Я, наверное, должен объяснить, почему в Советской Армии появились политработники. Красную армию, как известно, создавал Троцкий, который считался вторым человеком по своей значимости в совершении Октябрьской революции. И которого Сталин где-то 1929 году выгнал из СССР и добил в 1940м году в Мексике. Создавая Красную армию, Троцкий призывал на службу многих офицеров, генералов царской армии. Многие шли добровольно, но многих приходилось заставлять служить в рабоче-крестьянской армии. И вот, для контроля бывших царских офицеров в Красную армию ввели институт комиссаров. Это коммунисты, которые тоже имели право подписи приказа, и командир не имел права отдавать приказ, не согласовав его с комиссаром. То есть, получается двоевластие, что для армии, вообще-то, не приемлемо. Далее, институт комиссаров переквалифицировался в заместители командира по политической части и в Красной армии установилось единоначалие. В общем плане командиры политработников не любили. В них они видели помощников КГБ и особо не доверяли. Но отношение к политработнику в основном формировалось личными качествами политработника. К сожалению, большинство командиров на политработу направляли не самых лучших работников и их авторитет в Советской армии был невысоким. Это я понял, когда приступил непосредственно к исполнению обязанностей заместителя командира батарей по политчасти. Я перешел на политработу, поскольку меня привлекала идеология коммунизма и я был убежден, что мы действительно построим коммунизм в нашей стране.
В октябре 1957 года я прибыл в Крым, в Евпаторию на курсы переподготовки. Срок учебы 9 месяцев. Учебное здание и общежитие для офицеров находились в центре города. Железная дорога находилась несколько отдаленно от города.
Нас, слушателей курса, собралось около 50 человек в двух группах по 25 человек. Как и требовал устав партии, в группах были созданы первичные партийные организации. Были организованы партбюро, руководящий партийный орган первичной парторганизации, 5 человек. Меня тоже избрали в состав партбюро. Секретарем партбюро избрали офицера фамилию которого хорошо помнил еще лет 5 тому назад, но, к сожалению, сейчас если забываю что-нибудь, то забываю навсегда. Мы с ним очень подружились и вопросы, возникающие во время учебы у наших коммунистов решали совместно. Основной упор учебы был на изучение марксистко—ленинской теории. Все основные труды Ленина и, конечно, история КПСС. Политработник должен знать и боевую технику полка, где он служит. Конечно, всю разнообразную боевую технику войск ПВО ни на каких курсах невозможно изучить, поэтому в нашей программе мы изучали зенитную пушку 40мм. Эта зенитная пушка по низколетящим целям. Эта пушка и другие виды вооружения были расположены во дворе учебного центра. Большой разницы боевого применения зенитных пушек разного калибра нет. Поэтому освоить 40 мм-ую пушку мне труда не составляло. А труды Ленина, марксистскую литературу я читал, еще будучи учеником средней школы. Поэтому учеба для меня был интересный процесс. В молодом возрасте человек всегда ищет для себя собеседника, с кем может поделиться с мыслями. Интересуешься, а что он думает о данных проблемах и т. д. Так я сблизился с двумя офицерами Гришка Рудь и Чесовской (имя забыл). Гриша был открытый, веселый хороший парень. Чесовской более закрытий, очень серьёзный для своего возраста. Не знаю, но что-то нас объединяло. После занятий гуляли вместе по улицам города. Так прошло около двух месяцев. Чувствовалось, что без своей Женечки мне трудновато. И все-таки не я, а она догадалась, что можно нанять квартиру. Я, конечно, понимал, в какой обстановке она жила в Тбилиси и занялся поиском квартиры. Нашел без особого труда. Даже сейчас помню: Колхозная, 5. Небольшой домик, закрытый дворик. Муж и жена пожилого возраста. Евреи. Очень добрые и заботливые люди. Они Женю с двумя детьми приняли как родную. Когда мы с Женей хотели пройтись по городу, то они сами вызывались посидеть с нашими детьми, чтоб мы не торопились вернуться. Хозяин учил Женю, когда надо ходить на рынок, чтобы купить продукты дешевле. Хозяйка учила Женю, как готовить блюда из гуся или курицы. Они нам уступили большую комнату, а сами заняли пристроенную к дому маленькую. Замечательные люди. Потом, когда мы уехали, Женя еще долго переписывалась с ними, поздравляла с праздниками.
