«Подвиг. Повесть в 7-ми актах. Глава 1 - Похоть».

«Если тебе предложат нечто совершенно непотребное, точно выходящее за рамки общественной морали, да настолько откровенно, что станет стыдно рассказать даже самой близкой подруге, то в котором часу ты согласишься?». Илона не имела ни шанса устоять перед личными демонами, толкающими её с головой в водоворот страсти и похоти. Девушка желала познать себя и свою сексуальность, давно утерянную в скучном браке, а осознав, с какой легкостью принимает приглашение малознакомого мужчины, окончательно уверовала в своё превосходство перед обществом - людьми, чьи страхи не дают им наслаждаться жизнью в полной мере.

Дисклеймер.

Данное произведение может содержать в себе сцены насилия, злоупотребления алкогольной продукцией, табакокурения, употребления запрещённых веществ, секса, деструктивного образа жизни, суицидальных мыслей и наклонностей, аморального поведения и использования нецензурных выражений.

Данное произведение не направлено на возбуждение ненависти, вражды, уничижения достоинства человека, равно как и группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, недееспособности, а также принадлежности к какой-либо социальной группе, в том числе общественной нравственности, неуважение к обществу, государству, представителям власти и официальным государственным символам РФ.

Данное произведение не пропагандирует нетрадиционные сексуальные отношения, предпочтения и смену пола, ЛГБТ сообщества, трансгендерность, беспорядочные половые связи, аморальное поведение, педофилию, оскорбление чувств верующих, изготовление, употребление и незаконный оборот наркотических веществ и их аналогов, романтизацию криминальной жизни и запрещённых организаций на территории РФ.

Данное произведение не содержит призывы к действиям, в результате которых может быть нарушена территориальная целостность РФ, а также лозунги с публичным позитивным отношением к отделению части территорий России, фейки, ставящие под угрозу жизни людей, безопасность населения и территории, призывы к несанкционированным публичным акциям и массовым нарушениям общественного порядка, террористическим актам и актам насилия против военных, гражданских и иных лиц и инфраструктуры, а также призывы к их оправданию.

Убеждения персонажей не обязаны совпадать с убеждениями автора, а автор не несёт дискурсивной и иной ответственности за поведение персонажей, их эстетические вкусы, вредные привычки и сексуальные предпочтения.

Данное произведение основано на художественной фантазии автора, при этом все персонажи вымышлены, а любое совпадение – случайность.

«Я никому ничего не должна, кроме того, чтобы быть желанной. И в своей погоне за счастьем буду делать то, что посчитаю нужным, вопреки мнению общества, что вряд ли догадывается о моём существовании».

Девушка открыла глаза в пустой квартире после рваного, беспокойного сна. Будильник истошно надрывался мерзостным сигналом, вопя и сигнализируя, что остался лишь последний шанс в очередной раз не опоздать на работу. Несколько минут она лежит неподвижно, таращась на брошенную вчерашнюю одежду на полу, затем переводит взгляд на грязную оконную раму, откуда пробиваются тусклые лучи осеннего солнца. Занавески медленно покачиваются в унисон порывов ветра, попадающих в квартиру через открытую форточку, раздражая своей беспечностью. Их в отличие от девушки, ничего не беспокоит, хотя и Илону нельзя назвать самым ответственным в мире человеком. Тот же фикусный горшок давно превратился в погост из опавших листьев, а подоконник и прилегающая к нему стена хранят на себе отпечатки грязных водянистых подтёков оттого, что девушка никак не может высчитать оптимальное количество воды при поливе. Вечный перебор, когда одиннадцать и туз портят удачный расклад в карточном «двадцать одно», а цветочная земля размазывается по обоям. Да и чёрт с ним, ей никогда не нравился подаренный мамой цветок, как и еженедельное враньё о его великолепном состоянии в телефонных разговорах.

«Как же я ненавижу вот это всё. Нужно снова вставать. Бесит». Илона ненавистно скинула с себя тёплое одеяло – последний сдерживающий рубеж между уютной беззаботностью и суровой ежедневной реальностью, мощно орудуя ногами. Наконец, она осталась совершенно незащищённой. В одних трусиках с лазурным бантиком на боку. По телу промчался цыганский табор из мурашек, кожу закололи тысячи мелких арабских сабель, а соски́ окаменели от такой неожиданной наглости, да так, что пришлось аккуратную «двоечку» зажимать ладонями и в спешном порядке бежать в ванную комнату. В коридоре девушка обязательно запнётся о разбросанную пару замшевых сапог, купленных по скидке в прошлом месяце, больно ударяясь мизинцем и проклиная всё на свете. В том числе свою неисправимую неряшливость, полученную в наследство от отца и лично прокаченную до высшего уровня за годы бурной юности. Сейчас ей тридцать, и, стало быть, уже должно произойти хоть какое-то становление во взрослую личность, но сознание до сих пор находилось на уровне школьной истерики с соседкой по парте от алгебраического многочлена. Великая «шутейка» поколений всея Руси.

Любимые девичьи «процедурки» пришлось значительно сократить, ибо долгое нахождение в ванной сулило выговором и потерей премии, но всё же с головой требовалось что-то решать, так как на третий день без шампуня густые чёрные волосы превратились в строительную марлю. Илона наспех приняла душ, замоталась в полотенце и обильно нанесла жидкий бальзам на пряди, желая создать подобие объёмной причёски из модных показов на ковровых дорожках. Получалось скверно, но сегодня не до излишеств. Свои точёные скулы она слегка потёрла пудрой, овальным губам досталась помада с блеском, а пышные ресницы имели собственный насыщенный цвет, что существенно сокращало прибыль компании «лореаль». Завершить образ роковой офисной леди выпало консилеру, а карандаш для бровей оказался крайне нужным, чтобы получились две чёрные точки под нижними веками бирюзовых глаз. Илона ещё не до конца уверена, что они ей действительно нужны, ранее всякий раз стирая их до выхода из дома, но, быть может, сегодня именно тот день, чтобы, наконец, решиться. К тому же рисованные метки не столь вызывающе выглядят, как, например, леопардовая ткань платья на заднице начальницы отдела кол-центра банка. Илона только свыклась с мыслью, что подобные гардеробные изыски давно сгинули в недрах пыльных ящиков, а общественность перестала потешаться над редкими отчаянными владелицами пятнистых нарядов, как по взмаху волшебной палочки, леопардовый фасон вновь появился на авансцене. Есть в этом что-то мистическое, загадочное, даже необъяснимое, если угодно.

Почему какие-то люди решают за нас, что нам носить и как выглядеть? И если не соответствуешь тренду, то непременно достоин получать порицание и невозможность находиться там, где тебе хочется. Да даже на прокля́той работе в обязательном порядке требуют белый вверх и чёрный низ, от изысканности цветовых решений которых, тошнит и всячески воротит. Илона не уверена, что если бы не существовало корпоративной этики и дресс-кода, то ей бы обязательно захотелось приходить на работу в костюме кукурузного початка, но и невозможность выбора сильно угнетало женскую натуру. Больше всего на свете она мечтала возглавить свой отдел, желательно не прилагая усилий, и навсегда избавиться от надоедливой леопардовой персоны. И ходить в чём хочется.

На кухонном столе стыл недоеденный ужин из полуфабрикатной трески с пресным пюре из брокколи и пустая бутылка красного сухого. Вторая бутыль пряталась от посторонних глаз за деревянными ножками стола, как бы предлагая владелице неоспоримый козырь – «попробуйте доказать, что я именно вчерашняя, может, здесь с прошлых праздников стою?». Но нет, выпита она именно за ужином, а когда девушке показалось мало, на выручку поспешила ещё одна виноградная «подружка». И явно стала лишней, ведь теперь к вечному недосыпу добавились ещё и похмельные увечья. Илона всегда так делала – прятала бонусные тары под стол, чтобы не натыкаться на них ненароком и не давать шанса совести кричать о наступающем одиноком алкоголизме. Закинув кухонную утварь в посудомоечную машину, девушка намолола зерновой арабики, и выждав положенного времени готовности в кофейной турке, уселась с чашкой в кресло. Непременно поджав ноги под себя. Последние часы домашнего уюта перед пятничным рабочим рывком и можно будет вдоволь расслабиться на дискотеке. Мобильник радостно заурчал.

Обычно девушка не страдала от своего одиночества. У неё атрофировалась потребность в мужском внимании на фоне бесконечного потока «дикпиков» в личных сообщениях. Даже существовала любимая шутка, что если так пойдёт и дальше, то Илона станет дипломированным урологом в области виртуальных мужских писюнов. Возможно, раньше она бы смутилась увиденным презентациям человеческого слабоумия, непременно окрасив свои щёки красной краской. Теперь же на девушку нападала неимоверная скука. «Ладно, мальчик, ты убедил, что имеешь первичные признаки мужчины, дальше то, что? Познакомишь меня со своей мамой и станешь забывать наши даты, оправдываясь завалом на работе?» Но нет, диалоги не клеились, время бездарно тратилось, а никого более-менее адекватного не находилось. Только лишь до вчерашнего вечера, когда симпатичный мужичок оценил её фото в купальнике, дерзким – «я бы отшлёпал такую курочку». Предложение, максимально заряженное на свидетельство лишней хромосомы у автора и вечную блокировку контакта. Ещё и кольцо на безымянном, фотографии семейных торжеств, дети и прочая дикость от человека, ищущего удовлетворения собственной похоти.

Никогда подобного цинизма Илона не принимала. Ты живёшь с самым близким человеком, то есть с женой, и не можешь ей прямо рассказать о своих тайных желаниях, пусть даже и не совсем адекватных. Какой тогда смысл в институте брака? Обязательно жениться, чтобы соседи не роптали, что раз ты одинок, то непременно бракован? Тема собственного замужества ещё больно бередила сердце девушки, раны кровоточили и выли, а будущий развод вгонял в депрессию. «Я не такая, как все. Не сохранила очаг, не сделала счастливым мужа, не нарожала потомство. Бестолочь». Но сегодня все терзания закончатся. Назначенный на тринадцать сорок пять суд расставит всё по своим местам, и вернёт Илоне собственную жизнь. И снова обратит её в девчушку по фамилии Курочкина с надеждами на новый жизненный этап, полный счастья и эмоций, ранее чуждых в семейном быту.

С будущим мужем девушка познакомилась на школьной дискотеке. Илона только что закончила десятый класс, сдала пробные экзамены на твёрдые четвёрки и вовсю отрывалась с подружками. Вадик же, наоборот, уже отучился в техникуме на сварщика, поработал некоторое время в Москве и вернулся к родным пенатам. Красивый, взрослый, опытный. У девичьего сердечка не имелось других вариантов, как не влюбиться, сразу же и без прелюдий. Пара кружилась в медленном танце, парень крепко сжимал её бёдра нежными руками, а Илона молила, чтобы та музыка никогда не заканчивалась. Сиюминутная бесконечность. А как он играл на гитаре для неё – «ах, богоподобное зрелище». Девушку прям-таки шарашило током, когда парень своими тонкими пальцами перебирал медные струны, прижимая лады к самому сердцу. Так все у ребят и завертелось. Сначала робкие поцелуи за стенами дома культуры, затем краткосрочные встречи на поселковых мероприятиях, а потом и вовсе – первые совместные ночёвки в квартире, когда его родители уходили в ночную смену. Он был для неё всем, смыслом её едва начавшейся взрослой жизни. Первым и единственным мужчиной. И девушка ему беспрекословно верила, принимая каждое слово за истину последней инстанции.

И даже когда прошёл год после школьного выпускного, а обещанного переезда в столицу так и не наступило, Илона продолжала верить. В его рассказы о непомерном успехе, перспективности, постоянные «разъезды по делам» без записи в трудовой книжке и прочем таком, чем принято затыка́ть рот женщине, сидя на диване с бутылкой дешёвого «светлого». И никаких реальных действий, пусть самых мизерных, чтобы подкрепить свои слова хоть какой-то активностью. Только лишь ежедневное гитарное бренчание, которое, к слову, изрядно приелось. Они жили в одной квартире, в одной координатной плоскости, касались общих предметов и изредка упоминали совместное будущее, но существовали совершенно в разных мирах. Илона стремительно взрослела, напитывалась новой информацией и заводила увлечения, не связанные с человеком, казавшимся ранее незаменимым. В итоге принимая, что та искомая величи́на счастья, что так тщательно выдумалась её сознанием – глупейшая ошибка молодости.

И как только девушка смирилась с рационом ежедневного распития, кошками и общественным порицанием, тут же случайным образом появился тот ночной нахал с непотребным предложением её «наказать». Отсыпать смачных пощёчин по лицу и телу, грубо взять за горло и сдавливать, что есть сил, не разжимая хватку до тех пор, пока не выступят багрово-алые рубцы. «Что за вздор, какое-то полнейшее безумие». Ответив, что мужчина обратился совсем не по адресу, Илона бросила мобильник на кухонный стол, опустошила бокал, и тут же с присущем ей любопытством обновила диалог, ожидая дальнейшего развития истории. Было в этом предложении и образе добропорядочного семьянина что-то вызывающе сексуальное. Чистое возбуждение, когда не можешь думать ни о чём другом, пока не удовлетворишь свой интерес. Будто откровение, что так вовремя снизошло с небес на дурную головушку.

«Так совершенно точно нельзя, но, если попробовать, быть может – это именно то, что мне так необходимо?». Хотя бы только лишь пообщаться по теме, раз выдался подобный шанс, не планируя личную встречу и весь тот набор первой доминантной необходимости, что в красках описывали чёрные буковки. Да и женское воздержание, отметившее в этом месяце свой первый годичный юбилей, давило непосильным грузом отчаяния. Особенно, если учесть, что весь прошлый сексуальный опыт закончился на позе «лежачего в окопе солдата, прикрывающего своим телом боевого командира во время авиационной бомбардировки».

Илона едва заметила, как в течение следующей бутылки вина, она охотно делилась своими фантазиями с посторонним человеком, трепетно вчитываясь в его ответные сообщения и бесконечно генерируя детали их первой встречи. Оказалось, что парень не такой уж и отшибленный ублюдок, как могло показаться на первый взгляд. Он точно не любит калечить и унижать, а чужие мучения не доставляют ему истинного удовольствия. Скорее, мужчина являлся человеком, желающим поделиться новыми гранями наслаждения. Очень глубоким и чувственным парнем, умеющим вкусно преподнести то, что можно испытать лишь наедине с другим человеком. Нечто восхитительно запретное, что никак не обсудишь с подружкой за колбой дынного кальяна. Да и ни с кем другим не обговоришь. А в интернете дискутировать можно сколько угодно. Стало быть, неплохо основательно разобраться в вопросе доминирования и подчинения, почитать специализированную литературу и уж потом, быть может, вернуться к вопросу физических прелюбодеяний. С теми мыслями девушка и уснула прошлой ночью, крепко держа телефон в руке. И вот теперь, когда вчерашний контакт желает добрейшего утра, всё-таки необходимо решить в первую очередь для себя. «Всё, что вчера думалось, писалось и фантазировалось – бабские пьяные загоны или реальность, где мне так необходимы эмоции?».

