выборы. Логика их требований была проста: если их выбрали для проведения гласной кадровой политики, то что может быть лучшим средством для выявления и подбора, действительно, независимых и грамотных хозяйственных руководителей, чем конкурс и гласные выборы ?
Геннадий и его единомышленники не понимали еще, что такая процедура свойственна демократически развитым обществам, а в странах с традициями кулуарной кадровой политики это невозможно. Они не понимали, что большая часть даже их фракции ДемРоссия состоит из людей, которым не нужны гласные процедуры назначения тех, кто будет распределять городские ресурсы.
И когда Гавриил Попов, столкнувшись с мнением части депутатов, требовавших конкурса кандидатов и альтернативных выборов, неожиданно попытался прекратить прения по этому ключевому вопросу и предложил руководителям крупных фракций уединиться с ним для согласования окончательного решения, то какая то сила заставила Геннадия выскочить на сцену, которую уже собрался покинуть президиум и, напрягши что есть сил свой голос , прораба
так прокричать залу, чтобы не расходились и продолжили обсуждение, что зал замер и расходиться не стал. Еще Геннадий прокричал, что игнорирование выборов и закрытое решение руководителями фракций вопроса о главе исполнительной власти Москвы касается всех избирателей и закрытие прений до выработки коллективного решения есть манипуляция в духе партаппарата. Депутаты бурно обменивались мнениями и стали решать как выйти из тупиковой ситуации, а Геннадий подойдя в состоянии аффекта к столу президиума присел с краю, еще не до конца понимая как он оказался на сцене и что делать дальше. В поисках ответа он повернулся к сидящему рядом председателю Моссовета Попову Г.Х. и тот, видя как депутаты отказались расходиться и пошли на предложение этого молодого депутата, стал, усиленно смеясь, что то говорить Геннадию, с силой выдыхая носом воздух и изображая натянутую улыбку. Геннадий не мог понять смысл слов Попова, но его округлая согнувшаяся фигура и дергающиеся в потугах казаться веселым лицо, а также с силой выдавливаемые с носовым воздухом хихиканье с бегающими серьезно-лукавыми глазами-бусинками напоминали Геннадию резинового ежика, когда его сжимают и его лицо начинает забавно морщиться, а воздух со свистом выходит из дырочки сбоку.
Только спустя какое то время Геннадий осознал, что на самом деле произошло: просто в тот раз в положении ежика оказался тот, кто привык по жизни руководить теми, кто, на самом деле, считался ежиками у всесильного аппарата. Наивными и безобидными. Когда же колючие ежики окружили того, кто хотел тоже казаться всего лишь ежиком, то профессору, мозг которого всю жизнь упражнялся в пропаганде социалистической экономики, оставалось изо всех сил изображать из себя такого же безобидного ежика. Мимикрия, видоизменение, приспособление к существующим условиям - вот, что отличало тех, кто пришел во власть ради связей и личного благополучия от тех наивных, кто полагал, что их избрал народ и потому ему надо служить. Первых в Советах народных депутатов было больше чем вторых и, так называемые, "народники" были обречены на поражение, потому что первые быстро срастались с аппаратом, угождали лидерам, кулуарно договаривались о совместной политики влияния своих групп и переделе сфер влияния.
Партийный и хозяйственный аппарат быстро понял, распознал своих в не дружных рядах новых органов власти и поняв, что народный и партийный контроль уже не работает стал объединяться в команды и приступил к откровенному лоббированию интересов своих групп. Групп из умных людей от власти и экономики. Заинтересовывая или обходя несговорчивых.
Спустя несколько дней после срыва попытки кулуарного принятия решения о председателе исполкома Моссовета Геннадий с удивлением узнал, что Гавриил Попов на ближайшем президиуме Моссовета предложил включить Геннадия, которого до этого практически не знал в ... официальную делегацию Моссовета в Японию. Узнав про это, Геннадий вначале удивился, а затем в результате долгих размышлений пришел к одному из законов вербовки управленческой элитой своих кадров во все времена: если человек не согласен, но имеет влияние на остальных, то его надо заинтересовать сотрудничеством.
Но вначале Геннадий скорее почувствовал, чем осознал те правила игры, которые ему предлагали и ... вывесил в Моссовете открытое обращение в президиум с отказом от включения в состав делегации. С пояснением мотивов. И Гавриил Попов улетел в Японию без него.