Жизнь текла спокойно, мирно. Мы, слушатели, молодые люди, быстро привыкли к друг другу. Спорили о литературе, конечно, в пределах марксизма—ленинизма. Обсуждали международное, внутреннее положение страны. Помню преподавателя истории КПСС, толстого, надутого как шар полковника, не допускающего каких-либо отклонений от классического марксизма-ленинизма, что было очень близко к тупости мышления. Конечно, критика культа личности, то бишь Сталина. Я по некоторым проблемам не был согласен, но знал, что живу в Советском Союзе.
Еще до приезда Жени я смотрел фильм «Коммунист». Там главную роль играет Урбанский. На меня очень сильное впечатление произвело его игра. Коммунист, он без сожаления готов отдать свою жизнь в защиту интересов народа. Я полагал, что вот таким должен быть настоящий коммунист. Я хотел быть таким коммунистом.
Зима в Евпатории достаточно мягкая и мы с большим нетерпением ожидали весну. А летом грянул гром. Мне не везло с этими перемещениями. Воинская часть десятилетиями стоит на одном месте. Стоит меня туда перевести и обязательно часть или расформируют или куда-то перебросят. Читатель скоро убедится в правоте моих слов. Дивизион, где я начал офицерскую службу, как известно, расформировали. В марте в центре офицерских курсов переподготовки начался какой-то шум. Мы пока ничего не понимали. Скоро стало известно, что войска ПВО от зенитных пушек переводят на зенитные ракеты. Скорость американских самолётов увеличилась намного. Пушки уже не могут сбить американскую авиацию. Нужна зенитно-ракетная система. Развернуть зенитно-ракетную технику в курортном городе непозволительно. Возникает проблема, как быть с центром по переподготовке офицеров? Намечается переброска курсов в такое место, где будет обеспечена секретность данной техники. Но что делать с нами, исключёнными из списка части? На других курсах учились без исключения из списка части, и они возвращались в свои части. А что делать с нами? Для решения этой проблемы в Евпатории приехала комиссия в составе нескольких полковников и пригласили нас. Мы сперва сами обсудили эту проблему и единодушно решили продолжать учебу в каких бы условиях мы не оказались. Одним из активных пропагандистов этой идей был я. А я уже имел достаточный авторитет среди слушателей. Комиссия выслушала наше мнение. Собственно говоря, и они были сторонниками такого решения. Но я на этом не остановился. Попросил разрешения высказать свое мнение по поводу состояния общего образования офицеров звена лейтенант—капитан и мое предложение по этому поводу. Я сказал, что я просто жажду получить высшее образование как политработник в гуманитарной области. Учиться на факультете истории заочно. На мои взгляд, следует разрешить офицерам Советской армии заочно обучаться в гражданских высших учебных заведениях. Потому что военные академии имеют определённые условия для поступления. Учиться в них имеют возможность только офицеры в звании майора и выше. А младшие офицеры лишены возможности получить высшее образование. А офицер политработник, например, с высшим образованием, грамотнее, убедительнее может объяснить внутреннюю и внешнюю политику нашей партии и правительства. Они мою просьбу записали, и я заметил одобрительные восклицания с их стороны. Не знаю, в результате моей деятельности или нет, но в 1959 году офицерскому составу разрешили учиться в гражданских ВУЗах заочно.
А нашу проблему учебы на курсах решили просто. Нас всех отправили в отпуск. За это время учебный центр из Евпатории перебрасывается на новое место, и мы, слушатели курсов, переезжаем на новое место учебы. И новым местом учебы стало станция Дивизионная, около столицы Бурятии Улан-Уде. Раньше там стояла конная дивизия. Вот в этих конюшнях и организовали учебный центр для переподготовки и повышения квалификации офицеров войск ПВО. Таким образом, учеба на новом месте начинается в конце мая. Переезд туда без семей. Квартир для семей нет. Мы приезжаем в Тбилиси.
