Тамара Ивановна неторопливо прогуливалась по просторным проходам разросшейся сети супермаркетов, не отрывая глаз от полок, заставленных разноцветными упаковками. Это стало для нее ежедневной рутиной, почти как поход на работу. Несмотря на то, что ей не требовалось чрезмерное количество продуктов, чтобы прокормить несуществующую большую семью, она продолжала посещать супермаркет как средство спасения от всепоглощающего одиночества своей маленькой, изолированной квартиры. Летом это было немного проще. Она находила утешение, сидя на скамейке с местными сплетницами. Но зима не оставила ей выбора, и новый супермаркет быстро стал убежищем Тамары Ивановны. Шумная толпа, манящий аромат кофе, негромкая музыка - все это вызывало улыбку на ее лице. Яркие упаковки продуктов напоминали детские игрушки и наполняли ее сердце восторгом. Взяв в руки баночку клубничного йогурта, она прищурилась, чтобы прочитать этикетку и ингредиенты, а затем неохотно поставила ее обратно на полку. С ее мизерной пенсией побаловать себя такой роскошью, как кислое молоко, было просто не по карману. Она отбросила эту мысль и стала бродить среди изобилия товаров, погрузившись в воспоминания о том времени, когда добыть еду было непросто. В голове пронеслись мысли о длинных очередях и торопливых продавщицах за скудными прилавками. Она вспомнила толстую серую, почти картонную бумагу, в которую были завернуты покупки, и усмехнулась, подумав: "Старые добрые времена". Именно в это время она растила дочь, и Тамара Ивановна готова была выстоять любую очередь, лишь бы сделать ее счастливой. При мысли о дочери сердце старушки учащенно забилось. Она остановилась у низкого холодильника с замороженной рыбой, тяжело опираясь на него для опоры. В голове возник образ Ирочки, ее любимой дочки, с копной вьющихся рыжих волос, блестящими серыми глазами, россыпью веснушек на носу и озорными ямочками на щеках. Какая красивая девочка, - грустно размышляла Тамара Ивановна, прежде чем встретиться с неодобрительным взглядом продавщицы, заставившим ее зашаркать к прилавку булочной. Ирочка, источник радости в безрадостном существовании, выросла в умную молодую женщину, которая рано поняла, что обычная работа не даст ей желанной жизни. Она искала другой путь и попала в мир суррогатного материнства, сотрудничая с агентством, которое занималось такими сделками. Тамара Ивановна предупреждала дочь, что этот путь ни к чему хорошему не приведет, но кто слушает мать в двадцать лет? Если бы только отец был жив, все было бы по-другому. Но, увы, это было не так. Как эти мерзкие личности посмели втянуть ее первенца в такое предприятие - уму непостижимо. Все будет хорошо, - заверила Ирочка, и в ее голосе заплясали смешинки, когда она поглаживала свой круглый животик. Мать покачала головой, в ее глазах отразилась печаль: "Как ты можешь просто отдать ребенка? Он девять драгоценных месяцев рос внутри тебя. Он твой! Ирочка просто отмахнулась от беспокойства матери, заявив: "Сейчас я вижу в нем не только ребенка, но и средство для лучшей жизни. Это помогает. Однако судьба приготовила для них жестокий поворот. Во время родов возникли трудности, и спасти Ирочку не удалось. Да они, честно говоря, и не пытались. Через три дня после рождения Ирочка скончалась от острого перитонита. Новорожденную оперативно отдали биологическим родителям, а убитая горем Тамара Ивановна осталась без обещанной компенсации. Непосредственно с ней дела не имели, и расчет был оформлен не на ее имя.
