В 2012 году Scorpions объявили о завершении карьеры. Десять лет спустя… они все еще с нами. Classic Rock встретился с основными участниками группы, чтобы оглянуться на жизнь и приключения одного из величайших и самых стабильных хард-роковых коллективов в истории.
На протяжении своей поистине выдающейся карьеры гитаристы Scorpions Рудольф Шенкер и Маттиас Ябс, а также певец Клаус Майне успели насладиться взлетами и испытать всю боль падений. Продав более 100 млн альбомов, включая ставшие «платиновыми» и «золотыми» пластинки Lovedrive, Blackout и Savage Amusement, отыграв более 5000 концертов в 80 странах и получив все более-менее престижные награды, на которые только можно рассчитывать, играя на гитаре Flying V, немецкая группа заслуженно забралась на самую высь рок-Олимпа. Последним значительным достижением на долгом и извилистом пути, которым они прошли от выступлений в клубах Ганновера в 60-х до концертов на крупнейших сценах мира, стал выход в мае бокс-сета Scorpions: Colors Of Rock Limited Edition, состоящего из 12 альбомов на 180-граммовом цветном виниле, включая Fly To The Rainbow, In Trance, Virgin Killer, Tokyo Tapes, Blackout и Love At First Sting.
В декабре 2022 года исполнилось десять лет с момента, как Scorpions объявили о завершении карьеры, но вы до сих пор не остановились. И вся эта декада, действительно, вышла для группы чрезвычайно успешной.
Маттиас Ябс: «Честно говоря, для меня до сих пор остается загадкой, как идея ухода на пенсию вообще могла вызвать такой ажиотаж».
Рудольф Шенкер: «Одновременно с нашим прощальным мировым турне Get Your Sting And Blackout начал набирать популярность видеосервис YouTube. Многие из подростков, которые впервые узнали про наше существование благодаря этой платформе, по понятным причинам захотели хотя бы раз увидеть Scorpions вживую. Это оказалось по-настоящему круто для нас, потому что новое поколение поклонников добавило драйва нашим выступлениям. Такие трогательные ощущения всегда заставляют задуматься: «Верным ли было решение подвести черту под историей группы?» Я думаю, что есть только один правильный ответ на этот вопрос. Кроме того, группа — это наша жизнь. Сидеть дома и ничего не делать — это вообще не про нас».
Клаус Майне: «Последние десять лет были просто фантастическими, и мы чувствуем себя так, будто сейчас выходим «на бис», отыграв стандартный сетлист, которым была наша рок-н-ролльная жизнь. Энергия во время концертов и невероятная движуха внутри группы дают нам понять, что у нас все еще достаточно топлива в баке».
Оглядываясь назад, можно сказать, что решение не уходить было совершенно правильным. К тому же впереди вас ждет 2025 год и шестидесятилетие Scorpions.
Майне: «The Rolling Stones каждый раз опережают нас с юбилеями на несколько лет. Вот поэтому мы всегда идем по следам Мика, Кита и Ронни, и со временем увидим, куда нас приведет эта дорога».
Шенкер: «Из всех случившихся с нами событий мне больше всего нравятся воспоминания о ранних днях Scorpions. Когда мне было двадцать три или двадцать четыре, надо мной многие посмеивались: «Что? Ты все еще музицируешь? Разве ты не хочешь сделать что-нибудь значительное в своей жизни?» Суть в том, что понятие «значительное», как и красота, всегда в глазах смотрящего. Почему ты должен жить в соответствии с философией, в которой не уверен на сто процентов?»
Ябс: «Еще раньше, 18 июня, будет 45-я годовщина моей работы со Scorpions. Наше пятидесятилетие как группы прошло круто, и я уверен, что шестидесятилетие мы отметим точно так же».
Шенкер: «Шестьдесят лет рок-н-ролла — это большое дело. За все это время мы постоянно доказывали, что наше стремление сделать Scorpions во всем мире группе не оказалось несбыточной мечтой».
Приход Клауса в Scorpions зимой 1969 года стало чрезвычайно важным событием для всей дальнейшей карьеры группы.
