Предпоследняя серия о «самом страшном приказе Большого террора». На сей раз о тотальной амнезии, которая поразила всю страну. Поразила крайне избирательно. Как будто какие-то «люди в чёрном» вымарали отовсюду любое упоминание страшно секретного приказа. Настолько секретного, что только осуждённых по нему было под два миллиона. Якобы, было. Не говоря уже о родственниках и знакомых осуждённых. Куда же все делись?
Добрались до предпоследней серии «Приказа». В ней всё запутывается совсем, накал событий (в том числе и антисоветский гейзер) достигают поразительных высот. Всё, что могло сойтись в одну точку, сошлось. Такое ощущение, создатели сериала рассчитывали на гораздо большее число серий. Но тут у продюсеров кончились деньги и пришлось в срочном порядке рубить все хвосты.
Анна рассказывает следователю Копернику про анализ найденного на взорванном заводе табака. Анализ неожиданный - табачок-то не наш. Иностранный табачок. Ровно такой, как любит курить чекист Шварц в исполнении Евгения Миронова. Что же он делал на заводе перед взрывом? Если действительно он?
Перед очередным заседанием тройки начальник управления НКВД Рысак зачитывает бумагу из Москвы. Следствие по делу прошлого начальника закончено, расстреляли, конечно. Зачитывает со значением - наконец герой Мадянова избавился от раздражающей приставки «врид». Временно исполняющий должность. В общем, в городе новый шериф, встречайте. Теперь всё будет по другому!
После заседания Коперник просит разрешения задержаться. Мадянов смотрит испытующе, но разрешает. Следователь докладывает о своих находках на заводе. Про подрезанный кем-то фитиль, убивший исполнителей диверсии. Про найденный иностранный табак. Намекает о своих подозрениях в адрес Шварца.
Рысак, как профессионал, сразу понял к чему клонит военный следователь. Смотрит крайне недобро:
«Вы что же, товарищ Коперник, намекаете, что у нас в органах крот? Вражеский агент работает против Советской власти? Вы понимаете, что несёте?»
Впрочем, опытный чекист вдруг меняет мнение. Говорит, что ему нужно кое-что проверить. Если подозрения Коперника окажутся с твёрдой основой, закрутится нешуточная кутерьма:
«Спасибо за сигнал. Главное, ни с кем больше это не обсуждайте. Спугнём врага. Если что - докладывайте сразу мне.»
Нас переносят в коммуналку. Анна с Рамоном что-то химичат на кухне. Натурально химичат, идёт какая-то пена, бурлят стеклянные колбы. Какая-то занимательная химия, в общем.
Анна объясняет, что завод закрыт чекистами до конца расследования. Поэтому на работу сегодня не идти. Есть время поучить испанского подростка химии.
Рамону явно нравится. Парень наконец оттаял. Вдруг подходит к Анне - помните, Вы спрашивали как по-испански будет подруга? Никакого секрета, почти как друг. Только друг «амиго», а подруга будет «амига», - парень улыбается.
Воробьёв в исполнении Добронравова наконец сдал в трибунал дело воинского эшелона. И продолжает бегать по допросам свидетелей. Похоже, следователь решил всерьёз разобраться с делами. Пошла настоящая работа.
Видим чекиста Шварца на докладе у Рысака. Шварц (Евгений Миронов) откровенно выпрашивает лычку. Мол, есть у меня материальчик на Вашего Коперника. Кулаков, потравивших зерно отпустил. Якшается с дочкой арестованного врага народа. Да ещё и хлопочет за него по линии своей военной прокуратуры. Да и вокруг взорванного завода тёрся.
Материалов, в общем, на военного прокурора достаточно. Нужна самая малость, чтобы пустить их в ход. Как-то заинтересовать самого Шварца. Дело-то «всей отдачи души требует».
Мадянов прекрасно понимает, к чему клонит Шварц. По взглядам можно понять, что вовсе не Коперника подозревает он в работе на гестапо. Видимо, у Рысака не идут из головы иностранные папиросы. Любимые папиросы Шварца.
Кажется, Рысак заманивает чекиста в ловушку. Говорит, что это дело можно решить. Подумаем, а то и правда долго засиделся чекист без очередного звания. Но дела на Коперника мало:
«Попробуйте копнуть его пассию - как её, эту полячку. Кажется, она в заводской лаборатории работает. Не она ли приготовила самодельную взрывчатку? Займитесь, а там посмотрим».