Наспех поблагодарив собеседника за утреннее внимание и пожелав успешного продолжения дня, девушка засобиралась на работу. Предстоял тяжелейший выбор между белоснежной блузой в мелкую строчку и дымчато-белой водолазкой с высоким горлом. Выбрала третье – кофту поверх блузы, ибо на глажку непослушной вискозы совсем не оставалось времени. Затянув на талии ремешок из искусственной кожи, Илона посмотрела на своё отражение в зеркале шкафа-купе. На неё смотрела уставшая тридцатилетняя женщина «строгого лука» с полным бардаком на голове. Ничего примечательного. Даже заинтересованному глазу зацепиться не за что, не говоря уже о том, чтобы отыскать в ней что-то отличительно интересное. Богатство внутреннего мира разбилось о скалы повседневности и затонуло на самом дне, а спасатели не торопились вылавливать несколько уцелевших морячков из леденящих океанских вод. И хотя такой порядок вещей протекал довольно долго, что становилось привычным, всё же сегодня был выброшен первый оранжевый спасательный круг – малый, потёртый от соли и песка, но весьма жизненно нужный. Мужчина продолжал напирать, не желая заканчивать диалог, логически оконченный минут двадцать семь назад.

«Ты потрясающая женщина, хочу тебя видеть сегодня, после работы. Не надевай белья». И отправил адрес, скорее всего, съёмной квартиры в центре посёлка – в сотне шагов от банковского отделения. «Мы так не договаривались» и «мне нужно подумать» являлись вполне логичными ответами незнакомому человеку, но что-то внутренне пошло не так. Произошёл какой-то сбой, загорелись чек-ошибки заводских настроек, а сигнальные огни сирены озарили квартирное пространство. И тут же металлический рычаг шумно зашёл в пазы бронированного замка, шестерёнки сделали пол-оборота по часовой стрелке, и могучая дверь закрылась, не оставляя возможности выбраться наружу. Предлагая лишь один вариант – медленно продвигаться на ощупь, вглубь таинственной пещеры. Илона вновь ощутила вчерашнее возбуждение, накатывающееся от страха перед неизвестностью, и стойкое желание согласиться на авантюру.

«Никто из моих знакомых девочек на такое точно не согласится. Даже она» – размышляла девушка, поднимая водолазку через правое плечо и освобождая руку, закатав ткань до самой макушки. Расстегнув двойную пару крючков, Илона скинула бретельку, опустила водолазку на прежнее место и через рукав левой руки вытащила лифчик «пушап» наружу. «К чёрту его. И все прочие правила к чёрту». Улыбаясь, девушка запрыгнула в лаковые туфельки на высоком каблуке, повозилась с завязками на щиколотках и вышла наружу, непременно обновив стёршиеся точки под глазами карандашом. Набирая на ходу ответное сообщение – «посмотрим на твоё поведение, плохой мальчишка».

Посёлок постепенно оживал. Работающее население гуськом спешило к трудовым местам повинностей, располагаясь в равных долях по обочинам единственной дороги, по которой проезжал редкий спецтранспорт. В сельпо уже успели завести утреннюю продукцию, так что в воздухе витал ароматный запах свежих печёных булок, солёных крендельков с маком и хлебных корочек, что так невыносимо хочется обглодать с краешка. Осенняя хандра настигла всякого жившего здесь, хотя и ярких поводов для веселья в остальные времена года у местных жителей не находилось. Всё-таки жизнь в провинциальном городишке откладывает свой неизгладимый отпечаток на судьбах. Мало кому есть дело до других, самому бы продержаться и не упасть замертво, от стойкой и необратимой безысходности. Потому и люди здесь вечно недовольны, мрачны и крикливы, если случайно нарушишь их личное пространство.

Вот и сейчас женщина-почтальон безбожно материлась, стараясь очистить проход в почтовое отделение от лежачего пьянчужки, забаррикадировавшего собой входную дверь. Особо не церемонясь, она интенсивно орудовала палкой, нанося хлёсткие удары по хребту бедолаги, дополняя процесс экзекуции амплитудными пинками дерматиновых ботинок. Её отличительную бестактность тоже можно понять – каждое утро одно и то же. Мужчина повадился спать на крыльце, то ли спасаясь от дождя, то ли вовсе разбил здесь свой протестный лагерь, только начать выдвигать требования не давала русская водочка. Наконец, возмутитель спокойствия воспрянул ото сна, совершенно точно охренительно удивился от происходящего с ним, и собрав все имеющиеся силы, перекатился на другой бок. Таким образом, чтобы освободить заветный путь к посылкам и квитанциям, а женщине большего и не требовалось. Она отворила запертую дверь, буркнула последнее проклятие и протиснула достаточно крупное тело в темноту помещения, оставляя закурившего мужчину в полном одиночестве. На что он непременно огорчился, затянув малознакомую другим песню о тишине, распростёртой душе и крестах, целиком покрытых золотом.

Главный административный пятак посёлка уже успели заполонить сотрудники здешних мануфактур, старательно втягивая в себя дозы предрабочего никотина и предвкушая пятничный загул. Они смаковали истории прошлых недель, когда обязательно кто-то совсем уж непотребно отличился, и гадали на осенних лужах самое важное предположение. Наступит ли сегодня внебрачная связь, порочащая облик двух разных семей, или вечерний променад так и закончится элегантным мордобоем? По крайней мере, прошлые выходные выдались совершенно удачными – произошло первое, и, как следствие, второе событие одновре́менно. Душевно. Ещё бы не так старательно ломали ресторанную мебель, да не выносили бы двери и окна, так кто уж уследит за порядком, раз эмоции вырываются за рамки увеселительного периметра? У местных даже появилось поверье – если хозяин заново остекляет оконные рамы второго этажа накануне выходных, то жди беды. Непременно разнесут всё в клочья, да компенсации не выплатят. А на что, собственно, он рассчитывает? И так дерёт за выпивку втридорога, так ещё и амортизацию не желает признавать. Или издержки профессии, ежели так удобней. Не обеднеет, в общем.

Илона торопилась. Ей совсем не хотелось выслушивать порцию нотаций за опоздание не только от начальницы, но и от коллеги, а по совместительству – единственной настоящей подруги. К слову, во всём девушку опережающей. Миссис идеальность, само совершенное «восхитительство», и, «пожалуй, Илона, тебе стоит всячески брать со своей подруги пример». Удачный брак, двое детей, лучшие статистические показатели и перевыполнение плана по возвратам банковских ссуд. Да она настолько хороша, что нет в мире ничего такого, с чем бы подружка не справилась. И непременно на порядок лучше Илоны. Даже в той поселковой олимпиаде по живописи, когда девушка выкрала картину подруги перед финалом, желая победить любыми доступными способами. Но та, сволочь такая, за сутки изваяла новый шедевр, отмеченный департаментом культуры района, как имеющий высокую художественную ценность. И в награду заполучила новенький электрочайник. С тех пор приходилось каждые выходные переться к ней в гости, пить чай и таращиться на акриловый апельсин в рамке, висевший на самом видном месте. Посему Илона всячески ненавидела чаепития и цитрусовые любых видов и формаций. На долгие – долгие годы.

Напротив банка, до которого оставалось идти меньше минуты, располагалось ветхое здание из белого кирпича. Дощатая крыша прохудилась от сырости и кое-где покрылась мхом, добавляя к обшарпанным стенам общий тон антуражных тюремных казематов. С одной стороны здания находилась дежурная часть с патрульно-постовой службой, участковыми, отделом уголовного розыска и оперативно – розыскной частью. С другой – единственный на шестьдесят три километра отдел ЗАГСа. «Властью, данной мне Российской Федерацией», сотрудники смежных учреждений исполняли свой служебный долг. Ловили, «вязали руки» и наказывали людей, каждый своим особым способом. С рьяными допросами и причинением тяжкого вреда здоровью. Особо лютовала тётя Марина, переженившая посёлок полностью, гордо заявляя, что «без меня – семейная жизнь, как мышиная возня». Хлопоты, интриги и никакого совместного проживания, покуда не напишешь чистосердечное признание да не заверишь печатью в паспорте. Вот она, чистейшая поселковая монархия.

Начальником отдела полиции трудился Виктор Николаевич Безродный – седовласый полковник на «пенсионных сносях», лениво дослуживая свой отведённый срок. Дедушка был довольно честным и справедливым, но всё чаще делегировал полномочия, проводя всё своё время в теплице да на грядках, выращивая гигантские перцы и сибирские томаты. Поэтому законом и порядком в посёлке рулила довольно одиозная личность – майор Носов. Его мало кто любил, ещё меньше уважали, но все как на подбор боялись, не желая попадаться в поле его интересов. Было в полицейском нечто неприятное, даже совершенно пугающее в пристальном взгляде, а когда такие люди наделены властью, то не всякий способен справиться с открывающимися возможностями, чаще забывая о доблести и чести.

Так и сейчас, майор стоял в гордом одиночестве, подпирая спиной двери служебного «бобика» и внимательно изучая людей вокруг. Заметив его взор, честный люд менжевался, спешно бросал окурки и скрывался под сводами рабочих помещений. На всякий случай. Илона чувствовала, как майор сканирует её тело, буквально впиваясь в каждую клеточку своими почерневшими щупальцами спрута. Она боялась поднять голову, чтобы ненароком не соприкоснуться с леденящим потоком, исходившим по ту сторону улицы. Не отрываясь от «пуш-уведомлений» телефона, девушка ускорила шаг и находилась почти у крыльца банка, когда ей резко перегородили путь. Не ожидая возникшего препятствия, она со всего маха врезалась в парня, больно ударившись лбом. Это был Коля – близкий друг бывшего мужа.

- Нарушаем, гражданочка. Не соблюдаем скоростной режим.

- Тебе чего? – Илона недовольно потирала ушибленный лоб.

- Да так, всего лишь спросить о твоих планах?

Колю девушка тоже не очень жаловала. Уж слишком инфантильный, нахальный бездарь, к тому же совсем не умевший держать свои руки на расстоянии. Желательно в метрах тридцати двух от Илоны, а ещё лучше в стенах заколоченного барака, где-нибудь за чертой другого города. Ещё находясь в отношениях с Вадиком, девушка заметила, что парень явно проявлял к ней нездоровый интерес, несмотря на пацанскую дружбу и прочее такое, что никоим образом нельзя предавать. Но бывший муж оказался тряпкой, так и не сумев постоять за свою женщину, и частенько приговаривая, что «коль сука не захочет, кобель точно не запрыгнет». Беспросветный дебилизм. Тем великим помыслам его обучила уличная романтика и поселковые разговорчики в перерывах между употреблением всего, что могло хоть как-то заменить повальную нереализованность. Так что приходилось отбиваться от назойливого внимания, впрочем, как и сейчас, своими силами. Девушка пренебрежительно ответила:

- Отработать ещё один паскудный день. О планах узнал, теперь мне можно пройти?

- Я имел в виду, когда закончится твой рабочий день, пчёлка. Скучала по мне? Может, наконец-то, проведём вечерок – вечерочек вместе? – парень ехидно улыбался, доставая из кармана кипу мятых банкнот, перетянутых канцелярской резинкой. Навскидку, где-то тысяч пятнадцать мелкими купюрами, что для посёлка – неслыханное богатство.

- Деньги не проблема, ты же знаешь. – Коля попробовал приобнять Илону, закидывая руку на шею, тем самым проявляя нежность по местным канонам, но девушка довольно ловко увернулась.

- Если уж и наслаждаться пятничной свободой, то точно не с тобой. другу привет передавай. И фантики свои в кармашек обратно засунь, а то штанишки спадут.

Девушка избежала ненужных объятий, громко цокая каблучками по лестнице, ведущей в отделение банка. Оказавшись в безопасности, Илона с облегчением выдохнула, пытаясь совладать с выступившей, как аллергическая сыпь, тревогой, смешанной с каким-то особенно новым чувством – пугающей эйфории. Илона ещё ни разу в жизни так дерзко с Колей не разговаривала. Конечно, и раньше были случаи, когда она язвила и всячески пресекала попытки ухаживаний, но сегодня её колкости вышли на новый уровень неприкрытой неприязни. При том что сказанное в лицо, безусловно, точно сошло ей с рук таким образом, что из неприятного разговора девушка вышла победоносным героем. И ей, как всякому победителю, то чувство очень понравилось. Находясь за стеклянной дверью, Илона обратила внимание, как Коля что-то крикнул в её сторону и учтиво засеменил через дорогу прямиком к майору, выглядевшему почему-то совершенно разгневанным. «Ну и поделом ему. Может быть, жуткий полицейский научит его манерам?».

В отделе, как обычно, уже все девочки находились на своих рабочих местах, лениво помешивая напитки в домашних кружках. Нарочитая дисциплина. Проходя через ряды компьютерных мониторов, Илона клонилась к полу, дабы оказаться незамеченной начальницей, сидящей за огромной партой в конце зала. Подобно средневековой гаргулье, женщина охраняла свои готические владения, строго взирая на происходящее вокруг. Но как только девушка добралась до личного закутка, обрамлённого двумя «гэвээльными» стенками, послышался знакомый шорох. «Только не сегодня, блин». Химера оживала и пыхтела, стараясь вылезти из тесного кресла, попутно расправляя свои демонические крылья.

- Очередное опоздание. В который раз за месяц. Вы, мадам, продолжаете нарушать установленный режим. Или, таким образом, вы специально выказываете своё недовольство здешними правилами? – начальница умело сдобрила свою речь щепоткой презрения, чтобы наверняка сразить нерадивую сотрудницу. Она здесь власть, а Илона мелкая вошь, что надоедливо ползает где-то под ногами.

Илона виновато выпрямилась, оказавшись в ситуации, когда абсолютно все вокруг обратили на неё внимание. Укорительные взгляды коллег ласкали и укутывали клетчатым пледиком из фальши, отчего на лопатках и пояснице разгулялась неприятная зябкость. Язвительные и злорадствующие, «сотоварищницы» умилялись, что именно Илона накосячила, получая порцию гневной тирады у всех на виду. Впрочем, совершенно заслуженно. Начальница замолчала, видимо, ожидая какой-то дикой истории про позабытый утюг или вселенский потоп, вызванный ржавой сантехникой, но Илоне не хотелось выдумывать. Женский внутренний голос требовал и буквально молил, чтобы девушка высказала всю накопившуюся горесть от нахождения в банке. Сальное лицо начальницы, омерзительные рабочие обязанности и отзывчивые коллеги – прекрасный набор, чтобы искренне любить свою работу, выказывая всякий раз почтение и благодарность. За каждый полученный и лихо потраченный рубль на еду, квартиру и, ежели повезёт, когда в месяце меньше тридцати одного дня, то и на новую кофточку. Но поразмыслив, девушка предпочла декларировать правду, замалчивая остальные подробности.