Майне: «На тот момент я понятия не имел, какое влияние на мою жизнь окажет переход из Copernicus в Scorpions. Мы с Рудольфом знаем друг друга с середины шестидесятых. Он познакомил меня со своим братом Майклом, с которым я через некоторое время основал Copernicus. Нашим любимым занятием было играть кавер-версии Led Zeppelin или Рори Галлахера и его группы Taste. Студия, где мы отжигали, находилась рядом с репетиционной базой Scorpions, и Рудольф часто прислушивался к тому, что происходит за стенкой — он хотел знать, чем занимается его младший брат. В то время у Scorpions не было постоянного вокалиста. В конце 1969 года мы с Copernicus отыграли на разогреве у Scorpions в клубе Ганновера. Поскольку их тогдашний соло-гитарист Ульрих Воробец хотел покинуть группу, Рудольф немедленно сделал Майклу предложение присоединиться к Scorpions и решил, что было бы здорово одновременно заполучить и вокалиста».
Шенкер: «Он [совместный концерт] состоялся в Deutsches Haus в Зарштедте. До этого я, конечно, уже видел, как Клаус выступает там с The Mushrooms. Ребята играли хорошо, а в зале царила сумасшедшая атмосфера. Люди танцевали на столах и явно были хорошо знакомы с музыкой группы… В какой-то момент я понял, почему: они хитрили и на каждый концерт приезжали с толпой своих поклонников, чтобы всякий раз создавать соответствующее впечатление».
Вы ведь знали друг друга до этого?
Шенкер: «Конечно! И я был очарован Клаусом с момента нашей первой встречи. На самом деле, я еще несколькими годами ранее хотел, чтобы он присоединился к Scorpions, потому что в тот момент партии вокала поочередно приходилось исполнять мне и нашему тогдашнему барабанщику Вольфгангу Дзиони. К сожалению, Клаусу тогда пришлось на полтора года уйти в армию и в связи с этим распродать все свои микрофоны и усилители. После службы он снова пытался присоединиться к нам. Однако незадолго до этого я уже заключил контракты с другими музыкантами, так что тогда ничего не вышло. Вот почему я без колебаний познакомил его со своим братом.
Майкл слишком увлекся рок-н-ролльным образом жизни во время выступлений в последней бит-группе Германии под названием Cry. Помимо музыки пацаны любили напиваться до поросячьего визга. Понятно, что нашему отцу это однажды надоело, и Майклу в какой-то момент с музыкой пришлось покончить. Я убедил Клауса поговорить с нашим отцом. План состоял в том, чтобы он взял Майкла под свое крыло и следил за его выходками. В новогоднюю ночь 1969 года состоялся совместный концерт с Copernicus в Ганновере. Он стал чем-то вроде второго большого взрыва для Scorpions, после которого мы взмыли вверх по-настоящему».
Клаус, твой голос стал одной из визитных карточек Scorpions с момента твоего первого альбома с группой — Lonesome Crow 1972 года.
Майне: «До Copernicus и Scorpions я исполнял каверы на популярные хиты с The Mushrooms. Мой голос звучал звонко, как колокольчик. Поэтому мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы сделать его более хриплым, и быть больше похожим на Джона Леннона или Роджера Долтри. Благодаря определенным упражнениям, мои голосовые связки с годами развивались и становились все более и более хард-роковыми».
Кстати о жесткости: примерно десять лет спустя из-за этого ты ненадолго потерял голос во время записи Blackout 1982 года.
Майне: «За десятилетие, прошедшее между этими двумя альбомами, мои голосовые связки постоянно подвергались жестким испытаниям, и начало это происходить задолго до того момента, как я лишился голоса. Для нас тогда было привычным делом играть по пять-шесть концертов подряд. Времени на восстановление совсем не оставалось. Кроме того, я совсем не тратил время на такие важные вещи, как вокальная техника или разминка. Педаль всегда была нажата до упора… пока мое тело не показало мне красную карточку. В тот день мы записывались на вилле во Франции с нашим продюсером Дитером Дирксом. В самом начале сессии мне стало очевидно, что что-то пошло не так. Дитер тоже понял, что дела идут совсем не по плану. Поэтому было решено незамедлительно отправить меня к врачу. После беглого осмотра врач спросил меня, чем я зарабатываю на жизнь. Его реакция на мой ответ была сногсшибательная: «Что? Вы рок-певец? На вашем месте я бы поискал другую работу». Потом я консультировался с другими врачами, которые, к счастью, оказались немного более деликатны в этом вопросе».