Обескураженный нарастающим расколом во фракции ДемРоссии Геннадий пытался найти пути сохранения единства в работе и даже открыто предложил председателю Моссовета на одном из заседаний сессии работать командой над решением городских проблем, объяснив, что москвичи выбрали депутатов для согласованного принятия решений по их проблемам и выразил недоумение тому, что невозможно вырабатывать решение, встречаясь с председателем Моссовета только на сессиях в момент голосования, т.к. рядовых депутатов до Гавриил Харитоновича не допускали. Логика ответа председателя Моссовета Попова свелась к тому, что в Москве состоят на службе столько много генералов, чиновников федерального уровня, иностранных послов и прочих уважаемых людей и что в течении суток у председателя Моссовета имеется ограниченное количество времени для встреч со всеми желающими с ним обсудить проблемы... Не поняв, какое отношение имеют к Моссовету генералы и иностранные послы Геннадий хорошо понял четкую позицию бывшего пропагандиста социалистической экономики: нужно принимать тех, кто может быть полезен и влиятелен, а те, кто привел тебя во власть от толпы должны с толпой и оставаться.
Команды для работы и решения проблем города из Моссовета явно не получалось. Хотя многочисленные комиссии Моссовета собирались на заседания, готовили проекты законов и постановлений, но их реализация упиралась все в тот же исполнительный аппарат. Около 70-ти депутатов Моссовета от фракции ДемРоссия упорно отказывали аппарату в безальтерантивных выборах, не желая создавать прецедент. Геннадий неожиданно для себя на какое то время стал координатором фракции ДемРоссии, т.к. бывшие ее лидеры ушли в руководство Моссоветом и его комиссиями и стали горячо поддерживать политику назначенчества по личным симпатиям, а не выборов чиновников по деловым качествам. Фракция ДемРоссии как то тихо стала умирать, как будто главной ее задачей изначально было трудоустройство ее лидеров на выгодные посты. Вопрос о главе исполнительной власти Москвы заставил Геннадия выступить инициатором возобновления регулярных собраний фракции, на которые приходили, в основном, те несколько десятков отчаянных «якобинцев», которые были за "свободу, равенство и братство" всерьез. Именно их пламенные речи и не подкупность вселяли в Геннадия надежду, что он не одинок и не все еще потеряно.
Как то раз на одно из таких собраний в Мраморном зале Моссовета Геннадию удалось вытащить из его кабинета Сергея Станкевича, который был единственным заместителем председателя Моссовета, одним из лидеров межрегиональной группы депутатов СССР и готовился стать еще и помощником Президента России Ельцина. Станкевич спокойно выслушал возмущенные речи про назначенчество и захват власти старым аппаратом КПСС и неожиданно заговорил про то, что как то прочитал одну интересную книгу. Книга называлась "Сен-Жюст и ход вещей". В этой книге мудрый автор, анализирующий истоки и ход Великой Французской революции делал вывод, что помимо желаний, воззрений и действий лидеров революций существует тот самый закономерный ход вещей, который помимо нашей воли определяет пути исторического развития, а мы, споря и полагая, что от наших споров зависит ход истории порой попадаем в странные ситуации несовпадения желаемого с действительным...
Геннадий тогда решил, что Сергей просто обосновывает этим примером свою позицию соглашательства с председателем Моссовета Поповым и лишь спустя годы он понял, что действительно существуют тайные законы власти, которым вынужденно подчиняются все те, кто попадает, как они со Станкевичем, в зону деятельности власти. В очень опасную зону, где действуют свои, непонятые многими законы тайной психологии власти, которые меняют людей попавших во власть и которые зачастую и определяют ход исторического развития и судьбы конкретных людей.
Ранняя осень перешла в позднюю, сессия подходила к концу, а депутаты так и не могли принять решения по главному вопросу всех революций - о председателе исполнительной власти. Предложенный Поповым исполняющим обязанности председателя Юрий Лужков уже давно представил свою программу и с достоинством выслушивал все, что депутаты в порыве споров о процедуре выборов говорили об исполнительной власти вообще и о нем в частности. Фактов, чтобы быть против Лужкова ни у кого не было, но дело, как говориться, было в принципе. Наиболее словоохотливые депутаты благодарили Юрия Михайловича и предлагали добровольно подать в отставку, а потом выбираться.
