Посвящается доблестному 44-му Нижегородскому драгунскому полку, русским воинам, павшим за Отечество и их родственникам
3-го сентября 1826 года, в самом начале Персидской войны, генерал князь Мадатов разбил весь 10-тысячный персидский авангард, встретивший его под Шамхором, «на плечах бегущих» ворвался в Елизаветполь, и занял его.
Эта победа имела важное влияние на весь последующий ход кампании, и заметную роль в ней сыграл один из офицеров Нижегородского драгунско-го полка капитан Казасси, исполнявший в отряде Мадатова обязанности дежурного штаб-офицера.
Перед рассветом 3-го сентября грузинская разведка доставила Мадатову сведения, что весь 10-тысячный персидский корпус стоит уже под Шамхо-ром, что командует войсками принц Мамед-Мирза, и с ним находится один из лучших полководцев Персии Амир-Хан-Сардар. Мадатов выступил нав-стречу и через пять верст увидел неприятеля, который занял позиции на крутом берегу за рекой Шамхоркой, встав полукругом. Наши войска были встречены перекрестным огнем.
Направленные вперед два батальона – Грузинский и Егерский – шли под мерный грохот барабанов без выстрелов, с ружьями наперевес. "Впереди колонн, под градом пуль, верхом на золотистом карабахском коне, шагом ехал Мадатов, сопровождаемый только одним капитаном Казасси. Уговоры отъехать в сторону были напрасны. - Вас видят, в вас метят! – кричали ему из рядов офицеры. - Тем лучше, что меня видят – скорее убегут! – весело отвечал генерал".
Между тем, восемь орудий, заняв высоты на левом берегу Шамхорки, от-крыли огонь через речку, Грузинская дружина начала дело на правом фланге, но скоро, подавляемая превосходящими силами, стала подаваться назад. «Поезжай скорее к татарам, – сказал Мадатов Казасси, – прими над ними начальство и поддержи грузин». Казасси поскакал. А батальоны все шли и шли под мерный бой своих барабанов и все так же спокойно впере-ди них ехал Мадатов, не вынимая сабли.
Но вот русские колонны спустились к реке, перебрались вброд и, мокрые, начали взбираться на высоты. Тут в руке Мадатова сверкнула обнаженная сабля, и он, сделав пол-оборота в седле, крикнул: «Ура!» Батальоны рину-лись на неприятеля.
В этот самый момент Казасси со своими татарами, осадив персидскую кон-ницу, ударил во фланг сарбазам – и персияне дрогнули. Их конница первой «показала тыл», за ней побежала пехота, за ней – шахская гвардия; татары преследовали бегущих. Отступая, принц Мамед-Мирза проскакал мимо своего лагеря, не успев даже вывести оттуда свою «молодую свиту», кото-рая досталась татарам. А Амир-Хан-Сардар, покинутый своим конвоем, мчался в стороне, один, на своем кровном текинском жеребце, но был настигнут и убит одним из наших всадников, и его прекрасный конь со сбруей из чистого золота и седлом, украшенным драгоценными камнями, достался победителю.
Казасси за это «дело» был произведен в майоры. Потом он вернулся в полк, продолжил командовать эскадроном, и в следующую турецкую войну заслужил Георгиевский крест.
В ужасе бегства персидские войска, не останавливаясь, бежали мимо Ели-заветполя, и город в ту же ночь был занят Мадатовым. «Таким образом, – отмечал Ермолов в своем дневнике со свойственной ему иронией – сын Аббас-Мирзы на первых военных подвигах своих уподобился уже роди-телю, ибо начал их бегством. Сим же отличался родитель его в прежние войны против русских, и, конечно, не с меньшей против него растороп-ностью».
После поражения своего авангарда Аббас-Мирза снял осаду Шуши и со всей армией двинулся к Елизаветполю. Но когда Мадатов, ждавший, когда из Грузии подтянутся наши войска и Нижегородский полк, готовился к глав-ной развязке в этой войне, ему пришлось "уступить свое место другому". По Высочайшему повелению в Тифлис 29 августа прибыл генерал Паскевич и через несколько дней уже принял под свое командование все отряды, высланные навстречу неприятелю.
*
…Только что назначенный новый командующий корпусом генерал Паске-вич приказал всем войскам, двигающимся на усиление к генералу Мада-тову, стоявшему в Елизаветполе, собраться в Дзигаме, куда вслед за ними прибыл и сам. На походе он осмотрел Нижегородский драгунский полк и нашел, что «у драгун плохо кормлены лошади».
Однако тень, брошенная им на полк, была необоснованна. Командир Ни-жегородского полка полковник Шабельский был безупречен во всем, что касалось полкового хозяйства, да и полку, сидевшему на «плохо кормленых лошадях» сам Паскевич через несколько дней «в значительной степени был обязан успехом Елизаветпольского сражения». Он просто увидел перед собой сухих, поджарых степных лошадей, которых не видел «во внутренней России», где преобладал «заводской» тип – и «слишком пото-ропился сделать заключение».