Какое лечение вы применяли для восстановления голоса?
Майне: «Хирургическая операция была единственным способом решить проблему. На моих голосовых связках образовались узлы, которые пришлось удалять лазером. Пока я был в больнице и мог выражаться только в письменной форме, группа продолжала работать над Blackout в Dierks Studios в Стоммельне под Кельном. Несмотря на сложную ситуацию, мы были на постоянной связи, и Рудольф, и Матиас, и все остальные ребята полностью меня поддерживали. Моя жена Габи также сыграла чрезвычайно важную роль в тот момент. Она первой услышала мои жалкие попытки спеть несколько битловских хитов после операции. Ее реакция и мои собственные ощущения ясно дали мне понять, что я еще не готов к возвращению в студию. Что еще хуже: во время осмотра на прооперированном месте врачи обнаружили полип. Поэтому я вынужден был лечь под нож во второй раз».
Что заставило тебя продолжать действовать в этой, казалось бы, безвыходной ситуации?
Майне: «Поддержка со стороны Рудольфа и всей группы. В какой-то момент дела выглядели настолько плохо, что я уже предложил ребятам искать другого вокалиста. Тем не менее, они выбрали меня, и я смог продолжить лечение. Я перепробовал все, что только возможно, и в процессе наткнулся на венского врача, работавшего с оперными певцами. Он оказался нужным специалистом в нужное время и медленно, но верно помог мне восстановить голос. Когда пришла пора вернуться в Dierks Studios, все, конечно, внимательно прислушивались к моему голосу, и они были очень рады услышать, как звучит мой вокал. К счастью, во время следующих записей все прошло не просто хорошо, а очень хорошо. Конечно, везение тоже сыграло свою роль. Обычно после нескольких операций на голосовых связках речь, не говоря уже о пении, значительно улучшается».
Рудольф, без одного чрезвычайно важного пункта, который ты включал в каждый из своих контрактов, начиная с первого альбома группы, карьера Scorpions, скорее всего, была бы менее масштабной.
Шенкер: «В то время я был не только гитаристом и композитором, но и менеджером Scorpions. Потому что в Германии в середине и конце шестидесятых по какой-то странной причине группам было запрещено иметь отдельного человека на должности менеджера. Так что музыкантам приходилось брать свою судьбу в собственные руки. Было обычным делом искать площадку для выступления через центр занятости — короче говоря, тогда в музыкальном бизнесе царила совсем другая ситуация. Для меня музыка всегда была на первом месте — даже до Scorpions. Многие парни хотят играть в группах только для того, чтобы заполучить внимание девчонок, но для меня этот вопрос никогда не казался важным. Я всегда был чрезвычайно амбициозен и проявлял максимальную приверженность и преданность делу. Благодаря такому отношению я смог собрать вокруг себя нужных людей, которые также ставили перед собой целью карьеру на международном уровне».
Как выглядела рок-сцена ФРГ в конце шестидесятых — начале семидесятых?
Шенкер: «В то время в Германии бушевала краут-рок-лихорадка, и мы ничего не могли с этим поделать. Для Scorpions не было никакой возможности пробиться на эту сцену, например, попасть в журнал вроде The Musikexpress. Так что у нас не осталось другого выбора, кроме как переехать за границу. Сначала в Бельгию, потом в Голландию и Францию. Французский журнал Rock & Folk, и не только он, осыпал нас положительными рецензиями после наших первых выступлений там. То же самое произошло с Melody Maker, когда мы дебютировали в Англии. Как вы понимаете, эти восторженные отзывы вызвали немало недоуменных отзывов в немецкой прессе. В том момент мне стало ясно, что мы должны включить в наш контракт пункт о возможности досрочного расторжения, чтобы наши пластинки могли продаваться в магазинах всех стран, где мы выступали. Благодаря положительным отзывам печатных СМИ, музыкальные магазины продавали наши пластинки в огромных количествах».
Звучит так, будто все вышло довольно легко.
Шенкер: «Конечно, все было не так просто. Например, когда мы впервые гастролировали по Англии, промоутер ловко поместил большие концерты — в клубе Marquee в Лондоне или Cavern в Ливерпуле — в конце гастрольного тура. Нам пришлось останавливаться в каких-то трущобах, где отопление и горячую воду надо оплачивать, бросая монеты в счетчик. Вряд ли это можно было назвать гламурной или рок-н-ролльной жизнью».