Геннадий вспоминал при этом об ответе Станкевича на его вопрос о том, почему он за Лужкова и тот наглядно демонстрировал ему примеры, когда Москва при отсутствии в 1990г рыночной системы поставок продовольствия полностью зависела от централизованных поставок по госзаказу из областей центральной России. Которые возглавляли все те же ставленники партийного аппарата и которым ничего не стоило, говоря словами капиталиста времен революции 1917 года Рябушинского "задушить революцию костлявой рукой голода". Станкевич объяснял, что Лужков, используя личные связи, приобретенные им в бытность на посту руководителя Мосагропрома, прямо при нем, Станкевиче звонил руководителю исполнительного комитета той или иной области и под личную ответственность просил отгрузить для Москвы столько то десятков тонн дефицитного тогда продовольствия. Те, вслушиваясь в слова не нового выходца из демократической среды, а проверенного системой номенклатурного работника, понимали, что если новая власть соглашается на расстановку старых кадров, то с нею можно договорится и иметь в ней будущее. Это было решающим фактором для исполнения фондовых поставок в Москву продовольствия. И Геннадий начинал смутно догадываться, что Попов и Станкевич, учитывают какие то скрытые для него закономерности управления властью, но недостаток опыта работы с властью, в котором были уже искушены его старшие соратники по движению не позволял ему просто так менять принципы и он продолжал настаивать на открытых выборах.
При этом наблюдая Лужкова, сидящего на сессии, со стороны, Геннадий невольно отмечал, что внешне он походил на орла, запертого в клетке. Лужков внимательно выслушивал все, что говорилось в его адрес, не вдаваясь в полемику и ждал, ждал своего часа, наверняка зная то, что многие из сидящих в зале не знали, не могли, да и не хотели знать.
Несмотря на то, что к конфликту по поводу выбора председателя в Моссовете подключились члены авторитетной среди демократов Межрегиональной депутатской группы и в один из перерывов сессионных дебатов в Моссовет приезжал в сопровождении депутата Аркадия Мурашева чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров, тоже депутат, увлекшийся не запятнанными еще идеями демократии. Но это не помогало: непримиримые несколько десятков демократов намертво блокировали голосование, беря бюллетени и не бросая их в урну для голосования.
Противостояние продолжалось до первого снега, пока Гавриил Харитонович Попов не провел окончательные переговоры с коммунистами и с остальными сговорчивыми фракциями, отличавшимися здоровым прагматизмом. И тогда в результате демократичного голосования главой исполнительной власти города был избран тот, кому доверял аппарат и который был достаточно способен, чтобы понимать реальные процессы, происходящие в обществе и им соответствовать.
После этого поражения самой идеи альтернативных выборов последующее утверждение состава исполкома было уже формальностью. Грустные мысли Геннадия усилило то, что сессия завершилась под автоматные очереди и лязг гусеничных танков в столицах прибалтийских республик, чьи представители с первых дней съезда народных депутатов СССР говорили, опираясь на массовые национальные организации, называемые народными фронтами о желании выйти из состава СССР.
Партаппарат советской империи сопротивлялся как мог и к осени 1990 года перешел в наступление: последовали взрывы и захват телецентров в окраинных национальных республиках и ввод войск. В Вильнюсе погибли люди. Сессия Моссовета приняла осуждающую резолюцию и решила направить делегации во все три прибалтийские республики. После поражения в открытом формировании исполнительной власти Геннадий был готов ехать куда угодно, но чтобы хоть как то быть более полезным, чем в Москве.
Понимая, что номенклатура, элита общества всегда управляет и эксплуатирует остальных с помощью аппарата он чувствовал, что произошло что то страшное и малопоправимое, хотя ничего внешне не изменилось и Моссовет продолжал выполнять свои функции. Но Геннадий не понимал, как без работоспособной команды единомышленников и способности ею управлять демократичными выборами исполнительного аппарата, можно эффективно управлять общественными ресурсами и решать проблемы избирателей. То, что команды не получилось и аппарат формируется вновь кулуарно стало ясно после нескольких месяцев попыток создать это в ходе последней сессии. Народ еще не знал, что исход демократических преобразований, обещанных лидерами демократических движений на стыке 80-ых и 90-ых годов предрешен.