В обкоме тоже неспокойно. Секретарь обкома Красный в исполнении Смолякова морщит лоб над какой-то бумагой. Аптечное управление прислало заявку на валюту. Нужно закупать в Германии большую партию лекарств.
Ну теперь-то понятно, фарм-завод разрушен. Пока починят цеха, пока привезут новое оборудование... Лекарства придётся покупать и покупать за границей. По грабительской цене и за столь дефицитную для государства валюту.
Вопрос только один - заявка на лекарства составлена ещё до подрыва завода. Как будто, аптекари знали заранее, что будет диверсия. Согласовать вопрос закупки в торгпредстве - дело совсем не быстрое. А тут все бумаги готовы. Как так вышло?
Секретарь задумчиво мнёт шею и поднимает трубку. Не совсем понятно кому он звонит, но вопросы любопытные. Кажется, совсем недавно были дела по начальству аптечного управления? Даже кого-то арестовали? Кто занимался этим делом? Ах, опять товарищ Шварц лично. Спасибо, отбой.
Смоляков грузно подходит к окну, задумчиво трёт шею. Так и читается - а может ну его, не ввязываться. Секретаря будто гнетёт какое-то предчувствие. Сам-то на птичьих правах, едва в партии восстановили, ещё в какую-то непонятную историю лезть.
И вдруг коммунист меняется в лице, видно, он принял для себя какое-то решение. Уже совсем другим шагом, решительно возвращается к столу и поднимает трубку: «Машину, поедем в НКВД, спускаюсь».
Следователь Коперник тем временем в прокуратуре радостно читает какую-то служебную бумагу. И тут же звонит Анне - прокуратура удовлетворила ходатайство. Дело её отца направят на пересмотр. А сам он уже через пару дней сможет выехать к дочери.
Кстати, ведь и такие дела были. Когда отменялись решения троек, когда удовлетворялись апелляции даже на решения воинских трибуналов. Смягчались меры наказания, пересматривались дела. Архивных документов на этот счёт известно предостаточно.
Любопытный вопрос - где же все эти люди? Ладно, можно понять, что про особые тройки и про секретный приказ не смогли рассказать расстрелянные. А полтора миллиона отправленных в лагеря чего молчали до конца дней? А вот такие освобождённые за недоказанностью? Им в НКВД память стирали?
Ну ведь правда! Самый страшный приказ Большого террора. Миллионы репрессированных и никто, ничего, ни словом, ни звуком целых полвека? Пока не заработала комиссия Яковлева по разрушению СССР?
Так страшно все боялись упомянуть про расстрельные тройки, которые, якобы, вздыбили всю страну? Например, страшно боялся Никита Хрущёв, правда же? Потому что даже на разоблачительном двадцатом съезде он даже не упомянул самое страшное преступление Сталина - расстрельные тройки.
Может, Никита просто не знал? Да как же, или это не он был секретарём Московского обкома? Разве не Хрущёв направил самый большой список репрессируемых - больше сорока тысяч кулаков и прочего враждебного элемента? Тут уж или вовсе не было такого или непременно Хрущёв мазнул бы ушедшего вождя. Трудно себе представить более убойный компромат на Сталина!
Или, к примеру, наш светоч Александр Исаич. Ему-то чего было бояться на личном поместье в Вермонте? По легенде тысячами шли ему письма от бывших зэков и всё ложилось в строку. Увы, ни в одной книжке Исаича никаких троек НКВД просто нет! Как это вышло? Не придумали их ещё, что ли?
Вот ещё один замечательный свидетель. Генрих Люшков, комиссар государственной безопасности. В 1938 году сбежал к японцам и вывернулся на допросах до донышка. Судя по всему, совершенно добровольно.
Переводил тут расследование Конгресса США от 1951 года по делу нашего разведчика Рихарда Зорге. Так представляете, Зорге вполне видел материалы допросов Люшкова. И настолько обалдел от вываленных японца тайн, что переснял несколько томов допросов для отправки в центр.
Больше того, гражданин Люшков прекрасно по службе в Азово-Черноморском крае знал как охраняется дача Сталина на море. Он берётся возглавить боевую группу, которая должна была ликвидировать вождя. Покушение сорвалось только чудом, группа уже была заброшена в Турцию в 1939 году и только внедрённый советский агент расстроил планы покушения на вождя.