- Меня задержали у входа. Между прочим – ваш нерадивый сыночек. Если бы не Коля, я пришла вовремя.

Наступил именно тот момент, когда говорят, что время остановилось. Мышки затихли и опустили головы в норки, утыкаясь лбами в пустые мониторы, покуда начальница наливалась праведным гневом. Никто и никогда не смел говорить, а тем более претендовать на её единственное сокровище, зачатое в любви и рождённое в муках. Таким образом одно лишь упоминание о Коле строго каралось.

- Ещё раз тебя с ним увижу – уничтожу. Услышала меня? Сегодня остаёшься до вечера. И никакой премии, выскочка.

Начальница сорвалась с кабинета, от души хлопнув дверью, да так, что окна пошли звенящей рябью. Довести до бешенства своего личного врага и видеть, как она отступает с поля сражения – невероятное удовольствие. Илона за несколько минут уделала и сыночку, и мамашу, практически одним выстрелом. Славная охота.

- Ты чего творишь? – подруга укорительно качала головой, шепча и оглядываясь, чтобы никто не услышал разговора. И не застучал куда следует. Ей совсем не хотелось заполучить лишних проблем.

- Да я чуть не опи́салась от страха. А затем от дичайшего восторга. – ликовала Илона.

- Ещё не ясно, чем это для нас обернётся. Дура.

Говоря «для нас» – Оксана боялась за себя, естественно. И мнимое шефство над нерадивой подружкой буквально сразу улетучивалось перед страхом оказаться соучастницей, потому вещи своими именами не назывались. Илона знала об особенностях женской дружбы и даже в какой-то мере привыкла к подобным формулировкам, что значительно упрощало коммуникацию. «Пусть выгораживает себя, как хочет». Подруга продолжила причитать, цепляя рабочую гарнитуру на голову и готовясь приступить к выполнению ежедневного плана. Илоне ничего не оставалось, как последовать примеру – начать обзванивать кипу должников по кредитным обязательствам.

Работать в банке – отстой. Как и все прочие действия, что связаны с холодными звонками клиентам, рискнувшим на договорные отношения с корпорацией зла. Когда девушка только устраивалась в бело-зелёную коробку из бетона, ей обещали комфортные условия за относительно плёвое дело. Кадровичка лепетала о тёпленьких, почти доверительных беседах по ту сторону телефонной трубки, да и вообще – никаких рисков и моральных страданий, прям человеческая исповедь между электрическими потоками телефонной сети. Ну, огрызнутся пару раз да прервут общение, не выслушивая обязательный в таких случаях монолог о задолженности, всего-то. Но «на х*и», «п*зды» и прочие физиологические отверстия раду́шные клиенты отправляли Илону регулярно и на постоянной основе. От мала до велика. На что за годы работы у девушки выработался автоматизированный иммунитет. «Не я же нахапала кредитов на свадьбы, морские путешествия, «стрипуху» и поддержанные автомобили, а теперь, когда пелена роскошной жизни сошла, делаю вид, будто должны исключительно мне». Так что всё, что Илона могла поделать – не терять самообладания и постараться помочь человеку преодолеть свои заблуждения, иначе будет только хуже.

Хуже непременно становилось, если диалог с должником совсем не клеился, а его угрозы и словесные потоки брани крепчали. Тогда девушке приходилось заносить телефонные номера в базу отказников – группу людей, с кем никто не церемонился. Сначала их сводили с ума бесперебойные звонки с автоматическим напоминанием о просрочках, причём в любое время суток и в огромных объёмах, несмотря на законы, регламентирующие подобные действия. Ежели и это не помогало вразумить оппонентов, их контакты переходили на второй уровень под личный контроль коллекторских организаций. Бравые парни переходили от дипломатических просьб к реальным действиям, причём всегда неправомерным. Горячительные коктейли Молотова, компрометирующие фотографии, украденные с «облака», ну и телесные поощрения, куда без них. Весьма жестоко, но у коллекторов не находилось должной порции тоски и жалости, как и любви к ближнему своему. И первопричиной всех клиентских ущемлений выступала Илона, та, что не смогла договориться. Что же – поработай в таких условиях и сам не заметишь, как «оскотинишься». Единственное, что ещё останавливало девушку от увольнения по очень собственному желанию – маленький договорчик со своей совестью, что кушать хочется всем без исключения. Иногда даже до такой степени, чтобы в конце месяца добиться авокадной комы от гуакамоле, приправленной ароматными чилийскими перцами и пучком свежей кинзы.

Время до обеденного перерыва медленно тянулось, тоскливо окутывая грёзами о скором чревоугодии. Справившись с первой половиной от сотни предупредительных звонков, которые завершились привычным упоминанием её матери, девушка вдруг спонтанно осознала, что всё, что она делает – ровным счётом никому не нужно. И как бы Илона ни корила себя, что обрекает людей на страдания, как ни пыталась войти в положение к тем, кто совершенно не ценит доброго отношения, как ни старалась действовать согласно совести в обход утверждённого регламента, вся её деятельность сводилась к одному – бесполезной трате времени. Тем более благодарности за свои потуги она никогда не получала, лишь безлимитный и разрушительный негатив, начиная с должников и заканчивая начальством. «Так каков смысл вообще стараться? Объясните мне, где брать мотивацию, раз за разом выполняя режимные обязательства?».

Если весь набор трудовых бонусов, таких как бездушие к людям, слепое выполнение поставленных задач, выслуга перед начальством и прочие «прошивки» добропорядочного работника, ни что иное, как набор чуждых ей принципов. Всем плевать на Илону и её внутренние терзания, а ей будет плевать в ответ на всех остальных вокруг. На коллег, начальницу и глупых должников, что уверовали в свою правоту. Единственный, кто действительно заинтересован в девушке – волнительный незнакомец, отправляющий сообщения в мессенджер. Совсем не знающий Илону, но тем не менее способный прикоснуться к девичьей душе. И он, чёрт возьми, категорически хорош в своих проявлениях.

«А что нам, девочкам, нужно? Сама не знаю, но ты продолжай». Начатый диалог с отвратительной похабщины перерос в нечто бо́льшее, чем удовлетворение похоти в попытках испытать новые ощущения. Илона вовсе не планировала терять самообладания, но незнакомец каким-то образом смог увлечь, зацепить за жабры вкусной приманкой из настойчивого внимания. Вся необъятная вселенная одним взмахом сосредоточилась в рамках цифрового кода, где две родственные души обмениваются такими важными составляющими, как чувства – неподдельными, искренними, настоящими. Когда кружится голова, с влажных губ не сходит улыбка, а личные сообщения содержат орфографические ошибки только потому, что стараешься опередить ответ собеседника, чтобы он ни в коем случае не заждался. И никуда не исчез из твоей жизни, даже на незначительный промежуток времени. Ведь оба на одной эмоциональной волне, строят нечто высокопарное и неодухотворённое, что нельзя пощупать, но так в этом необходимо нуждаются. А там, где есть душа, непременно появится плоть. «Как такое может произойти всего за несколько часов? Не представляю даже, но ты продолжай».

Из материалов уголовного дела, детализация личных сообщений абонента с неустановленным лицом:

- «Я даже не знаю твоего настоящего имени, но безгранично верю каждому слову. Ты не обманешь меня?».

- «Мне не нужно ничего, только лишь ощутить запах твоей кожи, касаться бёдер, слегка покусывая шею».

- «Боже, я на всё готова, будь я могла оказаться рядом. В твоих мужественных, властных руках».

- «О, детка, я буду истязать тебя, пока на щеках не выступят ромовые пятна. Давай, скинь мне себя».

- «Хорошо, я сделаю всё, как ты просишь».

Илона ёрзала на стуле, предвкушая, как она вся такая смелая и раскрепощённая, начнёт «пилить» обнажёнку, ведь, как назло, ни одного подходящего снимка в телефонной галерее не оказалось. Всё-таки, идея иметь секретный архивчик про запас теперь не выглядела плохой. Или хотя бы завести профиль в запрещённом инстаграме, где без лишних проблем возможно презентовать свои достоинства. Единственной локацией, подходящей для столь пикантных фотосетов, как представлялось девушке, являлась туалетной комнатой. Можно начать с отражения в зеркале, чуть оголив выступающую ключицу, далее сместить акцент на плоском животике, задерживая дыхание и постараться не умереть от удушья, ну а после действовать по ситуации, если того пожелает кавалер. А судя по его деспотичным требованиям забыть бельё дома, волнительного продолжения не избежать.

Девушка сняла с себя аппаратуру и направилась к туалетной комнате, расположенной в том же рабочем периметре. Конечно, не самое приятное чувство, когда ты буквально всему офису сообщаешь о своих намерениях уединиться, а в конце мероприятия делишься результатами выполненной работы благодаря прекрасной мелодии унитазного смыва. В пору заводить секундомер и ставить рекорды скорости, количества сделанных подходов и прочих спортивных составляющих. Ведь заботливый работодатель делает буквально всё, чтобы работники чувствовали себя как дома, лишний раз не тратя драгоценного времени на марш-броски в соседнее помещение, а деловые скрепы заменялись семейными. «Ой, да чего мы там не слышали?». Самый что ни на есть, командообразующий фактор. Илона не любила все эти туалетные процессы в компании страждущих соратников, но после утреннего «нюрнбергского процесса» как-то отлегло. Более того, сама мысль использовать офисный гальюн для «вирт-утех» заставляла бабочек в животе распухать до неприличных размеров.

Дежурное «селфи уточкой», томным взором и запрокинутой башкой, когда рабочая сторона лица особенно выгодна – сделаны. Отправив боекомплект по назначению, Илона принялась ждать дальнейших указаний. Как же всё-таки волнительно, ежели нарушаешь общественные правила. «Аморальная мораль» – это придаёт ощущение безграничной свободы и наполняет тебя особенной силой. Будто хорошенько нашкодил и ждёшь, пока тебя застукают, потому что требовательно жа́ждешь внимания. Но люди слишком заняты собой и личными проблемами, не замечая твоих «выделываний» до определённого часа «икс», когда тайное выходит на всеобщее обозрение. И тогда лёгкое порицание превращается в жесточайший «буллинг» – травлю, основанную на скудоумии и страхе того, что обычные люди на такое никогда не решатся, значит, категорически не поддерживают, тихонько фантазируя в ду́ше. А ты смогла, вот и получай за смелость, выпендрежница.

Хотя, приближаясь к тридцатке со дня собственного рождения, Илона уже не так трагично реагировала на выпады агрессивной толпы. «Я ни доллар, ни милая «котейка», ни визжащий соседский грудничок, чтобы всем беспричинно нравиться. Всего лишь обычная баба, мечтающая, чтобы меня хотя бы желали. По-настоящему, без обязательств супружеского долга. Ибо вся эта ваша воспетая любовь – рассказы в пользу бедных». Преисполненная собственной храбростью, Илона решительно подняла водолазку до шеи, зажала край ткани подбородком и засветила голые сиськи телефонной вспышкой. Несколько раз, чтоб наверняка.

Ответа не пришлось ждать долго. Мужчина приказал называть себя «хозяином», Илону – «послушной сучкой», требуя большего оголения, на что всякая порядочная девушка должна уж точно возмутиться. Но игра зашла слишком далеко и соскакивать, казалось, довольно глупо. Девушке нравился приказной тон, властность и нахальный гонор, так зачем лишать себя удовольствия? Более того, в случае неповиновения мужчина грозился отхлестать бархатным «флоггером» и связать верёвками, отчего к горлу мгновенно подступало возбуждение. «Шибаринутые». Илона не знала, почему так происходит, с чем связано подобное поведение её организма и что за этим всем следует, но слепо доверялась первичным инстинктам. «Закрой свой рот и делай, как я сказал». – настаивал «хозяин», увлекая девушку закончить начатый перформанс. «Молчать и выполнять – что может быть проще?».

Девушка переместилась с общей уборной комнаты в кабинку, задвигая за собой дверную щеколду. Выдыхая последние девичьи сомнения, она расстегнула молнию и приспустила хлопок брюк до самых щиколоток. Филейная часть тут же выпрыгнула из тесного плена, торжественно бликуя в свете люминесцентной лампы. «Что-что, а задница у меня отменная». И главное, упругая с того момента, как началось подростковое созревание и без всяких фитнес-усердий. Так сказать, ленивая «натуралочка». Щёлкнув фотозатвором, Илона запечатлела ракурс и двинулась дальше – резким движением скинула вниз последнюю преграду из гипюра, представ в образе непорочной блудницы. Занятное дельце. Попеременно сгибая колени, похотливо имитируя пробежку на месте, девушка выполнила ещё несколько удачных кадров. «Всё-таки я классная и всё ещё очень даже ничего». Прям моделька в глянце, соблазняющая очередное футбольное дарование страны или модного реперка в дредах, ежели год выдался совсем неурожайным.

«Ладно, остался последний козырь, после которого он точно сойдёт с ума от желания владеть мной повсеместно – причинное место». Девушка попыталась вскарабкаться на унитазное сидение, но спущенные брюки сковывали движения, превращая женскую грацию в пингвинью возню на льдине. Изрядно попыхтев, она всё-таки умудрилась взобраться на трон, держась обеими руками за стенки кабинки. Керамический фаянс противился нецелевому использованию – скрипел и шоркал о напольный кафель, но всё-таки притих, предвкушая дальнейшее развитие событий. Медленно опускаясь на корточки, Илона постепенно открывала то тайное место, из-за чего весь сыр-бор и затевался.

Переключая на фронтальную камеру, девушка поднесла телефон к зоне бикини. «Да уж, не знаю, что тут может нравиться». Так близко со своим влагалищем Илона находилась ещё детстве, когда спёрла мамино ручное зеркальце, чтобы удостовериться, что у неё там внутри нет никакого изюма. И что соседский мальчик Гриша специально выдумал только для того, чтобы она задрала перед ним юбку. Естественно, всё там было в порядке, согласно нормам физиологического развития, но увиденное ещё в те времена не вызвало у Илоны восторга. Наоборот, даже смутило и неприятно расстроило. «Не очень красивая штуковина, неэстетичная вовсе». Тогда девочка ещё не догадывалась, что ожидает её лет с четырнадцати и до нескончаемой бесконечности, пока не настанет климакс. «Бабские загоны по прекрасному, проехали. Нужно побыстрее с этим заканчивать». Привычный щелчок фотокамеры ознаменовал финальные кадры жаркой фотосессии.