Вслед за Европой в семидесятых вы взяли штурмом Японию альбомами Virgin Killer и Taken By Force.
Шенкер: «Virgin Killer полностью отражал дух Японии конца семидесятых. Звук, похожий на крик камикадзе, специально предназначался для Страны восходящего солнца, и пластинка сразу получила золотой статус. Как ни странно, для немецких ушей наша музыка звучала довольно необычно. После трех песен Virgin Killer один из бывших коллег Клауса по Mushrooms снял наушники и сказал: «Извините… Я это слушать больше не могу». Вот такие разные бывают мнения. В то время на каждой пластинке был указан мой старый номер телефона, но под вымышленным именем Toms & Gorny. Это делалось для того, чтобы со стороны не выглядело будто мы тут сами себе хозяева, потому что не смогли заполучить хоть какого-нибудь менеджера. Благодаря этому контакту на нас вышли американцы, которые пригласили выступить в Штатах. Тогда мы еще не знали, что наши песни там уже очень популярны. Почти в те же дни позвонил мой брат и находясь в полнейшем восторге проорал мне в телефон, что группа под названием Van Halen делает кавер на нашу песню Speedy’s Coming. У нас не оставалось выбора, кроме как лететь через океан».
Важным фактором прорывного успеха Scorpions в Соединенных Штатах стало появление на Lovedrive песен, ориентированных на большие арены и стадионы.
Майне: «Когда работаешь с Рудольфом, вынужден всегда решать самые сложные задачи. Он точно знает, чего хочет, и умеет постоянно поддерживать творческую энергию Scorpions на высоком уровне. Начиная с In Trance [1975 года] [продюсер] Дитер Диркс прилагал еще больше усилий, чтобы выявить в нас лучшие качества. Наш с Рудольфом процесс сочинения песни выглядит примерно так: он приносит или присылает мне свои демки, а я выбираю из них те, которые мне понравились. Для меня важно, чтобы хотя бы один номер мог стать концертным хитом. После того, как предварительный отбор сделан, я начинаю работать над текстами, и в первую очередь, я стараюсь передать словами то, что Рудольф хотел выразить в помощью гитары. Наиболее яркими примерами такой работы могут служить рок-номера The Zoo и Rock You Like A Hurricane, или баллады вроде Holiday. Возьмем текст и сюжет The Zoo: представьте, что вы находитесь в Нью-Йорке, на 42-й улице, и вдруг вспоминаете эти строки: «Мы проедаем ночь, пропиваем время, сбылись наши мечты / Но голодными взглядами полнятся улицы, зоопарком зовешь их ты» // ‘We eat the night, we drink the time, make our dreams come true / And hungry eyes are passing by, on streets we call the zoo’. Короче говоря, наши композиции всегда являются отражением реальных переживаний».
Шенкер: «Клаус абсолютно прав. Дитер Диркс в случае чего всегда был готов надрать нам задницы, если не сказать больше, даже несмотря на то, что мы сами стремились выжать из каждого трека как можно больше. Мы проводили в студии 24 часа в сутки, работая над тем, чтобы песни становились все лучше и лучше. Затем мы старались донести эту динамику до сцены, чтобы выжать максимум мощи из материала. Этот удачный симбиоз студийной и концертной работы привел к тому, что поклонниками Scorpions стали такие великие группы и музыканты, как Metallica, Van Halen, Ингви Мальмстин и даже звезды альтернативного рока, вроде Билли Коргана из Smashing Pumpkins, который позже записал для нас партию вокала в песне The Cross [с альбома 2007 года Humanity: Hour I]».
Перед вами открылись такие возможности, каких никогда прежде не было ни у одной немецкой группы.
Майне: «Да. Даже возможность увидеть США восьмидесятых из окна туристического автобуса сама по себе была уникальна. Я никогда не забуду позитивный энтузиазм в отношении хард-рока и невероятно преданных поклонников. Жесткий и тяжелый звук, который мы выдавали со сцены, был невероятно популярен в Америке. Вся эта атмосфера реально заводила нас с Рудольфом. И иначе быть не могло. Мы не должны забывать про [бывшего барабанщика Scorpions] Хермана Раребелла. В плане текстов Херман был фантастически плодовитым соавтором. У него всегда имелись наготове довольно грязные приемчики, без которых немыслимы рок-песни. Сложно представить, что Rock You Like A Hurricane или He’s A Woman — She’s A Man могли появиться на свет без участия Раребелла. Я же больше романтик, и специализируюсь на текстах вроде Holiday или When The Smoke Is Going Down».
