Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку, русским воинам, павшим за Отечество и их родственникам
Весь 1826 год был для Кавказа «кризисным». Неожиданное воцарение им-ператора Николая I и декабрьские события в Петербурге дали политичес-ким недругам России на Востоке «основания» для пропагандистской рабо-ты»: сеялись убеждения, что Россию ждут большие смуты, и что настал удобный момент для ниспровержения ее владычества в Закавказье. Персия начала приготовления к войне, подталкивая к этому и пограничные мусуль-манские ханства. Грузинский царевич Александр, поддерживаемый наслед-ным персидским принцем, через своих «агентов» уверял и Грузию, и кав-казские племена, что император Николай «не будет признан другими евро-пейскими государями, и что в России начнутся междоусобицы». Постепен-но брожение стало охватывать весь Кавказ.
Кахетия, где в Караагаче по-прежнему находилась штаб-квартира Нижего-родского драгунского полка, граничащая с Лезгистаном, опять стала аре-ной лезгинских разбоев, которые становились «тем смелее, чем ближе к своим тайным целям – войне с Россией – была Персия». И когда в марте джарцы разбили и разграбили какой-то грузинский караван, ночевавший всего в семи верстах от Царских Колодцев, совсем рядом с Караагачем, то вину они свалили на своих горных соседей; затем отказались внести по-дать, а их примеру последовали тальцы и катехцы.
Князь Эристов, командующий войсками в Кахетии, сам лично прибыл в Караагач, взял 300 пеших Нижегородских драгун с двумя орудиями и дви-нулся в Закаталы, главный аул Джарской общины. На пути к нему присое-динились рота ширванцев и 80 казаков. Отряду нужна была кавалерия, но драгуны не могли быть на конях: при полной весенней распутице им нечем было бы кормить лошадей.
К счастью, джарцы быстро одумались, внесли подать, и войска вернулись на линию.
Таким образом, дела здесь несколько уладились, но вдруг с персидской границы 19 июля пришла весть, что Аббас-Мирза, наследный персидский принц, без объявления войны вторгся в наши пределы. Передовой отряд его занял Елизаветполь и древнюю Ганжу, а главные силы обложили Шушу в Карабахе. Наши небольшие наблюдательные отряды не могли задержать врага и отступали, прикрывая дорогу к Тифлису. Оставшееся без защиты армянское население или бежало или гибло целыми деревнями. Татарские (термин, в XIX – XX веках применявшийся почти ко всем мусульманским на-родам Кавказа) дистанции нам изменили. Часть Борчалы и Казаха, и почти весь Шамшадыл открыто встали на сторону наших врагов, и в скором вре-мени все пространство от турецких границ до дальних берегов Каспий-ского моря было охвачено бунтом, и единоверная нам Грузия была окру-жена враждебными мусульманскими землями.
Джарцы, притихшие после экспедиции Эристова, опять заволновались, их старшины отправились приветствовать Шах-Заде, осаждавшего Шушу, пря-мо к Шушинской крепости, и по возвращении рассказали, что персидский принц идет на Тифлис, а царевич Александр находится при эриванском сардаре (правитель или командующий армией) и скоро будет с войсками в Кахетии.
Положение складывалось крайне опасное.
Опорным пунктом Кахетии являлись Царские Колодцы, но кроме постоян-ного гарнизона – трех рот Ширванского полка, других войск в них не было. Полковник Шабельский, стоявший с Нижегородским полком в близлежа-щем Караагаче, уже получил приказание подготовить весь полк к походу, а из двух грузинских батальонов один ушел в татарские дистанции, а другой занимал посты по лезгинской линии.
«Тебе нужно сколь возможно стеснить твое квартирное расположение, – писал командующий Кавказскими войсками Ермолов в Царские Колодцы полковнику Ковалеву, командиру Ширванского полка – и превратить его в укрепление, дабы можно было защищаться с малым числом. С твоими людьми соединятся остатки драгунского полка, ибо полк я возьму в поход. …потолкуй с Иваном Петровичем (Шабельским – ИР), сколько у него оста-нется людей в запасном эскадроне, и не будет ли таких, у которых нет ло-шадей. Они немало усилят оборону…»
«Нет сомнения, – писал дальше Ермолов – что лезгины не придут атаковать ваших квартир, но укрепление оных потому необходимо, чтобы не боялись ваши бабы, которые в таких случаях производят величайший беспорядок. Кроме того, защищаясь с малыми силами, можно будет иметь подвижной отряд в помощь жителям и нашим передовым постам. У тебя из трех рот в командировке только 140 человек, следовательно, с драгунами соберется людей достаточно …»
Готовясь к походу, Нижегородский полк перешел из Караагача в свой лет-ний лагерь, а все полковое имущество перевез в Царские Колодцы.