Безмолвную беспечность туалетного закулисья нарушил резкий грохот. Кто-то снаружи от всей души приложился кулаком по двери, видимо, отчаявшись дождаться, пока Илона закончит свой перформанс. Девушка взвизгнула от неожиданности и интуитивно подалась в противоположную от шума сторону, перенося вес на опорную левую. Ржавые крепления взвыли, конструкция вновь зашаталась и под аккомпанемент хрустящей керамики – раскололась вдребезги. Илона со всего маха опрокинулась на пол, оказавшись зажатой между стенкой и осколками унитаза – лёжа на спине, с поднятыми к потолку ногами и голой жопой, под которую медленно затекала холодная водичка. «Да, таким образом, жизнь меня ещё не крутила». Глупейшая ситуация. Прямая расплата за то, что вдруг уверовала, что хороша собой и отличная от всех остальных. И в ту же секунду кармические силы преподали полезный урок, спуская тебя с Олимпа собственного «чсв» на мокрый кафельный пол. Не умеешь быть сексуальной – тогда и не стоит браться вовсе.

Илона вновь подала голос, но теперь лишь тихонько «бля́кала», пытаясь натянуть спущенные штаны, одновременно вертясь и елозя жопой по кафельной плитке, и тщетно уворачиваясь от фонтана, бьющего из трубы. Наконец, девушка совладала с брюками, оттолкнулась ногами от стены и перевернулась на живот, дрожащими руками оттягивая край шпингалета. Дверь отворилась, и девчушка, орудуя локтями как заправский альпинист, вырвалась из мокрой западни.

- Ты там рожать собралась, что ли? – послышалось снаружи.

- Уже выхожу. – как можно спокойней ответила Илона, в панике стараясь прибрать весь тот кошмар, что натворила. Перекрыв подачу воды, девушка орудовала половой тряпкой, сгоняя образовавшийся потоп в угол помещения. Кое-как справившись, она оценила причинённый ущерб – унитаз безнадёжно испорчен, и вряд ли сможет ещё пригодиться. Возвращая фаянс на привычное место и заботливо складывая осколки внутрь, девушка захлопнула кабинку в надежде, что следующий гость выберет ближайший к входу санузел. Скрывая следы падения на голове резкими взмахами пальцев от висков к кончикам, девушка невозмутимо отворила общую дверь.

На пороге стояла уборщица – главнейший начальник на любом предприятии, гроза авторитетов и полов. Ежели не сохранил тебя боженька пройтись по чистому и наследить, то небеса обязательно разверзнутся, а земля обетованная покажется тебе адом. И черти придут по твою душонку, дабы утащить в геенну огненную до скончания лет, да воздастся тебе за ботинки грязные. И не светит тебе никакого покаяния согласно тяжести содеянного. Тётушка с ведром окатила Илону проклинающим взглядом, сдвигая со своего пути и направляясь к карточке графика уборки. Она небрежно чиркнула закорючку в графе «чисто» и, не проверив состояние помещения, ушла восвояси, ещё раз демонстрируя глубочайшее презрение.

Илона прошмыгнула к рабочему месту. Слишком много косяков за один неполный рабочий день. К тому же оставалось ещё достаточно времени, чтобы вновь привычно сесть в лужу. А работать не хотелось совсем, тем более с кем-то разговаривать, выслушивая выдуманные оправдания и дозы оскорблений. Хватит, довольно. Илона только что фотографировалась голой в офисном туалете и уничтожила керамическое госимущество, так какие ещё правила остались, которых она не вправе нарушить? Потому девушка отметила всех должников, нуждавшихся в информационном звонке, и, пропуская этап уговоров, отправила их в папку отказников. «Пусть ими занимаются коллекторы, нервы ещё тратить. Лучше займусь тем, что получается лучше всего – ни черта не делать, жрать брокколи из контейнера и «меланхолить» по проходившей мимо жизни. И отправить «хозяину» фоточки, что так старательно делала. Он точно обрадуется и похвалит, ведь я хорошая девочка». И всё бы ничего, но приступить к выполнению намеченного плана не дал звонок её мобильника.

- Я надеюсь, ты не забыла, где тебе нужно быть? – строгий голос призывал к немедленному ответу.

- Конечно, нет, тётя Марина, уже подхожу. – зажимая телефон плечом, ответила девушка, в тут же секунду выбегая на улицу.

Илона, конечно же, забыла о назначенном времени по поводу развода. Самое ожидаемое и одновременно грустное мероприятие в свете последних событий стало совершенно обыденным. Потому и позабылось в череде интимных переписок и головокружительных падений с унитазов. «Надеюсь, Вадик всё-таки появится». Илоне не хотелось разрывать брак в принудительном порядке, хотя она и выступала инициатором, всё же, нечто человеческое терзало её душу. Девушка мечтала, чтобы муж с будущей приставкой «экс», понял, а главное, принял её решение. Смог найти в себе силы, чтобы последний раз поговорить по-человечески – без апатии, угроз и оскорблений. Как родные люди, оказавшиеся в сложной ситуации с единственным верным решением. Но на практике выходит так, что ежели муж с женой не умеют разговаривать друг с другом в отношениях, то глупо требовать обратное перед неминуемым разрывом.

Илона бежала что есть сил к отделению ЗАГСа, благо здание находилось напротив банка. Вообще, всё в посёлке находилось рядом, в тесной связи, отчего у нормального человека могла выступить хандра. «Как вы здесь живете? Так и живём, свыклись». Любой мало-мальски новый инфоповод вызывал живой интерес и именовался настоящим событием. Вот и сейчас, бабульки на лавочке, прежде обделённой вниманием и пустовавшей в большинстве из дней, заметили Илону, притихли и навострили морщинистые ушки. Они прознали о разводе, чего здесь не случалось около девяти лет, когда местная тётушка «бальзака» устала ждать благоверного из лагерной командировки, расторгла брак и укатила с любовничком в деревню «Роскошь». Никто не знал наверняка, где именно находилось сие чудесное место, но магия слова заставляла уверовать, что её новая жизнь будет совершенно счастливой. Тогда же на «старушенской сходке» и вынесли коллегиальное решение о личном присутствии при будущих разводах, дабы не пропустить начало новой захватывающей истории. «Встречают, будто вср*тую селе́бу. Ещё бы ковровую дорожку застелили и журналистов нагнали с микрофонами для блиц-интервью». Но будь их воля, милые старушки вооружились бы тростями и клюками, чтобы бить девчонку по хребтине, клеймя позором нечестивую.

Приветствуя фанатскую базу, Илона торопливо прошла мимо, прямиком в помещение ЗАГСа. Девушку встретил типичный муниципальный ремонт с крашенными бежевыми стенами, треснувшей штукатуркой, фигурными плинтусами и коричневым линолеумом в клетку. По коридорным флангам располагались два ряда бордовых кресел – трансформеров, покосившихся от усталости и уныло тянувшихся к полу. Кое-где сила тяготения оторвала деревянные подлокотники, нацарапала на обшивке «бегите, глупцы», а в сидениях проковыряла дыры, выпуская наружу рыжий поролон. Советское наследие, доживающее свой нелёгкий век. Странно. Когда девушка пришли сюда с Вадиком в первый раз – Илона не заметила подобной тоски. Да и тогда ничего вокруг не имело права смутить, расстроить или хоть на чуточку заострить внимание. Девушка не могла даже самостоятельно завязать шнурки кед, чтобы дебильно не заулыбаться и не потерять равновесия от постоянного головокружения, отчего приходилось держаться за своего возлюбленного. Теперь же окружающая серость вызывала гнетущую тоску и приступы мрачноватой ипохондрии, болезненно сдавливая виски.

Девушка постучала, и не дожидаясь утвердительного «войдите», проникла в кабинет. Тётя Марина – мамина подруга по одноклассникам, оторвалась от заполнения документов, оценивающе прищурилась, как могут только важные женщины из госучреждений, и опечаленно засопела, приглашая присесть на стул напротив. Она тоже не в восторге от решения Илоны развестись, но лишь потому, что пришлось переться на работу в законный выходной и рыскать по старым архивам, дабы провести процедуру по всем правилам бюрократии, давно забытыми в условиях жёсткой рабочей интенсивности. Ведь довольно сложно контактировать с населением единожды за неделю, и то строго с десяти тридцати и до часа дня, а всё остальное время заниматься своими секретными делишками. А когда от тебя необоснованно требуют выполнить чуть больше твоих прямых обязательств – тут у всякого настроение испортится.

- Опоздала. А твой где шляется? Учти, ровно в два я ухожу. – женщина демонстративно перекладывала документированные папки с угла стола в пластиковый бокс, а когда макулатура закончилась, осеклась и вернула их на прежнее место, впрочем, не стесняясь нахамить:

- Мне что, больше заняться нечем, как с вашей «санта-барбарой» возиться?

Илону прям подмывало нагрубить и высказаться резко, но она всё-таки смогла сдержаться, сдерживая эмоциональный порыв глубоко внутри. Привычно проглотила колкости в свой адрес, прекрасно понимая, что напрямую зависит от смурного настроения женщины, если желает наконец-то закончить начатое. Потому не место и не время качать права, а развестись, ой как хочется. Даже сильнее, чем заиметь лицензию на убийство в период «пмс», скорее всего, ожидаемый со дня на день, сильнее, чем самое сладостное событие, какое только возможно совершить законным способом. Да и всё незаконное тоже меркнет в сравнении, что спустя несколько минут и пары подписей из кабинета выйдет новый человек. Зашёл прошлый, привычный и как будто замученный, а выйдет одухотворённый и возрождённый, одним лишь ликом способный озарить всякого встречного смутьяна. Только чтобы добиться эффекта феникса, нужен чёртов муж, почему-то опаздывающий, игнорируя четвёртый звонок подряд.

«Что за отвратительная привычка не отвечать на звонки?». И ведь тот навык неврождённый, а довольно-таки лихо приобретённый за скорый промежуток времени, как только пара стала жить вместе. Ежели в начале отношений Вадик умудрялся поднять трубку ещё до первого гудка, да что там, сам звонил по любым глупым пустякам, пока мысль о скуке по любимому только формировалась в женской головушке. Илоне безумно нравилось, когда оба мечтательно рассуждали о всякой чепухе, что они две половины одного целого, мыслят общими категориями, и даже вселенная не способна убить в них умение смотреть на мир в одном направлении. А как только парень добился своего, завоевал Илону – тут же появились дела куда важнее, чем узнать о настроении или высказать пожелания о совместном ужине, пока девушка исследует магазинные полки. «Ну да, конечно, ты же творческая личность – куда там до обсуждений низменных потребностей». Хотя и в творческом плане дела не особо шли в гору, потому муж частенько «депрессовал» и закрывался в себе, подолгу находясь раздражительным. Но, как и всякой обычной челяди, творцу хоть иногда, да приходится вытирать задницу. А если забиваешь на звонки любимой женщины, то никак и не узнаешь, что туалетная бумага имеет свойство заканчиваться, а новый рулон обычно покупается, а не доставляется лично в руки через щёлку приоткрытой двери.

- Не берёт. – Илона медленно опустила руку с телефоном на коленки, прекрасно понимая, что сейчас будет происходить.

- Ну вы издеваетесь надо мной, что ли?

Тётя Марина с бо́льшим актёрским этюдом, чем прежняя имитация профессиональной деятельности, бросила кипу подготовленных бумаг и грузно «запарковалась» в кресле, откатываясь от стола по инерции. Женщина молчала, смотря на девушку со злобой сквозь диоптрии очков на рыжей цепочке и покусывая свой пухлый губной вареник. Больше всего на свете, чем приходить на работу в выходной, женщина ненавидела появляться здесь почём зря. Ведь если второй участник семейной ячейки не почтил их своим присутствием, то, значит, и не согласен с полюбовным расторжением брака. Следовательно, Илоне придётся обращаться в суд, заполнять новые бумаги, да и вообще будущие разбирательства не входили в рабочие обязанности женщины. А раз так, то пропуск любимого турецкого сериала в уютной кроватке выдался совершенно бесполезным, отчего настроение у сотрудницы ЗАГСа с каждой минутой отчаянно портилось.

- Тётя Марина, хорошая моя, пожалуйста, я так больше не могу. Помоги. – девушка опустила голову, стараясь совладать с нахлынувшим чувством обиды, но в тот же момент откровенно разрыдалась. Огромные капли горечи срывались с тёмных ресниц и громоздко падали на колени, а всё её женское нутро распирало от несправедливости и полнейшего краха тех надежд, что так чётко выдумались в голове. «Почему он так со мной поступает? Чего такого плохого я сделала, что заслуживаю, чтобы мне непременно насолили напоследок?». И ведь нет никакой веской причины – лишь подлая мужская душонка, хватавшаяся за последнюю возможность. Но развод неизбежен, так зачем упираться и делать так, чтобы тебя ненавидели? Густой тушью закрашивать те малые крупицы хорошего, что ещё остались в памяти, несмотря ни на какие обиды.

- И как ты себе это представляешь? – женщина скрестила руки на груди и откинулась назад, чуть не сообразив «сальто – овербах», но, отделавшись лёгким испугом, вернула скептический тон лица. Мамина подруга даже не пыталась сделать вид, что какие-либо доводы Илоны смогут откликнуться в её чёрством сердце.

- Ну ведь должен быть выход, обязан быть. Может расписаться за Вадика? Я умею, вечно подписывала за него документы на кредиты. А потом ещё и самостоятельно платила их. Может признать его недееспособным или ещё что-нибудь. Вы же его знаете – Вадик ленивый музыкант, только и может на гитарке трынкать, разве это настоящий мужчина?

- Нужна справка от нотариуса, ежели муж недееспособен.

- Я потом принесу, договорюсь со всеми.

- А как же проверка? Мне отчётность сдавать, я не могу без документа.

- Всё вы можете, тётя Марина. Да оглянитесь вокруг – мы живем в неприглядной глуши, кому мы вообще сдались, чтобы нас проверяли? Что вам стоит закрыть глаза на правила?

Женщина призадумалась. Быть может, Илона всё-таки права – дело-то крайне незначительное, пустяковое, копеечное даже, так зачем упираться и строить из себя буквоеда-недотрогу, ежели исход ясен наверняка? И султан Бакшаки́ подкупит полковника жандармерии, обрекая юную, но строптивую Айли́нь оказаться в плену фамильного замка на побережье Мраморного моря. Как же женщина Марина мечтала оказаться на месте героини – по ту сторону экрана, где носят шелка и богатства, запивая бокалом игристого свои страдания по нищему, но горячо любимому сердцем Мехмеду́. Ох, эта сладостная золотая клетка с нелюбимым мужчиной, прям «мураши» по всему телу. Догадки о финале недосмотренной серии злили и «выбешивали», потому пререкания с Илоной тётушке довольно быстро наскучили.

- Ты меня под статью толкаешь, шалашо́вка? – женщина приподнялась с кресла, властно напрягая татуированные бровные дуги. Они давно потеряли цвет, форму и какую-либо художественную ценность, оттого и выглядели крайне устрашающе. Разгорячённая злобой тётя Марина плевалась желчью, выступающей сквозь её жировые торфяники.

- Вы сначала наеб*тесь до одури, что ни о чём другом не думаете, а как жить вместе – так всё, не нравится, давай разбегаться. А мне разгребать потом, бумажки заполнять. Разговор окончен – дальше только через суд.