Были ли другие причины изменений в музыкальном плане, которые произошли с группой на дистанции между альбомами Taken By Force и Lovedrive?
Шенкер: «До Lovedrive наши композиции существовали одновременно в двух измерениях. С одной стороны, [гитарист Scorpions 70-х] Ули Джон Рот прочно сидел на блюзе и к тому же был просто выдающимся исполнителем. С другой стороны, Клаус и я — классические рокеры. В ту эпоху поклонникам Scorpions было довольно сложно ориентироваться в нашем творчестве, потому что постоянно происходило столкновение двух стилей. Во время сочинения песен для Lovedrive был только наш рок, и я смог хорошенько выпустить пар, при этом постоянно держал в уме наши выступления в США. Диркс просек, в чем состоит наш потенциал, и активно продвигал этот стиль».
Маттиас, прежде чем получить от Scorpions приглашение в состав группы и дебютировать с ними на Lovedrive, тебе пришлось конкурировать более чем с 140 другими гитаристами.
Маттиас Ябс: «Рудольф пригласил меня на джем-сейшн. Я пришел, совсем не ожидая, что стану новым соло-гитаристом Scorpions. Оглядываясь назад, понимаю, что это тоже сыграло свою положительную роль, потому что я бродил по коридорам в абсолютно расслабленном состоянии. Когда меня пригласили внутрь, мы сыграли несколько хорошо знакомых мне песен и несколько совсем свежих песен, будущих треков Lovedrive. У нас все отлично работало, и мы запланировали тестовую запись в Dierks Studios. К тому времени, помимо меня, в смотринах участвовал только Питер Толсон из The Pretty Things. К счастью, в конце концов я взял верх».
Для продвинутых для своего времени треков на Lovedrive твой стиль игры на гитаре подходил как нельзя лучше и придал творчеству группы огромный импульс.
Ябс: «Мне трудно об этом судить, потому что я находился внутри процесса. Тем не менее, я убежден, что Scorpions нашли свое легко узнаваемое звучание только на том этапе карьеры, когда к группе присоединился я. Во времена Ули в музыке конфликтовали два совершенно разных стиля, это бросалось в глаза даже людям со стороны, вроде меня. Рудольф, Клаус и я с самого начала сформировали сплоченную в музыкальном плане группу единомышленников. Однако старт моей карьеры в Scorpions был далеко не из легких. Учитывая всю эту карусель с составом из-за приходов-уходов Майкла Шенкера и огромную дыру, оставленную после себя Ули Джоном Ротом, мне пришлось быть очень толстокожим, чтобы вынести все это».
Что за история приключилась с тобой, когда ты прилетел на вертолете, чтобы присоединиться к турне Scorpions?
Ябс: «После всех хлопот с прослушиванием в Scorpions я отправился на остров Шпикерог в Северном море, чтобы проветрить голову. За день до отъезда мне позвонил Майкл. Он попросил меня подменить его в немецкой части гастрольного тура, начиная с уже стоящего в графике концерта в Кельне. Я коротко ответил: «Без шансов!» На этом дело для меня закончилось. Однако в тот же вечер, когда я прибыл [на Шпикерог], мне в дверь позвонил деревенский коп, на котором, несмотря на ледяную февральскую стужу, был только домашний халат. Он принес телеграмму, где был указан номер, по которому я должен был позвонить на следующий день. Поскольку в 1979 году еще не существовало мобильных телефонов, мне пришлось выскребать из кошелька всю мелочь для местного телефона-автомата. Трубку на другом конце провода снял Герд Люеттик из EMI. Он сообщил, что Майкл не явился на концерт в Кёльне, и необходимо быстро решить эту проблему. После того, как я сказал, что готов заменить Майкла, Герд отправил на Шпикерог вертолет. Оттуда я полетел в Бремен, потом поездом в Ганновер, с вокзала на такси в аэропорт и прямо во Франкфурт. Там группа забрала меня».