Караагач опустел. Он был брошен, и лезгины не замедлили воспользо-ваться этим, чтобы выместить на нем свою злобу. В ночь со 2-го на 3-е августа их партия ночью подошла к Караагачу, чтобы поживиться, но нат-кнулась на припозднившихся драгун, посланных за ячменем для лошадей, который не успели еще вывезти. Начавшуюся перестрелку услышали в лагере, откуда сейчас же поскакали два эскадрона с самим Шабельским. Гул скачущей конницы предупредил лезгин об опасности – и Караагач на этот раз уцелел. Но появление шайки в такой близости от лагеря не остав-ляло больше сомнений в открытом возмущении джарцев, и Шабельский даже посчитал необходимым задержать при себе роту егерей с двумя орудиями, следовавшими в Тифлис, чтобы с их помощью провести корот-кую экспедицию на левый берег Алазани и выяснить, нет ли там лезгинских отрядов. Это было необходимо и для успокоения края, взволнованного слухом, что войска покидают Кахетию и начинают выступать из Царских Колодцев. Эти слухи довели народ до того, что Шабельскому стоило боль-шого труда успокоить его и заставить приняться за полевые работы.
Ермолов распоряжения Шабельского не одобрил и приказал тотчас от-править роту и орудия туда, куда они назначались. «Не вижу большой опасности из того, что партия лезгин приезжала на Караагач, – писал он ему – и не ожидаю, чтобы не только горные лезгины, но и самые джарцы, сильнейшие из неприятелей, могли иметь страшную конницу…»
В масштабах всего Кавказского края Ермолов, видимо, не придавал охране Караагача особого значения, и Караагач, оставленный на произвол судьбы, погиб. Ночью 10-го августа новая шайка вошла в него, подожгла все строе-ния и сразу покинула место. Как только в лагере увидели пожар, Шабель-ский снова с двумя эскадронами помчался туда, но спасать уже было нече-го: дома догорали, и от штаб-квартиры Нижегородского полка осталось од-но пепелище.
Гибель Караагача почти на глазах русских войск не довела бы население до паники, но дошли слухи, что царевич Александр с двухтысячной персид-ской конницей отделился от эриванского сардара и идет к Алазани. В наро-де поселился страх перед персидским нашествием со всеми его ужасами. Но тут народная молва передала, что успехи персиян в Карабахе парали-зованы героической защитой Шуши. И пока эта крепость с гарнизоном всего из шести егерских рот удерживала под своими стенами персидскую армию, в направлении к Елизаветполю двинулся значительный русский отряд. Он состоял из пяти батальонов пехоты, полка донских казаков и конной грузинской милиции под командованием известного на Кавказе своей храбростью генерала князя Мадатова, имя которого пользовалось широкой популярностью и среди мусульманского населения.
Приезд Мадатова произвел огромное влияние на колебавшихся татар, всегда готовых встать на сторону сильного. И они толпами приходили в лагерь, чтобы собственными глазами увидеть князя, которого любили и боялись в одинаковой степени.
Первым перед выступившим отрядом Мадатова появился царевич Александр – данное ему двухтысячное персидское войско двигалось в Грузию, но 23 августа Мадатов наголову разбил противника в Шамхорских горах. Поражение было полное. Сам царевич едва успел ускакать в Эри-вань, а разбитые войска его бежали в Елизаветполь, распространив и там общую панику. Забавно, что когда Мадатов с победой возвратился в ла-герь, к нему явился курьер с письмом от Ермолова, который предупреждал князя об осторожности, так как царевич идет на Кахетию. Мадатов отвечал, что «царевич больше не существует». Это был первый «проблеск света среди нависших туч, и Кахетия начала успокаиваться».
Ермолов предписал Мадатову отбросить персидский авангард, занять Елизаветполь, и этим заставить Аббас-Мирзу или снять осаду, или хотя бы ослабить блокаду Шушинской крепости. На помощь к Мадатову уже шли из Тифлиса шесть рот карабинеров, рота егерей и двенадцать орудий. Сюда же из Царских Колодцев должны были прибыть и Нижегородцы.
31 августа Шабельскому пришел приказ выступать на соединение с Мада-товым. Все наши войска были ободрены первым успехом, и полк, сознавая, что идет на защиту «родной» ему Грузии, двигался весело и бодро. Общее настроение в русских войсках видно по солдатской песне, сложенной тогда в отряде Мадатова:
Но защищать Кахетию Нижегородскому полку не пришлось. 4-го сентября, на последнем переходе, получено было известие, что накануне, 3-го числа, Мадатов разбил весь 10-тысячный персидский авангард, встретивший его под Шамхором, и «на плечах бегущих» ворвался в Елизаветполь и занял его.
Эта победа имела важное влияние на весь последующий ход кампании.
# военная_история # русская_армия # Кавказская_война # Персидская_война_1826-1828гг # 44_Нижегородский_драгунский_полк