Как будто ушат ледяной воды прямиком в рожу, да коромыслом по затылку. Сказанное маминой подругой, считавшейся весьма близкой, спустило Илону с мечтательных небес, где все люди сердобольны, и друг дружке помогают, прямиком на землю. А уж здесь в промозглом черноземе каждый копошится в собственной луже, никого к себе не подпуская.

- Тётя Марина – вот вы сука.

- Аналогично, солнышко, ступай с Богом.

И девушка вышла. Точнее, выскочила из кабинета словно оружейная пуля, пущенная в «молоко», смахивая вновь хлынувшие слёзы с бирюзовых глаз. Влагостойкая тушь потекла, спускаясь к щекам тёмными струйками и забирая с собой нарисованные точки под веками. Обида и несправедливость душила Илону – блокировала поступления кислорода, отчего дыхание становилось прерывистым и истеричным. Та смелая девчушка, что ещё несколько часов назад с лёгкостью дала отпор ненавистным людям – сломалась, позорно убегая прочь от обстоятельств и поджимая миленький хвостик, не найдя в себе сил, даже взглянуть на ожидавших её бабулек. «Пускай злорадствуют. Им все равно недолго осталось».

Илона продолжила идти с низко опущенной головой, боясь даже расправить плечи. Девушке казалось, что абсолютно все жители посёлка наслышаны о девичьих злоключениях, и непременно тычут пальцами вслед, глумясь и потешаясь над её безрассудством. Так девушка и волочилась вдоль единственной улицы, пока ватные ноги не привели к знакомому дому, где располагалась квартира, что на втором этаже пятиэтажки – с зашторенными окнами, выходившими во двор. Эти занавески покупала Илона. И вешала тоже лично, так и не дождавшись, пока муженёк выделит свободного времени в своём дико плотном графике. Девушка давно покинула сие место, а текстиль остался висеть на прежнем месте, напоминая о днях, когда она старалась сохранить уют семейного очага, плотно зашторивая оконную раму.

«Как же мерзостно он поступил. Истинный слабак. Всегда таким был, таким и остался – гнусным, мелким мужчинкой без стержня, без цели в жизни. Скотина. Мудак мудацкий. Сволочь».

Илона осмотрелась. Злоба бурлила в девушке, подталкивая к самым низменным мыслям, что берут под контроль сознание. От них невозможно утаиться, невыносимо противостоять их взвешенным убеждениям, нестерпимо бороться с их сущностью, а внутренние демоны роптали, скаля пожелтевшие от ненависти клыки и приглашая осуществить мгновенное возмездие. И Илона поддалась искушению. Сначала вернула обручальное кольцо на безымянный палец правой руки, раз уж не получилось распрощаться с золотым ошейником на законных основаниях, затем чуть наклонилась, чтобы подобрать увесистый камень с цветочной клумбы, и не раздумывая – пустила снаряд прямиком в логово воспоминаний. Булыжник насквозь прошил стеклянное полотно, отзываясь глухим ударом о гостиный сервант, и спустя время замер под оглушительный звон битого стекла. Бродячие собаки испуганно завыли, мамочки на детской площадке вздрогнули и обернулись, хватая детей за капюшоны ватных курток, но девушка уже со всех ног мчалась прочь с места преступления. И на девичьем лице, наконец, выступило благодатное счастье от совершенной диверсии.

Оказавшись на приличном расстоянии от места преступления, девушка успокоилась, замедлила шаг, чтобы сбить волнительный ритм сердцебиения и, прошмыгнув сквозь дырку в деревянном ограждении футбольной коробки, взобралась на зрительскую трибуну. В посёлке находилось целых два спортивных сооружения – асфальтная коробка с покосившимися воротами без сеток, сгнившим ограждением и деревянными лавками, из которых выступали ржавые гвозди. А на противоположной стороне посёлка напротив старенькой гранитной стелы – современный спортивный комплекс под открытым небом с тренажёрным оборудованием, синтетическим полем, легкоатлетическими дорожками и осветительными прожекторами. Комплекс построил учтивый депутат местного собрания, когда занимался предвыборной агитацией, торжественно перерезая красную ленту и делая несколько отчётных фотографий, чтобы всякий избиратель не имел права усомниться в искренности и доброте народного избранника. А когда получил требуемую квоту голосов, то мгновенно укатил в областной центр по властным политическим делишкам, закрывая спорт-объект под большущий амбарный замок. Так что горячо любимая молодёжь порадовалась, помахала разноцветными шариками и продолжила гонять мяч в привычных условиях, сбивая коленки в кровь на грубой асфальтной крошке. Иногда всё же подростки прибегали к проволочному забору ночью, дабы полюбоваться на круглогодичную зелёную травку, освещённую люминесцентными фонарями.

Сегодня здесь всё так же гоняет мяч детвора, а те, что постарше – томно насиживают бока на лавках, «свиданятся» и ждут вечера, когда смогут употребить свободу. А пока громко хохочут, танцуют «тик-токи», лузгают семечки, выплёвывая шелуху наземь, и тайно покуривают, катая листья полыни между пальцами. Взрослость взрослостью, а п*здячек от родителей получать никак не хочется. Илона следовала их примеру – бесцельно просиживала обеденный перерыв, глотая осенний воздух и не желая возвращаться в банк. Никотиновая зависимость терзала женский организм, напоминая о ежедневной норме яда, так и не поступившей в лёгкие и кровь, потому голова девушки наливалась свинцом, тяжелела и раскалывалась. Запуская тонкую лебединую ручку в тканевую торбу, девушка старалась отыскать жевательную резинку или хотя бы карамель, чтобы отвлечься от нескончаемой тяги – обещание бросить курить навсегда, данное самой себе в начале месяца, приносило исключительные страдания. Но бардак в голове и личной жизни прямо пропорционально отражался содержимому сумки, потому найти что-то полезное в куче барахла не представлялось возможным.

- Привет, я Соня, у тебя есть минутка?

Перед Илоной стояла девочка лет восемнадцати в розовом «бомбере», спортивных штанах, «изиках» с вещевого рынка «садовод» и бейсболке «суприм» чёрного цвета, скрывающей пучок непослушных золотистых волос. На плечах юной модницы висела потёртая голубая джинса́, а цветастая «кондукторская» сумка, накинутая через грудь, походила на пустой патронташ нерадивого охотника. Девочка жевала сладкую ириску, вульгарно работая челюстью, а те остальные, что не решились подойти, внимательно наблюдали издалека.

- Тебе чего? – Илона пыталась нащупать в сумке спасительный «орбит» и не вывалить весь остальной скарб наружу.

- Мы с «ребятнёй» замутили «типа» канал. Снимаем качественные «пранки», реакции, острую социалку – всё дико круто и весело. Можешь, «типа» подписаться на «ютубе»?

- Зачем? – удивилась Илона.

- Чтобы о канале узнали, «типа» как можно больше людей.

- Так вы делайте действительно хорошие ролики и обязательно узнают.

Девочка недоумённо глядела на Илону, как на крайне глупую женщину, высказавшую полную чушь, ведь сложно представить более тёмного человека, чем Илону, кто не имеет представления о продвижении «контент-продукта» в сети. «Брат за брата – подписка за подписку». И чем братьев в сети больше, тем сильнее возрастает нарциссическое эго блогера, а интернет-платформы увеличивают показы созданного видео-продукта, рекомендуя всякому пользователю. И тогда появятся рекламодатели, крупные партнёрские соглашения и правительственные заказы, а жизнь, наконец, заиграет яркими пиксельными красками. И пока ты на дне общественных «лайков», просмотров и репостов, хоть с водонапорной башни прыгай, но не видать тебе признания, даже если твой контент идеален. Потому Соня восприняла нравоучение Илоны, как личную обиду, впрочем, не решаясь объяснить глупой взрослой женщине важность каждого «фолловера». И лишь желание узнать вескую причину столь грубого отказа не давало ей уйти.

- Тебе что, «типа» жалко, что ли?

- Нет, мне «типа» не жалко, мне «типа» пох*й.

Илоне не было никакого дела до чьих-то там проблем, она даже и не понимала, о чём вообще шёл разговор. У девушки насчитывалось столько личных «факапов», что в пору записываться в группу психологической помощи, а ещё лучше прилечь в спецучреждение, дабы прока́паться и отлежаться, вдоволь попивая кислородные коктейли. Разве пережитый психологический вред сравнится с глупым подростковым желанием стать в моменте знаменитым? Ещё и единственный похотливый ухажёр, что обрывал мобильник сообщениями, пропал ровно сразу, как только получил голые фотографии. «Так о каких каналах, подписках и продвижениях вы хотите со мной побеседовать?».

Соня вернулась к компании подростков и они, прознавшие результат беседы, дерзко выставили средние пальцы в сторону Илоны, выказывая своё крайнее неудовлетворение. Нащупав, наконец, «орбит» на дне сумки, девушка потянула жевательный блок наверх, попутно вытаскивая сплетённый комок из наушников, резинок для волос, упаковки прокладок и просроченного купона на ресторанную скидку в четыре и семь процента. Возвращая важное барахло обратно, Илона ненароком наткнулась на документ, что так бережно хранила под обложкой с изображением пальм и белейшего песка, обласканный приливом из бурлящей морской пены – ценная бумажка гражданочки Российской Федерации.

В иных случаях люди годами отстаивают право называться гражданином страны и получить, наконец, заветные корочки. Но, а для всех тех, рождённых на территории или заграницей, но с документальным подтверждением причастности к великой державе, паспорт являлся ничем иным, как средством для получения займов, покупки алкоголя и прохождения фейсконтроля в модную богадельню. Обыденная вещица, доставшаяся благодаря родителям, что так удачно заделали ребёночка после праздничного застолья. Илона развернула документ. С фотографии на неё смотрела двадцатилетняя девчушка под чужой фамилией, но с неподдельным блеском в глазах и огромнейшим желанием разорвать весь мир в клочья. Добиться поставленных целей, чтобы никто и никогда даже не вздумал называть Илону обычной – только превосходной, особенной, шикарной. Но со временем запал как-то быстро растворился, сник и обмяк, не без участия паренька, что увековечен на четырнадцатой странице. Безусловно, довольно глупо винить Вадика во всех бедах, да и весьма сложно принять свой изначально неправильный выбор для семейной жизни, но так всегда проще. Обвинить, переложить ответственность и свести руки над головушкой, имитируя черепичную крышу. «Меня не трогать, я в домике».

«Раз не хотят вернуть мне себя настоящую, я сделаю всё сама». Импульсивность – явная женская «коро́ночка», и Илона в этом вопросе не являлась исключением. Наоборот, с каждым новым прожитым днём в одиночестве, её поступки становились всё необдуманней, а в моментах эмоциональных вспышек девушка рубила с плеча и выжигала всё вокруг, оставляя позади обугленные воронки. Точно такие же, как в её хрупком девичьем сердце.

Илона поднесла зажигалку к краешку паспорта, равнодушно зажимая кнопку. Пьеза отозвалась характерным треском, а электрический разряд воспламенил газовые образования внутри пластмассового корпуса, выпуская огненный стержень наружу. Пламя колыхалось от дуновения ветра, но раз за разом стойко выпрямлялось, беспрекословно следуя желанию девушки совершить очередную глупость. Огонь схватился за типографскую краску, вскарабкался по ламинированному вкладышу и пополз вверх по документу, уничтожая свидетельство личности, которая Илоне так тошнотворно опостылела. Девушка игралась с огнём – то наклоняла паспорт по направлению к очагу, то поднимала обратно, чтобы пламя чуть притихло, издавая едкий запах копоти. Затем вновь давала разгореться, наивно полагая, что способна управлять хаосом, что совершает собственными руками.

Наконец, огонь полностью объял документ, заискивающе обжигая пальцы, потому девушка бросила паспорт под ближайшую лавку спортивной трибуны, и уныло пошла в сторону банка, оставляя тлеть пламя её разочарований в гордом одиночестве. Илона не догадывалась, что как только покинула футбольную коробку, некто спешно сбил бледно-зелёное огниво ботинком, бережно протирая остатки опалённых страниц и пряча обрывки документа во внутреннем кармане дутого пуховика. Тот человек давно следил за девушкой и не имел права отказать себе в удовольствии, чтобы не забрать принадлежавшую ей вещицу.

- Вот, полюбуйтесь, вернулась наша красавица. А ну-ка, песню всем отделом, запевай. – начальница стояла напротив Илоны словно дирижёр филармонии, а позади полукругом выстроился весь коллектив кол-центра. Коллеги привычно потупили глаза и переминались, будто стыдились своего положения.

- Ну что вы смущаетесь, негоже заставлять ждать такую важную особу. Со второго куплета. – и коллеги запели великий гимн банка. Нехотя, понуро и откровенно плохо, в общем-то, как и всегда, когда требовалось что-то делать на рабочем месте. Пели о высокой ответственности, чести и достоинстве настоящего сотрудника банка, об инициативе и бескорыстной помощи, чего не имели вовсе. Среди прочих пела и подружка Оксана. Ещё бы, ведь именно она написала проникновенный текст песни и теперь так старательно тянула куплетную партию. Качественный «лизинг» леди-боссу, невзирая на время, предлагаемые обстоятельства и дружбу с провинившейся Илоной просто потому, что так заведено, так нужно. Когда куплетные строчки спелись, а припев повторился по меньшей мере раза три, начальница взмахнула пухлой ручонкой, оповещая, чтобы подчинённые в срочном порядке заткнулись. И не скрывая удовольствия, добавила:

- Извини, мы думали, что ты уже и не вернёшься вовсе. Так бы подготовились лучше – хлебом да солью встретили как полагается.

- Что за цирк? – Илону переполняло смущение, в большей степени от глупости происходящего, когда взрослые люди поют о любви к ненавистной работе.

- Ой, нет, вовсе не цирк и даже не шапито. Мы всем нашим дружным коллективом хотели напомнить, что мы не просто работники, мы – команда. Наша главная задача быть единым целым и тогда нам не страшны никакие проблемы. По отдельности – мы винтики и шурупчики всякие. И если в нашем работоспособном и мощном двигателе одна из шестерёнок барахлит, то мы её обязательно простим и смажем на первый раз. На второй, быть может, подточим грани, чтобы не буксовала, но непременно оставим рядом. А ежели шестерёнка совсем негодная, выступает вразрез нашей общей идеи и всячески противопоставляет себя остальным, то, что мы делаем с ней, уважаемые коллеги?

Вся пафосная «теле́га» про команду являлась прелюдией перед упоминанием статьи восемьдесят один трудового кодекса. И обнародования свежего документа с перечнем пунктов нарушений на два листа – от неисполнения трудовых обязанностей и до умышленного уничтожения имущества, а также опоздания, прогулы, неоднократные дисциплинарные взыскания, одно грубое нарушение и вечно недовольное еб*ло, ежели такое могло караться трудовым законодательством. Лихо собранные причины уволить по статье и выдать волчий билет в свободную жизнь, что так желала заполучить Илона, но не совсем правильно сформулировала. «Вселенная – ты засранка».