Ничего себе такая поездочка вышла!
Ябс: «Мне «позволили» за ночь разучить полный сетлист предстоящего концерта в Беблингене. С песнями из Lovedrive проблем не было. Остальные были взяты с Tokyo Tapes. Конечно, мне пришлось заново переслушивать песни в номере отеля, аккомпанируя на гитаре. К счастью, все закончилось хорошо. Сразу после этого у меня состоялась встреча с [легендарным немецким промоутером] Фрицем Рау, Дитером Дирксом и некоторыми другими известными людьми из мира шоу-бизнеса. Понятно, что все они были заинтересованы в продолжении турне Scorpions по Германии. Мы договорились, что я отыграю оставшиеся концерты, а затем уйду. Так и случилось, и Майкл вернулся на французскую часть турне. Однако после одного или двух концертов он исчез из поля зрения так же быстро, как и появился, и у меня снова зазвонил телефон. Во время разговора я более чем ясно дал понять, что подумаю о возвращении только в том случае, если на этот раз все будет навсегда. С тех пор я стал соло-гитаристом Scorpions».
Последовавшая за Lovedrive тройка вышедших в 80-х альбомов — Animal Magnetism, Blackout и Love At First Sting — вызвала волну неудержимой скорпиономании в США, Европе, Великобритании и Азии.
Майне: «Я до сих пор считаю ту эпоху самым большим испытанием в своей жизни. Для меня все это, особенно время после выхода Blackout, стало вторым шансом испытать свою страсть к музыке на прочность. Это был просто потрясающий опыт моментального взлета, особенно в США. Огромное количество ярких моментов подсластило нашу жизнь в те годы: фестиваль в США 1983 года в качестве парного хэдлайнера с Van Halen, три аншлаговых выступления в Мэдисон Сквер Гарден в Нью-Йорке с Bon Jovi в качестве специальных гостей и фестиваль Rock In Rio в 85-м. Это только то, что первым приходит на ум. Сбылась мечта стать одной из лучших рок-групп в мире и добиться упоминания в одном ряду с Aerosmith, AC/DC и Van Halen. Мы достигли той великой цели, которую перед собой и перед нами ставил Рудольф. Хотя дома, в Германии, было время Новой немецкой волны, и люди почти не замечали того, что мы становились всемирно известными исполнителями, а в Штатах наши пластинки регулярно становятся «платиновыми».
Ябс: «Народ в США проявлял к Scorpions большой интерес еще с момента нашего первого выступления на World Series Of Rock в Кливленде в июле 1979 года. Обычно выступления разогревающих групп не привлекают большого внимания публики. Но когда около половины одиннадцатого мы вышли на арену, Нил Шон из Journey стоял возле сцены, а в зале было около тридцати тысяч человек — при общей вместимости семьдесят тысяч зрителей. В такой момент у вас нет другого выбора, кроме как выступить максимально энергично и заявить о себе. То же самое произошло во время гастролей с Тедом Ньюджентом, который за кулисами предложил нам сбавить темп нашего «чересчур энергичного» выступления — ему попросту было слишком утомительно дополнительно выкладываться, выходя после нас. Мы любезно покивали головами в ответ на его просьбу — и на следующий день еще больше вдавили педаль газа».
Шенкер: «На каждом выступлении мы играли, как последний раз в жизни. Любой концерт был для нас особенным и становился новой возможностью проявить себя. Американский фестиваль 1983 года — отличный тому пример. В гастрольном автобусе у нас всегда было достаточно времени, чтобы отвлечься и пофантазировать. И как-то внезапно нам пришла в голову блестящая идея открыть наш сет в Сан-Бернардино пролетом пяти реактивных бомбардировщиков и огненной стеной перед сценой. После такого потрясающего начала мы вложили в наше выступление столько энергии… после этого никто уже не мог за нами угнаться. Джон Бон Джови сказал мне шесть лет спустя на Московском фестивале музыки и мира, что не хочет повторять ошибку, и не будет снова выступать после нас».
Клаус, Московский музыкальный фестиваль мира также вдохновил тебя на написание Wind Of Change.