Однажды случилась трагедия, и она потеряла дочь, почувствовав себя сиротой. В это мрачное время у нее не было родственников, на которых можно было бы опереться. Ей казалось, что она тонет в густой, липкой смоле, предпочитая оставаться под водой, а не всплывать на поверхность, чтобы противостоять своему горю. Пытаясь отвлечься, она направилась к хлебному отделу, думая: надо что-нибудь купить, чтобы не показаться праздной. Она взяла бородинскую булку и порылась в кармане в поисках мелочи, прежде чем направиться к кассе. Она хотела убедиться, что выполнила поручение на сегодня, поэтому тщательно отсчитала точную сумму и протянула ее, не ожидая сдачи. Остаток она крепко сжала в кулаке. Выйдя через сверкающие стеклянные двери, она окинула взглядом парковку. Внезапно ее глаза загорелись от волнения - ее ждало знакомое зрелище.
Тамара Ивановна заметила эту молодую нищенку, обездоленную женщину с грудным ребенком, на второй день открытия супермаркета, почти месяц назад. Во время первого знакомства с магазином она внимательно наблюдала за всем, что ее окружало. Непонятно, что привлекло ее внимание к нищенке: их разительный контраст в возрасте, тихая трагедия, окутавшая ее неподвижную позу, или, возможно, то, как она прижимала к себе ребенка. Оставался недоуменный вопрос: Как эта нищая женщина оказалась в таком бедственном положении? На алкоголичку она точно не похожа, подумала старушка, подходя к знакомой фигуре.
Опустив несколько монет в стоящий рядом кувшин, Тамара Ивановна повернулась к нищенке и спросила со смесью заботы и упрека: - Девушка, разве не стыдно просить милостыню? У вас, кажется, все конечности целы. Почему бы вам не найти работу? Лицо молодой женщины исказилось в жалкую гримасу. Она заметила, что другие прохожие проносятся мимо, не в силах подойти из-за того, что Тамара Ивановна преграждает им путь. Бабушка, спасибо тебе за благотворительность, но иди по своим делам. Мне нужно собрать побольше, а то беда будет, - с ноткой отчаяния ответила нищенка. Старушка печально покачала головой и ушла, не желая навязывать свое мнение или читать нотации. Она решила помочь, помочь настолько, насколько позволяли ее ограниченные средства. Но, похоже, никому не было до этого дела. Ни полиция, ни сотрудники службы безопасности не обращали на них внимания. Казалось, попрошайничество стало настолько обычным делом, что превратилось в фоновый шум повседневной жизни.
На протяжении всего пути домой Тамара Ивановна не могла отделаться от образа нищей женщины с ребенком. Было что-то до боли знакомое в серых глазах молодой женщины и ее голосе. Эти интонации перекликались, как будто старуха уже где-то встречала их. Она перерыла весь мозг, пытаясь вспомнить хоть какую-то связь. Наконец, она закрыла за собой входную дверь и скинула удобные низкие сапоги. Быстрым движением она включила свет и направилась на кухню, сжимая в руках буханку свежего бородинского хлеба. Через пятнадцать минут она сидела за чашкой дымящегося сладкого чая из своей заветной фарфоровой чашки и ела тонкий ломтик колбасы на куске хлеба. И все же глубокая печаль омрачала ее мысли. Как они могут выжить в таких суровых условиях? Ребенок, наверное, замерзает на таком холоде, - грустно размышляла пожилая женщина. Она выглянула в окно, пытаясь разглядеть молодую женщину со своего места на кухне. Внезапно ее сердце замерло от увиденного. Двое мужчин грубого вида насильно запихивали девушку в поджидавшую ее машину. Паника охватила Тамару Ивановну, она бросилась к телефону, чтобы вызвать милицию, но страх парализовал ее так же быстро.