Возразить особо нечего. Конечно, по закону жанра требовалось поблагодарить коллег за выдающуюся совместную карьеру, положить кофейную кружку, цветок и фоторамку в картонную коробку и печально отшагать в закат. Но нет, ничего такого Илоне не хотелось, и даже хорошенько нагрубить напоследок. Скорее, незамедлительно покинуть стены банка, никогда более сюда не возвращаясь. Не видеть постылых рож, корпоративных цветов и верную подругу. Почему-то на Оксану у Илоны образовалась особая обида, хотя в сложившейся ситуации подружка никоим образом не виновата, так сошлись звёзды. Наверное, Илона попросту завидовала её прилежности и хотя бы раз в жизни желала побывать на её месте. Когда бесконечно хвалят и ставят в пример, а не гонят в шею под идиотский гимн, как голодную собаку, что погрызла диван и уничтожила коллекционный винил. Собачку, быть может, и не особо любили, или попросту свыклись с её нахождением и даже не требовали охранять периметр, лишь бы тихонько лежала на коврике и не скулила. Но при первой оплошности – выгнали на мёрзлую улицу, позабыв, что без крова она может и не выжить. «Я точно не сахар, да и работала скверно – в общем-то, как и все, но увольнять меня за то, что ненароком повстречалась с сынком начальницы – вопиющая несправедливость. Лучше бы утром привычно промолчала». На Илону накатила нестерпимая грусть, и лишь один человек был способен вывести девушку из состояния полнейшего замешательства.

Илона стояла в подъезде панельного дома, вслушиваясь в еле осязаемый звук, доносившийся сквозь дверные коробки предбанника, нервно прокручивая кольцо на пальце. Вперёд-назад и снова по часовой стрелке. Девушке тяжело давались эти моменты, когда приходилось возвращаться сюда за покаянием. Когда требовалось признать свои допущенные ошибки, лишь бы Илону приняли и защитили несмотря на прошлые разногласия. Девушка желала быть услышанной и понятой без критических нравоучений в свой адрес, а в иных случаях она здесь не появлялась, ограничиваясь телефонным докладом о хорошем положении дел, потому нелюбовь к личным встречам только усиливалась. Илона догадывалась, что иначе не произойдёт и сегодня – придётся выслушать тонну нотаций. «Главное, чтобы открыла, а там – пусть как будет».

Девушка робко постучалась. Привычный бытовой шум, подобный перекладыванию тарелок в сушилку или фон телевизора, вкрадчиво затих, но приближающихся шагов или знакомого голоса не последовало. Так обычно бывает, когда хозяин квартиры не ожидает гостей, желая, чтобы те поскорее ретировались. Или знает о визите конкретного человека наверняка, делая выбор в пользу немой игры в прятки. Девушка постучала вновь, теперь уже чуть настойчивее, задействуя тыльную сторону ладони. Тишина, но чем тише звуки, тем лучше слышны каждые мелочи. Илона чувствовала нутром, как махровые тапочки скользят по линолеуму, как человек тайно подкрадывается к дверному глазку, чтобы подсмотреть, закрывая просвет стеклянной линзы, как незаметно отворяет механический затвор квартирной двери, чтобы так же секретно оказаться в предбаннике. Илона ощущала её дыхание. Чуть тяжёлое, чем в привычные дни, когда начинает волноваться, провоцируя хроническую астму.

- Я знаю, что ты там. Открой.

Никакого ответа. Лишь наплевательское молчание, что так больно бьёт в самое сердце. Будто Илоны не существует здесь и сейчас – пустое место, зачем-то тарабанящее по дверной обшивке. А может, и вовсе её появление на свет лишь неловкая оплошность и ещё большая ошибка, чем прийти сюда в поисках умиротворения. «Тебе здесь не рады». Мерзко ощущать себя ненужной снова и снова. Безусловно, девушка виновата сама, но Илоне так не хотелось принимать сей факт именно сейчас, когда земля буквально уходила из-под ног. Она облокотилась на дверь и медленно сползла вниз на холодный бетон, широко раскинув ноги. Ей больше не хотелось проникнуть в крепость хрущёвской квартиры, где так тщательно держат оборону, но и идти Илоне в большей степени некуда. «Вот она – настоящая свобода. Дожилась». Если бы раньше девушке сказали, что она будет валяться на пороге лишь потому, чтобы выговориться – непременно покрутила у виска, обвиняя оппонента в крайнем безумии. Но пожинать плоды собственного малодушия – та ещё работёнка.

- У меня жизнь летит ко всем чертям, понимаешь? Еще ты «обидки» кидаешь совсем не вовремя. Ну извини, да я совсем не та, какой бы хотелось тебе видеть. Но ты не можешь меня вот так просто вычеркнуть из жизни, не имеешь права! Ведь я твоя, пусть и непутёвая, но дочь, а ты моя единственная мама. И твоему ребёнку крайне плохо живётся на этом свете.

За дверью донёсся слабый шорох. Илона ощущала, как женщина почувствовала себя плохо, может, даже привычно схватилась за сердце, но не подавая виду, осторожно присела на ящик для схрона картофеля. Она прижалась головой к стене и грустно молчала, уставившись в потрескавшуюся краску предбанника. У неё, наверное, тоже находилось много чего, что можно предъявить, но глубокое сожаление сковывало женщину, не давая вымолвить и слова. Она, конечно, не могла спокойно созерцать, как страдает её ребёнок, но та обида, что копилась год за годом, ещё управляла её сознанием – материнским, но всё же первостепенно женским восприятием себя и окружающего вокруг мира, где всё довольно-таки несправедливо.

У них никогда не существовало привычной модели отношений матери и дочери, скорее, тотальное доминирование первой над всяким шагом второй – безропотное, навязчивое ме́нторство с самого детства. А когда Илона становилась старше и самостоятельней, то наряду с бесконечными претензиями и поучениями появилась зависть, в каких-то моментах перерастающая в неприкрытую конкуренцию. Ну а с таким набором человеческих слабостей совсем не остаётся времени для душевных разговорчиков.

- Я не виновата, слышишь? Ты опять скажешь, что у меня всегда так, и будешь права, но не в этой ситуации. Я даже могу признать, что я твой позор и большое сожаление, но никогда не поверю, что ты меня больше не любишь.

Наконец, подъездную тишину разрезало нарастающее посвистывание закипающего чайника, что так невовремя сделал своё дело. «Попалась с поличным». Женщина перестала скрывать того факта, что всё это время находилась за дверью – приподнялась с картофельного ящика, подходя к дверному глазку. Она внимательно всматривалась в лестничную клетку, где распласталась единственная дочь, и теребила подол фартука, стараясь справиться с приступом тревожного беспокойства. Несколько минут они находились рядом, почти касаясь друг друга под гнусную свистящую свирель. Но долгожданный поворот ключа с последующими примирительными объятиями со слезами на глазах – так и остались выдумкой. Вместо этого дверь шумно затворилась, а свист чайника прекратился, отставляя Илону в одиночестве с девичьими рассуждениями о семейных ценностях и нетленной родственной связи. Тот душевный баланс, что так нестерпимо требовал женский организм, если бы разговор с мамой состоялся, бесследно растворился в запахе подъездной хлорки.

Илона выпорхнула на улицу без малейшего понимания, что ей делать дальше. Наступило такое лютое опустошение, когда абсолютно ничего не чувствуешь внутри, словно мутный сосуд, испитый до последней капли живительной влаги. «Нужно срочно восполнить эмоции в другом месте». Что необходимо сделать женщине, когда она осталась совсем одна, наедине с огромным миром, полным чужих и злобных людишек? У Илоны находился ответ – взять вина, позвонить мужику и предъявить претензии в его крайней несостоятельности. Но не Вадику, что игнорирует девушку уже долгое время, а тому, кто так фантастически желал встречи. «Охреневший скот. Запудрил голову, получил «нюдсы» и слился. Впрочем, так поступает всё мужицкое стадо, именуя себя сильным полом, но не имея и толики мужества говорить правду, пряча свои желания за виртуальной перепиской. Первосортные «альфачи», твою мать». Чем сильнее Илона разочаровывалась в мужчинах, тем больше ширилась идея стать отпетой феминисткой, уже не казавшаяся ей столь отчаянно крамольной. Выступать за большее количество прав для женщин – желательно отобрать все маскулинные вольности, ходить с плакатом «моё тело – моё дело» и на официальных основаниях ненавидеть мужиков. Теперь уже не самого подлого из ряда бывших, а всех без исключения.

Закупившись бутылкой красного в единственном супермаркете, девушка со знанием дела откупорила вино карманным штопором, усаживаясь на стальные перила. Словно замёрзший воробушек, клюющий жменю крупы, Илона вдыхала ароматы улицы, по которой семенили местные жители – рабочий день близился к концу, потому всякому требовалось обновить алкогольные запасы перед пятничным вечером. Сделав два больших глотка, Илона поморщилась – испанское вино оказалось качественной сивухой, разлитой по бутылкам где-то в Подмосковье, но другого выбора, в общем-то, не имелось. Если не брать в расчёт сельпо, где одни булки да пряники, вторая точка продаж товаров первой необходимости находилась на отшибе от поселкового центра, что не придавало магазинчику особой популярности. Тем более владелец наотрез отказывался продавать алкоголь – то ли не имел лицензии, то ли из-за личных убеждений, но в суровых поселковых реалиях сей факт служил гарантом скорому разорению.

Илона зажала нос, чтобы не ощущать этиловых паров, и вновь запрокинула стеклянную тару. Девушке становилось лучше, появилась лёгкая грация в движениях и даже плечи как-то по-особенному расправились, презентуя окружающим прекрасную стать женской осанки. «Нужно позвонить «комнатному мачо» и всё высказать, а может, ещё лучше сделать так, чтобы жена прознала о его похождениях. Да, именно сдать со всеми лживыми потрохами. Лучше прямо сейчас напроситься в гости, и к переписке приложить парочку фото-доказательств. Точно, так и необходимо сделать. Идеальный план, надёжный, бл*дь, как швейцарские часы». Если всё правильно понял «чувак» из фильма «Большой Лебовски», а вместе с героем и Илона, захмелевшая от вина и личной гениальности.

- Ты не хочешь мне ничего сказать? – девушка старалась не выказывать раньше времени своих разоблачительных планов, но и начать разговор без претензий она не имела права, ведь лучшая защита – это женские нападки в опережении. «Хозяин», прости господи, явно не ожидал звонка, но к его чести, ответил, стараясь откашляться от неожиданности.

- Прости, совсем замотался, фотки потрясающие. – голос казался странным, слегка задумчивым и отдавался глухим эхом, но девушка не обратила на этот факт внимания, смакуя детали выдуманного плана. Отхлебнув порцию вина, она продолжила натиск, не сбавляя оборотов заведённой машины разоблачения и пресловутой женской солидарности.

- Ну так что, мы видимся сегодня или как?

Мужчина замялся. «Ну точно сливается, маленький трусливый негодник». Илону сильно раззадорило выступившее смятение, его слабость перед хрупкой девчонкой и лживые потуги выдумать причину для отказа. Девушка чувствовала, как мужчина судорожно перебирает варианты, чтобы перенести запланированные утехи, хотя на протяжении сегодняшнего дня был явно посмелее. Но Илона не даст и шанса выкрутиться, ни за что. Девушка непременно окажется в его квартире, чётко ему подыграет, а когда мужчина потеряет бдительность от похоти и собственного величия, то незаметно выкрадет телефон. А найти контакт жены и скинуть переписку с фотографиями – дело крайне плёвое, чтобы задумываться о целесообразности выдуманного плана.

Спустя полминуты мужчина ответил утвердительно. И сразу положил трубку, обещая скинуть новый адрес для встречи – с прошлой квартирой в центре посёлка выдалась какая-то проблема. «Ого, не ожидала, тёртый калач, оказывается. Но ничего, сегодня совершенно точно «оттопыришься» по полной, тебе понравится». Оказалось, что место дислокации «бдсмщика» теперь находилось почти на отшибе посёлка, но девушка не придала тому факту особого значения. Видимо, мужчина искал способ скрыться от жены и снял новую квартиру.

Илона упивалась вином и тем разоблачительным планом, что затуманил мозг, шагая вдоль теплотрассы в сторону «живых и мёртвых» – так назывался частный сектор посёлка, равноудалённый от всех других районов, и являлся темой для постоянных баек. Местные поговаривали, что в революцию здесь рубили головы приверженцам царского режима, затем утверждали о наличии братских могил первой волны сталинских репрессий тридцать седьмого года, а то и вовсе вспоминали девяностые, когда частный сектор оккупировали цыгане, «на фрилансе» распространяя героин. В наши дни название служило шуточным порицанием для тех людей, кто продолжал здесь жить, не имея центрального водоснабжения, хотя в любой момент могли переехать с цивилизованные пятиэтажки. Большинство частных владений давно готовились к сносу, были заброшены и неопрятно ветхи, потому уцелевшие угодья считались роскошью, и сдавались в аренду по вполне приемлемым ценам.

Девушка приближалась к поселковому магазинчику. Хозяин лавки терпеливо таскал коробки с фруктами из подсобки в торговый зал, бережно составляя их возле полок. Младший сын принимал товар, и как опытный мерчандайзер, производил выкладку товара в хаотичном и бесконтрольном порядке, получая упрёки в наплевательском отношении к семейному делу. Члены семьи были единственными в посёлке, кто чтил законы ислама, потому со стороны выглядели слегка закрытыми и нелюдимыми в повседневной жизни, но, безусловно, считались отзывчивыми и весьма радушными, ежели соизволишь попросить о помощи. Товары в магазинчике всегда находились в отменном состоянии, а хозяин часто отпускал продукты бесплатно или по большой скидке, если человек особо нуждался, потому вряд ли бизнес приносил баснословные деньги. Но семье нравилось помогать людям, и по-другому они жить не умели.

На пороге магазина стояла Соня – девочка, что рекламировала «ютуб» канал на трибуне футбольной коробки. Она повстречалась взглядом с Илоной и тут же отвела глаза, делая вид, будто никоим образом не виделись ранее, а разговаривать могли, разве что на поселковом собрании в день выборов. Илона догадывалась, что её резкое высказывание сильно обидело Соню, но в тот момент она не могла совладать с личной обидой на весь мир, поэтому наговорила лишнего. И сейчас лучшим решением виделась попытка извиниться.

- Соня, ты прости, я была не права. Так что ты говорила о канале?

- Уже «типа» не надо, проехали. – Соня одёрнула руку и попыталась уйти, но Илона её довольно быстро настигла. Девушке не хотелось, чтобы зерно разочарования взошло в душе маленькой девочки, что высказала пустяковую просьбу, но получила грубый отказ.