С этими невеселыми мыслями Геннадий в составе делегации Моссовета отбыл через порт Шереметьево в столицу Эстонии Таллинн.
В Таллинне их встретили представители демократично выбранного городского Совета народных депутатов, которые разместили делегацию в гастинице "Выру" и предложили маршрут пребывания, включающий посещение как руководителей города и республики, так и встречу с оплотом партаппарата КПСС - рабочие оборонные заводы и шахтерский райцентр, которые выступали за связь с СССР и против дискриминации русскоязычного населения.
У здания парламента делегацию встретили баррикады из железобетонных блоков и охрана военизированных отрядов национальной обороны, состоящая из юношей допризывного возраста. После неторопливых встреч с председателем таллиннского Совета и с главой республики Эдгаром Сависааром делегация прониклась уважением к борцам за национальную независимость, понимая ее как борьбу со старой номенклатурой и партаппаратом. И даже встречи с рабочими на оборонном заводе Таллинна и на следующий день с депутатами райсовета одного эстонского шахтерского городка с преобладающим русскоязычным населением не могли изменить точку зрения, сформировавшуюся на происходящие в Прибалтике события. Так, в цеху режимного завода, с территории которого на Эстонию вещала армейская радиостанция, установленная по негласному плану КПСС и, связывающая проблемы завода с ошибками нового национального руководства республики, когда рабочие криками прервали выступление примкнувшего к их делегации представителя Ленинградского Совета, осуждающего их настроения по поддержке партийной линии КПСС, Геннадий решительно, как и на сессии Моссовета взял слово и не скрывая трудностей демократического движения стал рассказывать о том, ради чего он пришел во власть, связывая свою работу в Моссовете с попытками партаппарата КПСС взять реванш. Рабочие, вслушиваясь скорее не в смысл слов Геннадия, а чувствуя их искренность, энергетику внимательно дослушали его и провожая, с надеждой просили не бросать их...
Тогда опасения рабочих казались Геннадию следствием пропаганды партийного аппарата, а слухи о грядущих национальных притеснениях русскоязычных всего лишь слухами. Но впоследствии национальная элита, разобравшись со старой русскоязычной элитой, управлямой партаппаратом, перешла к укреплению своего положения через вытеснение из республики оплота элиты русскоязычной - ее русскоязычного электората. Но это стало ясно гораздо позднее, а тогда Геннадий и члены делегации Моссовета были уверены, что все гораздо проще и партаппарат, направляя армию и КГБ, пытается повернуть историю вспять.
Когда вечером последнего дня командировки в знаменитом местном варьете, где председатель Таллиннского исполкома показывал делегации Моссовета некоторые преимущества демократии, солидный метрдотель тихо сообщил ему, что на улицах города появились танки, то Геннадий был готов идти на баррикады перед парламентом и отстаивать идеалы свободы до конца. Но пустынные улицы ночного Таллинна с редкими армейскими патрулями не подтвердили новость о движении танковых колонн к центру и, придя в отель члены делегации всю ночь занимались подготовкой открытого заявления в средства массовой информации, что они как независимые наблюдатели не увидели в Таллинне той дискриминации и разгула национализма и беспорядков, в которых их обвиняли партийные органы КПСС. На утро стало окончательно известно, что партаппарат не решился на открытое выступление армейских спецчастей, усиленных бронегруппами, как было накануне в Вильнюсе, а ограничился взрывами около военных комендатур, очевидно, силами того же секретного спецподразделения КГБ, которое взорвало телецентр в Баку при активизации национальной элиты. Проведя пресс-конференцию и распространив свое заявление, делегация Моссовета отбыла в Москву.
Беседуя в последующем с помощником Президента России Сергеем Станкевичем по вопросу позиции ДемРоссии по активизации национальных лидеров на национальных окраинах и их призывах об отделении, он услышал в ответ рассуждение на примере Чечни, где Москве предстояло выбирать в борьбе между секретарем обкома КПСС Доку Завгаевым и новым лидером общественного движения типа прибалтийского народного фронта генералом Джохаром Дудаевым. Первый был за сохранение своего народа в составе СССР, второй же играл на идее независимости, полагая, что с новой, национальной элитой жизнь станет свободнее и лучше. Выбор демократической элиты в борьбе между старой партийной элитой и элитой национальной был сделан в пользу более прогрессивной. Так тогда казалось.