Ее местом было окно, но к моменту ее возвращения площадь перед магазином опустела. Она решила подождать до утра, надеясь с такого расстояния разглядеть номер машины. Всю ночь Тамара Ивановна металась и ворочалась, поглощенная мыслями о девушке и ребенке. Когда наступило утро, она проснулась от необычного сна. Во сне ее дочь Ирочка стояла у дверей супермаркета, держа на руках младенца. От пронизывающего холода кожа дочери посинела, она крепко сжимала младенца. Тамара Ивановна бросилась к ним, желая укрыть и согреть их. Но замерзшая дочь не реагировала, бормоча: "Мне не холодно, мама. Возьми ее. Старуха взяла ребенка из рук дочери и расстелила теплое одеяло, скрывавшее ее лицо. К своему ужасу, она обнаружила большую куклу со знакомым кулоном на шее. Она вскрикнула и рывком проснулась, оглядывая комнату. Ее взгляд упал на настенные часы напротив нее: О, я сегодня проспала. Уже девять! Она поспешно встала и подошла к окну. К ее облегчению, девушка с ребенком стояла на том же месте у дверей супермаркета. Тамара Ивановна удовлетворенно вздохнула и перекрестилась, радуясь, что все вроде бы в порядке. Был канун Нового года, и на улице стоял лютый мороз. Забеспокоившись о девочке, простоявшей там больше часа, Тамара Ивановна встревожилась. Она достала хлеб, быстро сделала бутерброды с колбасой, налила в маленький термос сладкий чай и стала одеваться. Когда старушка поспешила к девочке, нищенка выглядела заметно встревоженной, пряча синяк на виске теплым платком. Она отказалась от предложенного пакета с бутербродами, слезно объясняя: "Что ты делаешь, бабушка? Мне и сегодня не хватит денег. Меня выгонят из подвала. Куда я могу пойти с ним? Она указала на ребенка, корчившегося у нее на руках. Однако старуха не собиралась сдаваться. Решительно выхватив ребенка из рук нищенки, она настаивала: - Ешь. Даже я стара, прошу прощения. Они позаботятся обо мне, так что не волнуйся. Глаза девочки загорелись благодарностью, она приняла бутерброды и пересела на ближайшую скамейку. Она поглощала еду с жадностью, едва пережевывая хлеб, прежде чем проглотить его. Изредка поперхиваясь и кашляя, она бросала обеспокоенные взгляды на ребенка, корчившегося в незнакомых руках.
Переработанная история выглядит следующим образом:
Она торопливо проглотила последний кусок и залила его струйкой чая. Отряхнув крошки, она поспешила к пожилой женщине. Спасибо, — любезно выразила она. Скоро мы достигнем семи, и тогда они придут за нами. Тамара Ивановна подозрительно посмотрела на нищенку. Девушка кивнула на дверь. Они позволяют вам есть в женском туалете. А когда мне становится слишком холодно, я согреваюсь в торговом зале. Все устроено, не волнуйся.
Весь остаток дня старуха часто подходила к окну, тревожно поглядывая на болтающийся снаружи градусник. Морозная температура продолжала усиливаться. К пяти вечера она налила фляжку горячего борща и отправилась в свой рутинный визит в супермаркет. Проходя мимо статуэтки молодой девушки, она положила ей у ног лакомство, хитро опустив в баночку заранее заготовленную монетку. Она заговорщически подмигнула и поспешила в успокаивающее тепло торгового зала. На этот раз она не собиралась задерживаться. К традиционному новогоднему блюду оливье нужно было закупить сосиски и соленья. Хотя пенсия у нее скудная, думала Тамара Ивановна, пышный праздничный стол может быть и невозможен, но по крайней мере пустая тарелка не будет ей спутником. Медленно, но верно,
Выйдя из магазина, пожилая женщина заметила, что нищего нет на ее обычном месте. Банки с борщом тоже нигде не было видно. Должно быть, он нашел где поесть, поняла старуха, довольно улыбаясь, и поспешила домой. Там она готовила закуски, готовила карпа в духовке и накрывала на стол. Внезапно пожилой сосед выбрал канун Нового года, чтобы нанести неожиданный визит.
Ближе к десяти часам Тамара Ивановна еще раз выглянула в окно, дрожа от пронизывающего холода. Она жаждала убедиться, что девочка уже нашла утешение в тепле дома. Глядя на яркие огни и великолепную рождественскую елку возле торгового центра, она замерла. Знакомая фигура сидела на скамейке, освещенная ярким светом. Слезы текли по ее лицу, дрожащему от тоски. Женщина торопливо обошла дом. До нового года оставалось два часа, а под ее окнами все же замерз человек.