- Да постой ты, прошу, выслушай меня. Я не имею ничего против тебя, твоих друзей или той деятельности, что выбрали. Снимаете видеоблоги – молодцы. Главное, чтобы вы находились счастливыми и получали удовольствие от жизни. Ты очень смелая, раз решилась делать что-то новое. И поверь, вселенная оценит начинания и обязательно возместит потраченные силы в полном объёме.

Казалось, произнесённые Илоной слова откликнулись в подростковой душе, полной смятения и недоверия ко всему, что могло обидеть девочку, и оказались способны растопить её хрупкое сердечко. Соня укуталась в джинсовку, завела руки в замок, чтобы стало чуть теплее, и спросила тоненьким голоском, полным надежды:

- Значит, ты правда станешь «типа» нашим «фолловером»?

- Обязательно стану, ты мне только объясни, что нужно сделать. И если перестанешь употреблять это мерзкое слово.

- «Типа» его?

- «Типа» да, будь оно неладно.

Соня взахлёб рассказывала, что следует зайти в запрещённый инстаграм и подписаться на личную страничку, затем перейти по ссылке в шапке профиля на их совместный с друзьями канал и поделиться их творчеством с подписчиками. Если Илона выполнит все требования, то получит видео открытку первой и категорически бесплатно, что естественно, добавляло мотивации. Единственный минус – у Илоны никогда не было никакого профиля в сети, как и желания выставлять свою скучную жизнь на всеобщее обозрение, но ведь девушка не могла подвести ребёнка, просто не имела права. Потому быстрая регистрация и первая совместная фотография, сделанная на фоне магазинной витрины, быстро заполнили пробел в изоляции от глобальной сети – успешная и крайне безболезненная социальная дефлорация. Соня была счастлива, как никогда, триумфально скача и пускаясь в пляс, кружа Илону за руки. В очередной раз доказав, что даже малая крупица участия другого человека в твоей жизни, способно сделать тебя счастливым.

- Я обязательно буду следить за твоим творчеством. Все мои лайки – твои.

- Спасибо, а ты не грусти из-за дурацкой работы и развода. У тебя обязательно всё изменится.

- Ты даже не представляешь, насколько быстро и кардинально.

Девушки расставались чуть ли не лучшими подругами, долго обнимаясь на прощание и желая друг дружке только лучшего. Илона даже не сдержалась и отправила Соне целую тысячу рублей на развитие канала в знак особой признательности, обязательно взяв обещание, что девочка потратит деньги по целевому назначению. Всякому творческому пути – пусть и посильная, но всё же денежная награда. Соня благодарно поцеловала Илону в щёку и зашагала в сторону центра, радостно припрыгивая и оглядываясь, пока Илона смотрела вслед, провожая до того момента, пока юная подруга не скрылась за поворотом. «Хорошая девчонка, пусть у неё всё будет хорошо». Илона ещё раз полюбовалась совместной фотографией, где они счастливы и безмятежны, убрала телефон в сумку и продолжила намеченный путь, предвкушая план мести нерадивому изменнику. И когда наступит следующий рассвет, а новый день подарит великое множество радостных моментов, то одну из тех молодых и красивых девушек, что улыбчиво позировали на фотоснимке, больше никто и никогда не увидит.

Начинало смеркаться. Изрядно плутая туда-сюда среди покосившихся заборов, девушка отыскала нужный номер съёмного дома. Каменное строение с большой мансардной крышей, кованными решётками на окнах и черепицей бордового цвета. Настоящий оплот великолепия и богатства, среди тусклых деревянных бараков вокруг. Территорию коттеджа скрывал монолитный забор из бетона с декоративными вставками кирпичных фресок, а сквозь прутья калитки виднелся зелёный газон с дорожками, вымощенные садовым камнем. Ландшафтная Мекка для паломничества дизайнеров разных мастей и вероисповеданий, а в случае с Илоной – любителей провокационно-острых ощущений.

Девушка зажала кнопку звонка. Мелодичная трель расплескалась в тишине улицы, вторя лаю неспокойным обитателям собачьего питомника напротив, и, отзываясь противным гудком, сникла в тесноте домофонной коробки. В посёлке на каждом углу выли, рычали и бесновались собаки – часто бездомные и жутко свирепые, но именно здесь в непосредственной близости от питомника, тот собачий лай ощущался особенно жутко. Спустя время дверь шумно отворилась и, стало быть, отступать было поздно. Илона поставила выпитую бутыль у забора, захлопнула за собой калитку и уверенно пошла в сторону коттеджа, переступая через трещинки каменных плит, заросших пожелтевшей травкой. Камера видеофиксации среагировала на движение, фиксируя объект квадратной скобкой и провожая девушку до входа, тоскливо смотря ей вслед.

Илону встретил импозантный, чуть лысеющий мужчина с широкой улыбкой и пузиком, выглядывающим наружу сквозь застёгнутые пуговицы твидовой рубашки. Странно, но внешне мужчина совсем не походил на сексуального тирана. Простоватое овальное лицо с густыми бровями, острый кинжальный подбородок и тонкий нос с узкой переносицей, откуда торчали широкие ноздри, щёки мужчины отдавали краснотой, будто припухли, а вместо губ – тонкие бледные полосочки, слегка обветренные осенней непогодой. Его брюки имели две чётко выглаженные стрелки, а туфли начищены столь усердно, что на носках отражался коридорный свет. Илоне он показался чуть старше, чем на фотографиях, где-то ближе к сорока пяти, может, чуть меньше.

Мужчина был учтивым – помог снять пальто и бесконечно волновался, как Илона добралась и чего хочет выпить, но каким-то слегка потерянным, суетливым, неправдоподобным, что ли. И бесконечно навязчивым. Он настолько радовался её появлению, что передвигался за девушкой вприпрыжку – извивался и лебезил, как заправский «голлум» над своей прелестью. Илона отказалась от шампанского, ссылаясь, что ей уже достаточно. «Я, вообще-то, должна быть в полном здравии. Интересно, где его телефон?».

Мужчина обрадовался, что не придётся тратить время на пустые посиделки, предлагая беглую экскурсию по дому. Они прошлись по узкому коридору до махонькой кухни, сквозь арку зашли в гостиную, где ютились фальшь-камин, кресло-качалка и диван, стеленный тёплым пледом с бахромой, и через другую арку вернулись туда, откуда начинали. Коттедж оказался крохотным, а пеший вояж не занял и четырёх минут, хотя с улицы дом выглядел куда солидней. Пока мужчина показывал владения, Илона перебирала варианты – как сделать так, чтобы его раздеть и обездвижить, дабы спокойно наделать фотографий. «Может связать?». Он заикался в переписке, что обладает техникой «шибари», да и сам не прочь научить Илону связыванию, но ни верёвок, ни тем более кровати, девушка в доме не заметила. «Где же он собирается прелюбодействовать, ну не стоя в коридоре?». Примечая женскую вдумчивость, мужчина решил перейти от пустословной болтовни к делу, собственно, ближе к теме сегодняшней встречи.

- У нас будет всего три правила, выслушай внимательно и постарайся запомнить. Никаких вопросов, никаких отказов, никаких стоп-слов. За каждой провинностью следует наказание, за каждым наказанием – твоя провинность.

- А если? – Илона желала уточнить степень своей вовлечённости в процесс, как тут же звонкая грузная пощёчина скользнула по левой щеке. Девушка оробела, отшатнулась и, казалось, чуть поплыла от неожиданного удара. «Может, перед тем как лупить, сначала предупредишь, что мы начали?». Она недоумённо смотрела на мужчину – его лицо, прежде выдававшее добродушного простака, превратилось в нечто более серьёзное и страшное, а глаза налились беспричинной злобой, будто дьявольские личины вспыхнули в роговицах, срывая всякие оковы приличия. Та заискивающая улыбка, что встречала девушку у порога, навсегда сошла с лица – нет, мужчина продолжал улыбаться, но теперь как не совсем здоровый человек, плотно смыкая губы вместе таким образом, что рот непроизвольно полз наверх, морщиня пухлые щёки.

- Быстро разделась, у тебя минута.

Мужчина нажал кнопку таймера на ручных часах. Откликаясь сдавленным писком, секундомер принялся отчитывать положенное время, тихо шелестя секундами. Пока Илона опомнилась, соображая, что от неё требуется, прошли, по крайней мере, секунд тридцать, потому девушка лишь успела скатать кофту до шеи, как временной отрезок закончился – прерывистым и тревожным пиканьем, как нескончаемый повтор звуковой ошибки. Далее последовала вторая оплеуха по лицу, чуть сильнее предыдущей и по другой щеке, но уже не заставшая девушку врасплох, а лишь потрепав свалившуюся чёлку. «Бьёшь, как баба – лживый сукин сын».

- Вернула себе прежний вид. И повторила. – мужчина грозно зыркнул на девушку, завершая приказ писком включённого таймера. Теперь у Илоны минута, чтобы одеться и вновь успеть себя раздеть. Девушка впопыхах влезла в туфли, запорхнула пуговицы на блузке, натянула кофту и тут же принялась стягивать её обратно. Как назло, пальцы перестали слушаться, а пластмассовые бусинки путались и застревали в петлях на груди и манжетных рукавах. Положенное время снова закончилось, а Илона успела лишь скинуть кофту и скатать брюки до щиколоток, где они благополучно и застряли под омерзительное пиканье таймера. «Проклятые жирные щиколотки». Вновь последовал хлёсткий удар в район челюсти, ещё более сокрушительный чем прежде, усаживая Илону на пятую точку. Странно, но девушка не ощущала боли, наоборот, от раза к разу внутри разжигался непреодолимый жуткий азарт – справиться, наконец, с заданием и утереть нос заносчивому мужчинке. «Я обязательно совладаю с чёртовыми тряпками, доберусь до твоего мобильника – и тогда тебе п*здец».

- Переделать. Заново. – сдавленный писк, теперь казавшийся более тревожным, чем несколько минут назад.

К третьей попытке времени оставалось разве что отчаянно скинуть туфли в угол, ибо перед тем, как разрешить девушке оголиться, мужчина проверял, как тщательно Илона оделась – каждую пуговичку в манжете, каждый ремешок на туфельке, продетый в тугую пряжку. Он сопоставлял увиденное с её внешним видом на крыльце, когда девушка появилась на пороге дома, и только после утвердительного кивка ей разрешалось попробовать снова справиться с заведомо провальной задачей, а все его придирки и досмотры – потеря драгоценных секунд. Илона уже не особо осознавала, сколько раз ей приходилось начинать всё заново и сколько ударов получила по лицу, в живот и по ногам, наверное, не меньше десяти увесистых лещей и «лоу-киков». Бесконечная череда подходов, шелеста секунд, пощёчин и запуска таймера, сопровождаемые безоговорочным приказом начинать всё заново.

Иногда время для того, чтобы раздеться, заканчивалось ещё до момента, как на шее застёгивался воротник блузки. Тогда мужчина заставлял девушку раздеваться до предыдущего состояния и затем одеваться обратно, категорически не разрешая оставить всё как есть и таким образом успешней продвинуться к финальной наготе. «Поселковый психопат». Ему точно нравилось контролировать людей и отдавать приказы, может, даже имелся особый фетиш к одежде или к лысеньким солдатикам, а увидеть Илону нагой являлось чем-то несущественным перед упоением от полнейшей доминацией.

Наконец, Илона решилась на отчаянный шаг. Девушку так сильно раззадорила вся эта строевая подготовка, да и порядком надоело совершать одни и те же бесполезные действия, что после очередного одобрительного жеста, она просунула руку между кофтой и пуговицами блузы так, что с остервенением разорвала ткань. Пластмассовые бусинки разлетелись по паркету, выстукивая чечёточную партию, пока девушка продевала кофту с блузой через голову, скидывая с себя верхнюю одежду. Затем она даже не расстёгивала молнию брюк – так сорвала их с бёдер и, усевшись на пол, стянула хлопок с босых ног, попутно освобождаясь от туфель с драными застёжками. Поднявшись, указательным пальцем Илона зацепила край трусиков, ловко спустила их вниз, и, перешагнув через ткань, водрузила победное знамя на плечо, покручивая в воздухе нижним бельём, словно пистолетом. Она справилась, наконец, на полсекунды раньше положенного писка будильника. А ещё мужчина совсем не заметил, что двумя попытками ранее Илона не стала застёгивать ремешок на талии, спрятав его под одеждой.

- Не паясничай. – прошипел строевой командир, небрежно выкидывая трусы в сторону и принимаясь тщательно изучать женское тело. По идее, Илоне должно становиться хотя бы боязно, ведь пока всё происходящее в коттедже чрезвычайно резонировало с гениальным планом по разоблачению неверного мужчины. Но первичные инстинкты самосохранения дремали, а девушка еле сдерживалась, дабы не сорваться в провинциальный гогот, потому что вся её женская сущность ликовала. «Я справилась, я смогла, я победила». Отчего по всему телу поползли раскатистые волны невиданного ранее возбуждения, сильнейшего и объёмного. Илона ощущала его внутри себя – оно пузырилось, расползалось от низа живота к кончикам пальцев, маниакально завладевая всем телом. Девушка стояла в коридоре совершенно голая, переминаясь на пыльном коврике перед чужим мужчиной, мокрая от пота после стольких физических подходов – но ни стыда, ни даже малейшего стеснения не чувствовала. Илона даже не прикрывала свои причинно-выпуклые места, паря гордой орлицей над пропастью. Ещё год назад, когда произошёл последний физический контакт с живым человеком, она настаивала на выключенном свете, но даже тогда полностью не смогла расслабиться, а сейчас творит абсолютную похабщину, за которую нисколечко не стыдно.

Тем временем мужчина вооружился тем самым «флоггером», о котором писал и презентовал в качестве весомого аргумента для воспитательных мер. Плеть с тяжёлой рукоятью, обтянутой полосным красно-чёрным бархатом со множеством гладких хвостиков – на конце каждой нити по одной металлической шайбочке, всего около тридцати. «Занятная вещица, нарядная даже». Илоне представилось, что в параллельной вселенной гаишникам могли выдавать точно такие же штуковины взамен жезлов, с разрешением стегать каждого встречного водителя за отсутствие страхового полиса. Ну или ближнего своего, если дежурство на дороге выдалось весьма скучным. «В таком случае я бы обязательно сдала на права».

Мужчина зашёл к девушке за спину и перекинул слипшиеся волосы на левую сторону, оголяя нежный вельвет её шеи. Проводя хлыстом от скулы и до лопатки, он спускался всё ниже, по миллиметру исследуя розовый кожный покров. Хвосты «флоггера» щекотали, царапали нежную плоть, оставляя маленькие красные борозды – девушке жутко хотелось их почесать, как бы смахнуть с себя тот надоедливый зуд, но мужчина запретил ей двигаться, проверяя девичью выдержку. Илона боролась с приступом щекотки, закусывала губы и всячески противилась желанию свести лопатки вместе, дабы прогнать надоедливое раздражение, более не в силах терпеть причиняемые муки. И всячески благодарила Бога, что мужчина находился сзади и не видел её лица, полного глупой улыбочки. «Вот мудень, знает ведь, как довести. Точно хочет, чтобы я рассмеялась, и тогда он меня ударит, а я не дам ему такой возможности». Но у мужчины были совсем другие планы, а те «мучения», что происходили здесь и сейчас, покажутся Илоне цветочным ковром на лесной опушке в спокойный солнечный полдень.