К этому времени отец уже слепил небольшой домик. Для того времени, конечно, этот домик был просто спасением для всех нас. В этой хавире, на Сакарской, 4, уже невозможно было жить. В новом домике была одна большая комната-спальня. Перед ней довольно большая входная комната, где спал отец. В задней части домика была кухня. Около входа был дворик, где в летнее время можно было вечером посидеть, чай попить. А перед домом небольшой сад с фруктовыми деревьями. Вишня, черешня, груша, яблони, ежевика. Мать мая любила ухаживать за деревьями и у нее это хорошо получалось. Пока еще не могли провести воду, канализацию, газ. Немного позже отец сумел все это провести в дом. А пока что мне пришлось выкопать глубокую яму. Здесь, в этом домике, условия жизни было лучше, но семейная атмосфера для моей Жени несильно изменилась. Хотя Женя старалась улучшить взаимоотношения в семье. Конечно, без меня ей оставаться там было нелегко. Но она у меня человек с крепким характером. Сестры мои ее поддерживали. А брат мой ко всем был равнодушным.
В конце мая я уехал из Тбилиси в Улан-уде через Москву. До Москвы двое суток и из Москвы до Улан-Уде 5 суток. Поездка пассажирским поездом для меня был видом отдыха, и я всегда ездил с удовольствием. Мне уже полагался купейный вагон. Приятно было смотреть из окна своего купе на пролетающие мимо различные картины природы, населенных пунктов и всегда было жалко, когда путешествие заканчивался и надо было выходить из вагона. А тут целых 5 суток в купе. Любовался сказочным Байкалом. Около Байкала долго стояли. Я вышел из вагона зачерпнуть Байкальской воды. На станцию Дивизионная поезд прибыл 27 мая рано утром. Помню прохладное светлое утро, и я в Сибири. Это сейчас, если ты внезапно окажешься на Килиманджаро, особого удивления у тебя это не вызовет, настолько тесной стала земля. А тогда, для кавказского человека слово Сибирь вызывало массу впечатлений и смыслов. Самых разных и противоречивых. Высокий деревянный забор бывшей конюшней было видно еще от станции. Честно говоря, станции-то никакой и не было. Просто, какая-то стоянка поездов перед въездом в Улан-Уде. Я пошел в сторону забора. Вошел на территорию. Никого не видно. Смотрю, впереди какое-то длинное непонятное здание. Вошел. Оказался в большом помещении с цементным полом и там несколько коек. На одной койке кто-то лежит. Он проснулся. Привстал. Вижу, знакомый слушатель курсов. А это, как выяснилось, временное общежитие для слушателей курсов.
Скоро прибыли все. Начало учебы несколько задерживалось, потому что классы не были полностью подготовлены к занятиям и не было полного комплекта преподавателей. Когда более внимательно осмотрели всю эту конюшню, нашлись и отдельные комнаты с дровяными печами, где раньше, видимо, жила обслуга. И для общежития нашли более уютные помещения. Вскоре прибыли преподаватели и прежние, и новые. Предложение бросить квартиры в Крыму и уехать в Сибирь, наверно, не всех наших преподавателей заинтересовало. Начальником нашего учебного центра был назначен тот самый подполковник, который в Подмосковье поднял меня и показывал курсантам мою стрижку, как образец для русского артиллериста. Он не знал, что я осетин. Товарищ подполковник стал к тому времени уже генералом. Для меня, и думаю для многих, он был образцовым генералом. Супруга его руководила медицинской части учебного центра. Женщина замечательной внешности и прекрасной душой. Они исключительно соответствовали друг другу. Наш генерал был одним из активных участников ареста Берии. Как известно, для совершения ареста Берия на всех постах охраны КГБистов заменили зенитчиками. Личный состав зенитных частей был привлечен в Москву, если вдруг Дивизия МВД, расположенная в Балашихе, выступит в защиту Берия. Тогда многие московские зенитчики, я говорю о руководящем составе, получили серьезные продвижения по службе. Я лично был очень доволен, что такой образованный, прекрасный человек стал начальником учебного центра.
Постепенно все приходило в порядок. Начался учебный процесс. В свободное время ходили гулять в Улан—Уде. Иногда ужинали в городе. Там было три ресторана: Вокзал, Байкал, Рекорд. Ели мы там монгольские блюда из конины. Хоть они и назывались ресторан, на деле были обыкновенными столовыми. Мы потом с Женей, детьми тоже ходили в эти рестораны.