Она накинула на плечи теплый шарф, натянула тапочки и бросилась вниз по лестнице. Глубоко вздохнув, она остановилась возле нищего. Почему ты все еще здесь? — спросила она, ее сердце колотилось. Сев рядом с ним, она попыталась успокоить свои бегущие мысли. Девушка подняла заплаканное лицо. Мне больше некуда идти, горестно призналась она. Бабушка! В ее глазах мелькнула надежда. Пожалуйста, позаботься о нем. С отчаянным криком она сунула сумку в руки пожилой женщины. Соскользнув со скамейки, она вяло побрела прочь.
Мысли Тамары Ивановны закружились в исступлении. Намерения молодой женщины стали прозрачными. Это не был путь к радостной жизни. Собрав последние остатки сил, она решительно поднялась и погналась за удаляющейся фигурой. Обогнав ее, она перенаправила ее к возвышающемуся рядом пятиэтажному зданию. Слушай, о чем ты думал? Ну, давай! — жестом махнула она.
Взяв девушку за руку, с широко раскрытыми от удивления глазами, Тамара Ивановна повела ее в тепло своего дома. Осторожно удерживая ребенка, она поставила его рядом с обогревателем. Как вас зовут? — тихо спросила она.
Ребенок кивнул в знак признательности и перевел взгляд на кулон, сверкающий среди кучи одежды. Мишка, - заверила пожилую женщину девочка, - я не украла кулон, не волнуйтесь. Это единственная память о моей маме. Старушка с опаской посмотрела на нищенку, задыхаясь, опустилась на стул. Она свято верила, что никто не сможет перепутать этот драгоценный медальон, потому что его лично передала ей покойная дочь Ирочка. Тамара Ивановна, вспоминая свой шестнадцатый день рождения, вспоминала свои финансовые трудности. Имея ограниченные средства, она унаследовала от матери старинную брошь с изящным кулоном. Не желая расставаться с таким ценным раритетом, ювелир предложил переделать кулон в подвеску. За оставшуюся брошь она получила приличную сумму и использовала ее для покупки золотой цепочки. Оставалось даже немного денег на небольшой праздник в местном кафе с друзьями дочери. Когда Мишка разделся и попросился в душ, она обратилась к пожилой женщине: "Можно? Меня часто обыскивают". Мишка ответил утвердительно, и пожилая женщина, протягивая ей кулон, объяснила: "Носи это на шее". Тем временем Тамара Ивановна выпила немного валерьянки, чтобы успокоить нервы. Она не могла смириться с мыслью, что нищая может оказаться ее внучкой. Ситуация казалась ей сюрреалистической. Как только Мишка закончил купаться, Тамара Ивановна занялась упитанным мальчиком, аккуратно уложив его на диван, и пригласила гостью к изящно накрытому столу. Алина? обратилась пожилая женщина к девочке, изображая непринужденную беседу. Алина удивленно подняла брови, подтверждая: - Да, это я. Откуда вы знаете? Тамара Ивановна бесстрастно махнула рукой, мол, слышали, наверное. Давай, ешь. На лбу Тамары Ивановны выступил холодный пот, когда она почувствовала тревожную уверенность, что приняла в дом родную внучку. Именно это имя, Алина, Ириша выбрала для своей нерожденной дочери. Благодарная за гостеприимство, девушка улыбнулась и восхитилась разнообразием блюд, прежде чем робко приступить к трапезе. Пожилая женщина внимательно изучала ее, выискивая знакомые черты, и спросила: "Алина, скажи, пожалуйста, что с тобой случилось? Девушка, казалось, предвкушала этот вопрос, так как во время еды она говорила горячо и быстро, ослабляя тягостную боль, которая так долго терзала ее душу. По ее словам, до пяти лет она жила с отцом и матерью, наслаждаясь жизнью, полной изобилия, и даже имела собственного маленького пони. Алина мечтательно закрыла глаза, вспоминая те заветные моменты. Однако отношения ее родителей испортились, что привело к их окончательному разводу. После этого Алина осталась с матерью, которая бесцеремонно бросила ее в детском доме и разорвала все связи. Алина не могла понять, почему произошел такой душераздирающий поворот событий, внезапно обнаружив, что ее вырвали из блаженной и процветающей сказки, выбросив, как ненужный хлам.