Майне: «Фестиваль представлял собой яркую смесь разных наций, и мы, немцы, как раз оказались в самом ее центре. То, что произошло с Россией за без малого двенадцать месяцев, которые отделяли МФММ от наших десяти концертов в Ленинграде, выглядело более чем удивительно. Без быстрых и радикальных перемен этот «советский Вудсток» никогда бы не состоялся. Туда приехали меломаны из всех мыслимых уголков постсоветского пространства — от Сибири до Восточной Германии — чтобы вместе пережить этот исторический момент. Со сцены мы наблюдали, как солдаты подбрасывали в воздух фуражки во время нашего выступления. На два летних вечера в августе 1989 года «железный занавес» превратился в окно свободы. Когда я вернулся домой после этого исторического события, переживания были еще настолько яркими, что я сочинил Wind Of Change. Для меня Wind Of Change — это обещание мира, который был внезапно разрушен в феврале 2022 года».
Из-за этого ты изменил слова в Wind Of Change?
Майне: «Больше не уместно романтизировать Россию фразами типа «Я гуляю по Москве, направляясь в Парк Горького» // ‘I follow the Moskva down to Gorky Park’ или «Пусть поет твоя балалайка» // ‘Let your balalaika sing’. Новым текстом мы выражаем нашу солидарность с Украиной».
Сингл Wind Of Change, весь альбом Crazy World 1990 года и мировое турне в его поддержку имели огромный успех. И тут внезапно в дверь постучал гранж, и все перестало быть как раньше.
Ябс: «Сейчас, оглядываясь назад, все это выглядит более чем удивительно. Когда мы в 1993 году записывали материал для альбома Face The Heat в Ванкувере, почти в двух шагах от Сиэтла, эта тенденция уже была очевидна всем. Хотя до середины 90-х дела у нас шли очень хорошо. Но затем, особенно в США, меломаны повернулись спиной к классическому року, и с этим явлением уже нельзя было не считаться. К счастью, среди прочего, мы добились большого успеха в Азии с альбомом Pure Instinct [1996 года], поэтому снижение интереса к нам в Соединенным Штатам было немного менее болезненным».
Шенкер: «Поскольку до того, как все это началось, мы с успехом гастролировали по всему миру, мы могли в определенной степени расслабиться и продолжать заниматься своим делом, не обращая внимание на перемены. Мы тогда больше выступали в Азии или России на аренах и стадионах и продолжали коллекционировать «платиновые» диски. Мы никогда не ввязывались в эту странную битву между жанрами, а предпочитали двигаться туда, где могли сосредоточиться на нашей основной работе — музыке. Я думаю, что в тот момент все хард-рокеры поступили бы так, будь у них такая возможность».
Слушая ваши рассказы, неизбежно возникает вопрос: почему до сих пор про Scorpions не снят байопик? Для него материала более чем достаточно.
Шенкер: «Создание художественного фильма про Scorpions не входит в число наших приоритетных задач. В прошлом у нас было много предложений на этот счет, но сценарий такого фильма, с нашей точки зрения, должен с серьезным вниманием относиться к деталям и при этом не стать компромиссом. В настоящее время мы ведем переговоры с компанией Netflix, представившей нам действительно хороший черновик сценария, который точно отражает историю группы. Между прочим, с биографическими фильмами нужно быть предельно осторожным, чтобы факты не искажались ради дополнительного драматизма повествования. В противном случае это может привести к внутренним разногласиям в группе и ее окружении».
Имея за плечами выдающуюся карьеру, более 100 млн проданных пластинок, более 5 тыс. концертов, сыгранных в 80 странах, можно ли отыскать в мире цели, которых вы все еще хотели бы достичь?
Майне: «Сейчас мы просто наслаждаемся каждым выступлением. Хотя, конечно, понимаем, что дорога впереди не такая долгая, как та, что осталась позади».
Ябс: «Я хотел бы сыграть со Scorpions в Южной Африке. Это одна из стран, где мы никогда не выступали, хотя давно говорим об этом».
Шенкер: «Конечно, я хочу играть музыку с друзьями еще много лет. Из этого может выйти еще один убойный альбом. Он станет для меня вишенкой на торте».
Выпущенный ограниченным тиражом бокс-сет из 12 цветных пластинок Colours Of Rock экслюзивно доступен по адресу: www.artofthealbum.store/pages/scorpions
Интервью: Крис Францковяк. Перевод: Алексей Демин
Оригинал: журнал Classic Rock 316 (лето 2023)