Конечно, как всегда, мне было не совсем хорошо без Жени. И, как всегда, она сама решила эту проблему. После очередного проявления неприятного отношения к ней она собрала свои вещи, детей, и махнула в Сибирь. Мы к этому времени уже установили телефонную связь. На станции был междугородный телефон. Комнату я уже получил. Генерал с супругой одобряли приезд наших жен и многие уже приехали. И скоро я тоже встречал на станции Дивизионная свою единственную и неповторимую вместе с нашими творениями. Комната наша небольшая, но для нас вполне удобная. В комнате, как и во всех других жилых помещениях, был камин. Воду носили сами из колодца. Остальные удобства на улице. Летом так, более-менее, а зимой потяжелее. Недалеко от нас была большая деревня. Там были продуктовые магазины и даже кинотеатр. Иногда мы ходили туда в кино. Эту деревню построили и жили в ней в основном высланные в тридцатые годы в Сибирь и нас неофициально предупреждали, какие у них чувства к нам, военным.
Женя познакомилась со многими женщинами, женами офицеров. Надо сказать, что она заслужила уважение многих женщин. Мой, так сказать, друг Чесовской как-то раз грубо обошелся с женой. Она плакала, и Женя зашла к ней, чтобы успокоить. Потом жена Чесовского часто приходила к Жене посидеть, поговорить. Я никогда не забуду, как Женя, такая маленькая, пыталась принести на коромысле два ведра воды. Она раньше его никогда в руках не держала. А там же надо идти по-особому, чтоб воду не расплескать. А она не знала это. И вся вода расплескалась. Я увидел и, конечно, подошел и взял ведра. Просто было интересно смотреть, как грузинка училась пользоваться инструментом русской женщины. В целом отношения между нашими семьями сложились очень хорошие. С наступлением холодов мы, южане, приспосабливались к местным морозам. Мы с Женей на автобусе поехали в Улан-Уде и купили теплую одежду для детей. Все китайское. Не помню Женя купила для себя тогда одежду или нет. Она, как всегда, в последнюю очередь заботилась о себе.
Учеба тоже шла нормально. Специалистов, хорошо знающих зенитную ракету, в учебном центре еще не было. Поэтому преподаватели изучали боевую технику вместе с нами. Конечно, и для нас новая боевая техника представляла большой интерес, и мы изучали ее с большим вниманием. Марксизм-ленинизм, политэкономию нам преподавали новые, более молодые офицеры. Выпускники полит академии имени Ленина. Они по возрасту были ближе к нам, и мы свободно вступали с ним в споры. А спорить было о чем. Мы все хором говорили, что строим коммунизм, а что такое коммунизм четкого представления практически ни у кого не было. Во всяком случае, на мои вопросы я не получал удовлетворительного ответа. За то в это время довольно резко критиковали автора книги «Доктор Живаго». Конечно, я после представления эту книгу не то, чтоб читать, а даже видеть не хотел. Я убежденный коммунист. А вот за что его так критиковали я и сейчас не понимаю. В наше время было так. Коммунист должен думать так, как повелевает партия в лице ЦК. Ближе к выпуску наши преподаватели провели интересное исследование уровня нашего мышления. Задали несколько политических тем, по которым каждый из нас должен написать свои рассуждения. Их работы должна обсудить идеологическая комиссия из нашего состава. В эту комиссию включили меня в качестве руководителя. То есть я должен был изучить, прочитать работы слушателей нашей группы и высказать свои замечания. Я тогда заметил за собой серьезную способность глубоко вникать в политические работы. Все мои замечания принимались без возражения. Некоторые даже шутливо говорили, что мне надо работать в ЦК. Я этому событию не придал никакого значения.
Наступило время выпускных экзаменов. Экзамены я сдал на отлично. То есть получил право выбора места, где продолжать службу. Совершенно случайно я узнал, что есть место в зенитном полку в Батуми. А министерство обороны уже приняло решение разрешить офицерам учиться заочно в гражданских ВУЗах. Я попросил комиссию направить меня в Батуми. Просьбу обосновал тем, что я хочу поступит в ВУЗ и поскольку я все-таки закончил грузинскую школу, в русский ВУЗ мне трудно будет поступать. Они согласились и меня направили продолжать службу в Батуми. Это потом мне стало ясно, что тем самим я в корне изменил дальнейшую линию своей жизни.