Любопытно, что именно комиссар Люшков рассказал японцам о Большом терроре? Опять же - самый убойный аргумент для мировой общественности - массовые репрессии причастных и не очень. Внесудебные тройки и расстрелы «ни за что».
Что рассказал на допросах о секретном приказе Ежова главный чекист Дальнего Востока? Ничего, прописью и по буквам «ничего»! Про московские процессы и дело Тухачевского даже интервью японской газете дал, а про самую большую стыдную тайну Сталина - ни словом.
Может, гражданин Люшков просто не знал о страшно секретном приказе? Ну-ка, почитаем приказ 00447. Что мы видим - кто же возглавляет тройку по Дальневосточному краю? Уж не гражданин ли Люшков? Может однофамилец или как? Ему тоже память стёрли?
Заодно стёрли память десяткам тысяч сотрудников НКВД и прокуратуры, которые приказ Ежова исполняли. Кстати, ни одного оригинала приказа в областных архивах не сохранилось.
Будь он хоть трижды секретный, эта бумага должна была в рамочке у каждого следователя и милиционера висеть. Потому как только она отделяла лично его от расстрельной стенки. Потому как по Уголовному кодексу творили органы полное беззаконие и убийство невинных людей. Только приказ Ежова и спасал. И где все эти рамочки? Ни одной не сохранилось?
Или приказ привозили из Москвы на обозрение? Прочитали всеми, ознакомились под роспись и увезли обратно в ящик стола Ежову? В особую папку, ага. Похоже, именно так и надо понимать. Единственный, гуляющий в фотокопии экземпляр имеет номер первый, других публике не показано.
Кстати, на совершенно секретном документе нигде не напечатано число экземпляров. Так что может он всего один и был.
Страшнее другое, эта фотокопия даже Ежовым не подписана. Вместо этого какая-то чуть ли не карандашная помета Фриновского «верно». Это что за заверенная копия совершенно секретного приказа? Сколько всего таких копий существовало? С точки зрения секретного делопроизводства, полная антисанитария!
Как так вышло? Самый главный приказ наркома о репрессиях, натурально, стёрт из реальности. Нет ни свидетелей, ни документов, этому приказу посвящённых. Не сохранилось мемуаров, хотя бы в стол написанных. Да и самого приказа, как мы видим, практически нет. Если не считать за него эту странную копию, якобы, с визой Фриновского. Два миллиона репрессированных, не считая родственников и все забыли, угу.
Ладно, вернёмся к сериалу. Смеркалось, за окнами плещется темнота, у Коперника на столе звонит телефон. Следователь озабоченно слушает и скупо кидает в трубку: сейчас буду!
Мы видим как он гонит машину к разрушенному фарм-заводу. Тяжело выбирается и опираясь на палку лезет по крошащемуся кирпичу. С другой стороны к заводу тоже кто-то спешит. Камера подъезжаем и мы узнаём походку секретаря обкома Красного. Должно быть, он назначил Копернику встречу? Но почему здесь? Или ему самому назначили встретиться здесь?
Вдруг бывший казак Красный видит фигуры с пистолетами, прячущиеся в руинах. Они явно поджидают Коперника, а следователь уже карабкается по куче кирпича наверх.
Мы видим как Красный отступает за стену и мгновение колеблется. Но овладевает собой, бросается с криком вперёд, предупреждая Коперника об опасности. Гремят выстрелы. Герой Домогарова тоже вытаскивает пистолет и начинает стрелять.
Убийцам удаётся скрыться в темноте, ревёт мотор и машина уносит их. Коперник лишь слегка ранен, кровит через порванный рукав рука. А вот секретарь обкома досталось по полной. Он же безоружным выбежал на убийц, спасая следователя. Красный пытается что-то сказать, но обессилено закрывает глаза.
Так над телом убитого казака Коперника и находят. Видим суровое лицо чекиста Шварца в исполнении Миронова. Он, будто, всего на пару минут опоздал к перестрелке. Да-да, он везде, он повсюду, а тут дал маху. Или не случайно оказался здесь так быстро?
Коперник начинает что-то говорить, но Шварц молча забирает у него из руки пистолет:
«Вы арестованы за убийство представителя Советской власти. Статья 58 часть восьмая. Высшая мера, кажется... так, гражданин Коперник?»
ЦА ФСБ РФ, Ф.66, Оп. 5. Д. 2 Л.155-174. Подлинник.