В течение двенадцати лет девочка жила в приюте, пока не достигла совершеннолетия. Однако после освобождения их обманули. Вместо обещанной квартиры их поселили в ветхом бараке, который уже был запланирован к сносу.
Именно в этом полуразрушенном бараке она познакомилась с Васькой, сантехником. Узнав о беременности Алины, Васька просто бесследно исчез. Когда барак расселили, Алине разрешили остаться до родов. Но, к своему ужасу, она вскоре обнаружила, что кто-то уже занял ее новую квартиру. Она чувствовала себя совершенно потерянной и не знала, как вернуть то, что принадлежит ей по праву, особенно с ребенком на руках. В результате она оказалась бездомной и скиталась по станциям метро, полагаясь на щедрость незнакомых людей.
Именно в это время Игорь Сизый, человек, занимающийся защитой бездомных, заметил Алину. Он увидел в ней потенциал, полагая, что красивая нищенка с ребенком может принести хорошую прибыль. Поэтому он предложил ей приют в обмен на милостыню, которую она собирала каждый день. Теперь они вместе с сыном жили в просторном подвале высотного здания, окруженные другими обездоленными, которые разделяли их участь. Среди них были разные люди, некоторые калеки и больные, но было и значительное число театральных нищих. Эти артисты делали все возможное, чтобы казаться ранеными или беременными, используя фальшивые горбы и синяки, чтобы вызвать сочувствие у прохожих. Их убедительные выступления приносили значительный доход их надсмотрщику, в отличие от Алины, которая с трудом осваивала искусство попрошайничества.
Дни сливались друг с другом в повторяющемся распорядке. По утрам попрошаек доставляли в назначенные места, а по вечерам они собирались вместе, чтобы отдать свой заработок. Хотя условия были сносные, в последнее время на Алину начали давить, критикуя ее ограниченные возможности заработка и постоянный плач ребенка. Постоянное отсутствие отдыха изматывало ее, и в этот день никто не пришел за ней.
Брошенная на произвол судьбы, девушка смотрела на свою полупустую тарелку, на ее лице была написана смесь благодарности и усталости. Она тихо прошептала: "Спасибо. Не знаю, как бы мы пережили эту ночь, - зевнув в кулак, продолжила она, - Мы уедем утром, не стоит беспокоиться. Мне просто нужно немного поспать.
Усталость, охватившая ее, вскоре превозмогла все попытки не заснуть, и Алина задремала, откинувшись в кресле. От усталости ее разбудила Тамара Ивановна, направившая ее к кровати и усадившая Мишку, ее сына, в уютное кресло. Сама Тамара Ивановна сидела за красиво украшенным столом, накрытым для празднования Нового года, и ее улыбка была зеркальным отражением улыбки президента, обращающегося к народу. В глубине души Тамара не могла смириться с мыслью о расставании с внучкой и правнуком - ни завтра, ни послезавтра, никогда. Они принадлежали ей, и она была полна решимости дать понять это в нужный момент. Она поддержит молодую девушку, поможет ей обрести стабильность и вырастить своего ребенка. Но сейчас ей нужно было, чтобы Алина нашла утешение и покой в их вновь обретенной нормальности.
Подняв бокал под звон курантов, Тамара Ивановна с наслаждением отпила глоток сладкой настойки. Спасибо тебе, Новый год, за это неожиданное счастье, - прошептала она, прощаясь со своим одиночеством. С этого момента у нее снова была семья - семья, которую она твердо решила защищать и обеспечивать, несмотря ни на что.