Из Дзигама войска двинулись вперед уже форсированным маршем и прошли через Шамхорское поле, где на протяжении нескольких верст были видны разбросанные тела неприятеля. По их количеству можно было определить степень его поражения – и Паскевич, действительно, сам сви-детельствовал об этом в одном из писем к Ермолову.
Гонец от Мадатова сообщил, что неприятель приближается к Елизаветпо-лю, и Паскевич, оставив отряд, в сопровождении одного Нижегородского полка поспешил в город, а вечером туда подошла и пехота. Итого здесь сосредоточились семь с половиной батальонов пехоты, весь Нижегород-ский полк, два полка казаков, конная татарская милиция и 24 орудия – отряд, не превышающий восьми тысяч человек. Но зато это был «цвет боевого Кавказского корпуса».
Иными глазами глядел на это войско Паскевич, не привыкший еще к нес-колько «неаккуратному» виду боевых кавказских батальонов, не имевших среди постоянных тревог и забот времени заботиться о внешнем виде. Прежде всего его не удовлетворяло состояние обмундирования, но парад, сделанный им «Шамхорским победителям», уронил их в мнении генерала и в других отношениях.
Утром 11 сентября войска, выведенные из лагеря, то свертывались в каре, то снова развертывались в линии на широкой елизаветпольской равнине, то снова маршировали колоннами. «Нельзя представить себе, до какой степени они мало выучены, – писал Паскевич в своем журнале прямо на-кануне Елизаветпольского сражения – многие из них не умеют построить каре или колонну, а это все, что я от них требовал». Наверное, Паскевич говорил отчасти о той «артистичности» построений, которой можно было «щеголять» в России. Иначе трудно представить, чтобы войска, «не знав-шие даже построений, для боя крайне необходимых», в один день могли выучить их так хорошо, что в Елизаветпольском сражении они и каре стро-или, и линии развертывали, и колоннами ходили – и все это под непрерыв-ным огнем неприятеля.
Нижегородский полк оказался на смотре не лучше других, не умея пере-строиться в дивизионные колонны к атаке, которые в полку введены не были, и должен был изучать это нехитрое построение на глазах самого Паскевича. Он его выучил. Но «насколько лучше стали от этого Нижегород-цы – неизвестно».
Эта «устарелая и тяжелая форма построения была потом исключена из устава как лишнее бремя, и кавалерия перешла опять к тем маленьким эскадронным колонкам, которых и держались Нижегородцы – и никогда конные полки об ее отсутствии не жалели».
*
«Нижегородский полк горит нетерпением сразиться с неприятелем, и ни-какое число врагов не устрашит его» – так докладывал Шабельский, когда готовил Нижегородский полк к походу из Царских Колодцев. Противопо-ложную оценку выразил Паскевич: «Боже сохрани с такими войсками быть первый раз в деле… Не знаю, как я пойду с этими первобытными» – отме-чал он в своем журнале, готовясь вести этих «первобытных» на 40-тысяч-ную персидскую армию.
Таковы были «два мнения, две оборотные стороны одной медали. Но Ели-заветпольский бой близился и должен был показать, в чем был секрет уди-вительных подвигов Кавказского корпуса».
*
…Занятия, устроенные Паскевичем, не были доведены до конца: в самый разгар построений перед русскими постами показалась персидская кон-ница и 1-й эскадрон Нижегородского полка понесся на поддержку своих аванпостов. «Дела», однако, в этот раз не случилось: «персияне скрылись; задачей их была, видимо, легкая рекогносцировка русского лагеря».
На следующий день войска опять «учились». Нижегородцы опять строили колонны к атаке, и опять показалась персидская конница, уже в гораздо большем количестве – и ученье окончилось. Постояв немного на виду у наших войск, персияне отошли назад; Паскевич распустил войска, оставив в поле графа Симонича с батальоном пехоты и двумя эскадронами Ниже-городского полка: они должны были составить резерв для наших аванпос-тов.
Все говорило о том, что следует ожидать появления уже самого Аббас-Мирзы. И действительно, в тот же день пришло известие, что вся персид-ская армия стоит на Курак-Чае, в одном переходе от Елизаветполя. Весть эта была встречена населением города по-разному: армяне совсем при-тихли, татары, напротив, проявляли неистовую радость. Всю ночь в городе слышно было пение «священных мусульманских гимнов» и залпы из ружей в честь будущих победителей. На русских никто не обращал внимания. Та-тары были уверены, что многочисленные «как морской песок» персидские полчища, предводимые самим Аббас-Мирзой, чуть ли не «руками разбро-сают горсть несчастных гяуров». Но на следующее утро, вместо ожидаемо-го ими с часу на час отступления, русский корпус двинулся вперед навстре-чу неприятелю.
*
Паскевич, если он действительно считал отборные Кавказские полки него-товыми к бою, «должен был провести крайне беспокойную ночь; но вой-ска его были спокойны: никакое число неприятеля не могло устрашить их».
# военная_история # русская_армия # Кавказская_война # бой_под_Шамхором # 44_Нижегородский_драгунский_полк