Он как-то очень подозрительно притих, но затем беспардонно положил руку на задницу, грубо помял и, чуть приподняв левую ягодицу – резким толчком вогнал рукоять плети в промежность. Илона взвизгнула от боли.

- Заткнись. Ни звука больше, а то будет только хуже.

Всё прошлое возбуждение улетучилось, как только инородный предмет оказался внутри, без должного на то основания. Боль прошила её насквозь, разорвала Илону пополам, будто одним мгновением девушку разрубили боевой алебардой. Затем мужчина сковал её хрупкую шею – зажал борцовским приёмом и запрокинул голову так, что челюсть непроизвольно вытянулась к люстре. Девушке становилось трудным дышать, а кончики пальцев немели и покалывали, предрекая скорейшее кислородное голодание. Илона стояла неподвижно, таращась на пыльную лампочку, и не могла даже моргнуть, пока мужчина с силой вгонял рукоять хлыста внутрь. Ныне ванильные шлепки и розовые наручники в перьях никоим образом не сопоставимы с тем, что происходило здесь и сейчас, а исследования личной сексуальности, похоти и наработки компромата отошли на дальний план. «Он засунул эту штуку в меня – без разрешения. Мне очень больно, я хочу, чтобы это прекратилось».

Истязатель продолжал возиться с её гениталиями, совершая грубые поступательные движения. Илона чувствовала, как участилось его дыхание, прежде тщательно скрываясь под маской абсолютного контроля, как налились особой силой могучие руки, сдавливающие горло до бурых синяков. Девушка не могла пошевелиться от ужаса, словно оторопела и приросла к полу намертво. Её тело больше ей не принадлежало, а она, как и любой здравомыслящий человек, боялась за свою жизнь. Боялась остановить насилие, дабы не ввести мужчину в ещё большее бешенство, боялась его гнева и последующей расправы, боялась никогда не выбраться из этого проклятого коттеджа. Илона боялась даже выдохнуть скопившуюся горечь, опасаясь потратить кислород впустую. Она по-настоящему и панически боялась, как никогда прежде. И ничего не могла поделать. Ей оставалось лишь ждать, принимая незавидную участь и постараться не разозлить мучителя, вожделенно насиловавшего её тело.

Девушка не осознавала, насколько долго продолжалось надругательство, но вдруг что-то будто подняло её со дна, цепляя рыбацкой сеткой и вытягивая из воды наружу сквозь дымку речного тумана. Из глухого небытия Илона возвращалась обратно, где слышались звуки надежды – пиканье таймера на ручных часах. Те тревожные и прерывистые звуки ошибки, что раз за разом предрекали наказание за несвоевременность. Пока Илона хихикала от прикосновений хвостиков плети, выдумывая интриги, она не заметила, как мужчина тайком завёл будильник, ведь всякому процессу есть свой предел. И теперь тот противный писк излучал спасительную мелодию, оповещая, что всё плохое непременно закончится.

Мучитель остановился, отдышался и чуть отпрянул назад, постепенно ослабевая железную хватку. Затем скинул настройки таймера на часах и аккуратно вынул «флоггер» – на рукояти виднелись крупные сгустки крови. Мужчина достал с полки шкафа влажную салфетку, тщательно протёр инструмент и удалился, оставляя девушку наедине с осознанием того ужаса, который приключился. Она ощущала себя мерзкой, грязной и чужой для самой себя, будто лично виновата в произошедшем. Илоной завладел панический озноб – всё, что девушка смогла сделать, лишь обхватить себя руками и опуститься на корточки, не отрывая пяток от места, на котором мужчина её оставил. Она дрожала и судорожно глотала воздух посиневшими губами, но никак не могла надышаться. Кажется, ей совсем не верилось, что гнусная процедура закончилась, наоборот, Илона была уверена почти наверняка, что всё начнётся вновь, как только насильник вернётся, потому ещё сильнее проваливалась в состояние бесконтрольного транса.

Из гостиной донёсся сдавленный писк ручных часов, и Илона в ужасе закрыла уши, дабы более ничего не слышать. «Старт следующего цикла». Тот самый момент, когда нужно схватить с пола рваную одежду и бежать из коттеджа как можно быстрее. Забыть о плане, о мести, о своей чёртовой беспечности, что привела в съёмный храм старого извращенца. Просто выбраться отсюда, пока ещё жива. Но Илона не могла и пошевелиться, ведь мужчина запретил ей покидать пыльный квадратный коврик, а девушка крайне сознательно усвоила урок, не имея возможности побороть психологический барьер, ведь за каждым её проступком следует неминуемое наказание. Она не знала, чем мужчина занимался в гостиной, но любые следующие приготовления не сулили ничего хорошего, предвещая вселенский ужас в девичьем сознании.

- Испугалась, моя маленькая? – голос мучителя изменился. От свинцового, леденящего душу и воистину деспотичного тембра мужчина вернулся к ласковому заигрыванию, как в начале их встречи, осыпая комплиментами и заботясь о настроении. Будто перед Илоной находился совершенно другой мужчина – не тот, что бессовестно насиловал обратной стороной хлыста, а чуткий и душевный, кто всегда поддержит, ежели наступила хандра. Два разных человека, но в тех же брюках с отутюженными стрелками. «Как вообще возможно сочетать полярные качества, да ещё и так стремительно переходить от одного к другому?». Жертва не могла дать чёткого ответа на собственные вопросы, а мужчина, будучи весьма галантным, продолжал успокаивать девушку.

- Ничего, так бывает с непривычки, но хочу заметить, что ты прекрасно справилась. Иди ко мне.

Мужчина попытался прижать Илону к себе – она оставалась неподвижной, продолжая тихонько дрожать, пока не в силах успокоиться. Но резонно вспоминая о наказании, девушка быстро опомнилась и потянулась к мужчине, впиваясь пальцами в широкую спину. Первый крупный вывод, сформировавшийся в голове подобно неуместному сюрпризу – у Илоны не находилось к мужчине отвращения. Никакого, что довольно странно. По логике вещей, Илоне требовалось хотя бы опасаться биполярного мучителя, но чувствуя тепло его тела, девушка благодарно скрестила руки вокруг шеи. Поток женских мыслей перемешался – она не понимала, что есть добро, а где начинается та тонкая грань зла, за которою не стоит заступать, да и что вообще такое происходило ещё минутой ранее? Насилие или форма сексуального познания? Быть может, Илона виновата сама, что так упорно не принимала простых правил игры, за что и поплатилась? Никакого чёткого анализа и взвешенных решений, лишь дичайшее желание разрыдаться на груди у незнакомого мужчины овладело девушкой, но и выдавить хоть каплю сожаления к себе у Илоны не получалось. Чистое необъяснимое смятение. Именно так можно охарактеризовать состояние девушки, а её мысли походили на бесконечную череду микроимпульсов – настолько ничтожных, что никоим образом не могли сформировать хоть одного точного впечатления.

- Идём со мной. – мужчина бережно поднял Илону с пола, и, придерживая, повёл по коридору. Девушка всё ещё настороженно боялась его прикосновений, недоверчиво поглядывая на наручные часы, но трепет перед мужской властью постепенно окутывал сознание. «Хуже точно уже ничего не может быть, да и с виду – нормальный человек, не похож на маньячилу, чтобы причинить ещё большую боль, чем уже совершил. Но куда он меня ведёт?».

Оказалось, шли ровной поступью в ванную комнату. Мужчина зашёл первым, посуетился за дверью около минуты и пригласил Илону внутрь. Она опасливо вошла в помещение и тут же обомлела. Девушка ожидала чего угодно – цепей, зловещей дыбы или даже адской дилдо-машины, выбивающей из тела душу, но только не того, что виделось вокруг. По периметру комнаты располагались горящие аромасвечи цилиндрической формы, такие пухленькие и нарядные, как для романтического вечера. Воск источал приятный запах кокосовой стружки, растворяясь в пламени фитиля и медленно сползая к основанию. Джакузи, наполненное до краёв лавандовой водичкой с экстрактом из сосновых игл, томно ожидало, покуда запустится гидромеханизм. И когда мужчина нажал кнопку, то ванна вдруг неистово забурлила, генерируя белые облака из мягкой воздушной пены. Довольно-таки странное убранство для ванной комнаты, если учесть обстоятельства сегодняшней встречи. «Романтика, серьезно? После того, что со мной сделал? Вот же действительно больной ублюдок».

- Залезай, тебе нужно хорошенько вымыться, грязнуля. – мужчина взял девушку за руку, помогая взобраться по метакриловым ступеням в джакузи. Вода была чуть горячее, чем Илона привыкла, сильно обжигая ступни, но, когда первые неприятные ощущения пропали, девушка окунулась по шею в дышащую ароматом водичку, предвкушая наслаждение. Илона закрыла глаза, запрокинула голову на резиновый подлокотник и неспешно утопала во власти стихии, пока пар от разгорячённого тела заигрывал с пламенем свечи. Девушка решила больше не противиться своему сознанию – раз не выходит в полной мере нащупать свои ощущения от произошедшего насилия, то пусть остаётся совершенная пустота. Опустошённость, граничащая с бесконтрольным спокойствием и готовностью принять будущее. «Все наши грехи и подвиги – предначертаны нам судьбой, а я слишком слаба, чтобы совладать с каждым из них по отдельности».

Нахлынувшее умиротворение закончилось ровно тогда, как прозвучал знакомый сигнал. Илона пришла в себя – испуганно шарахнулась в угол джакузи, нервно всматриваясь в полумрак ванной комнаты. Мужчина молча наблюдал за девушкой, опираясь на плитку около полотенцесушителя, и тщательно закатывал рукава твидовой рубашки до локтей. Даже в ванной он находился обутым, что наводило на мысль – вряд ли мужчина сторонник совместных купаний. Вместо этого он вымыл руки, скрупулёзно мыля вехотку гелем, а затем покрутил пальцем в воздухе, приказывая девушке повернуться спиной. Илона послушно развернулась, прижимая подбородок к коленям и обхватывая руками заднюю поверхность бедра так, чтобы получилось кольцо, чувствуя, что так она сможет защититься от всего мерзкого, что уготовано ей сегодняшним вечером. Плавными движениями мужчина водил мочалкой по спине из стороны в сторону, будто автомобильный дворник, стиравший грязь с лобового стекла. И мыльная пена всякий раз стекала обратно в джакузи, оголяя измученное женское тело.

Вдоволь расцарапав спину, мужчина приказал Илоне подняться и повернуться лицом. Девушка вытянулась по стойке смирно, залитая тусклым мерцанием света от дрожащих свечей. Он поочередно намылил её руки, приподнимая их, чтобы достать до подмышек, затем ключицы, грудь, живот и ягодицы. Мужчина вымывал девушку не торопясь, основательно наслаждаясь своим господством. Он опускал мочалку в джакузи, чтобы ворс хорошенько напитался влагой, а когда подносил к телу, то усердно сжимал, выдавливая струйки мыльной воды и подолгу наблюдая, как сверкающие капли скользили по бархатной коже. Далее мужчина раздвинул Илоне ноги и вымыл промежность – грубо, небрежно и как будто с отвращением, словно немую куклу, приобретённую на особых сайтах «даркнета».

Запах дешёвого мужского геля въедался в ноздри, перебивая душистость лавандовой воды, и был настолько отвратным, что девушка старалась дышать ртом, дабы не запомнить его резкость. Но душок прочно остался на подкорке, а Илона представляла, как при следующем походе в магазин будет сторониться мужского отдела личной гигиены. Наконец, мужчина смыл с тела остатки пены душевой лейкой, насухо вытер махровым полотенцем и отрешённо поставил девушку на резиновый коврик. После горячей ванны Илона потихоньку приходила в себя, а второе точное ощущение, вспыхнувшее в сознании, твердило, что девушке надоели манипуляции с её телом, теперь она хочет получить его обратно. В голове крутились сотни идей, как безопасно распрощаться с навязчивым господином, но ни одна не выглядела реальной. «Интересно, а мне можно говорить или всё ещё нет?». Девушке не хотелось испытывать судьбу, памятуя о прошлых наказаниях, но и закончить с первым и точно последним БДСМ-опытом, желалось как можно скорее.

- Мой тебе подарок, примерь. – мужчина держал кружевную комбинацию чёрного цвета, чуть прозрачную спереди с овальным вырезом на груди, а с плеч спускались маленькие серебряные цепочки – аксельбанты, как у бравых дембелей запаса, но лишь с тем отличием, что в данном дизайнерском решении предполагались стикини для сосков. «Чем соски не угодили-то?». С каждым новым «сюрпризом» мужчины происходящее в коттедже напоминало сюрреалистический сюжет из эротической книги, основанной на похождениях какой-нибудь светской барышни – чтобы читатель пожалел героиню, бесконечно восхищаясь её отважностью и несгибаемым характером в погоне за женским счастьем. Определенно, Илона не стала бы читать подобные бульварные откровения и никак не собиралась становиться главным участником.

Илона облачилась в чудаковатую «ночнушку», налепила стикини с махровыми кисточками и понуро опустила голову, ожидая дальнейших указаний. Девушка не могла смотреть ему в глаза, боясь заметить тех зловещих чёртиков, что скачут над погребальным кострищем, предпочитая не провоцировать «хозяина». Увиденным мужчина остался доволен, кружа Илону на месте и даже в какой-то момент случайно хрюкая от удовольствия, но опомнившись, примерил прежнюю маску тирана. Насмотревшись досыта на личное произведение искусства, он залез в ящик зеркальной тумбы, доставая кожаный ошейник с кольцом сердцевиной. Вновь оказавшись за спиной, мужчина продел кончик ремня через пряжку на затылке Илоны, снял с крючка поводок и закрепил в сердцевине. Когда он мужчина небрежно потянул за шнурок, хромированные язычки вошли в отверстия, туго сдавливая девичью шею.

Илоне действительно стало страшно, теперь уже обосновано, окончательно и бесповоротно, ничем хорошим это не могло закончиться. Но великих идей, подобных разоблачению неверного мужика и личной заинтересованности во встрече, больше не возникало. «Как обмануть мучителя, как усыпить бдительность его похотливых желаний? Быть может, прямо заявить, что повеселились и хватит, довольно экспериментов? Или добраться до вещей в коридоре, схватить в охапку и постараться сбежать? Бежать, что есть сил, покуда не окажусь возле родной пятиэтажки, но как мне преодолеть четырехметровый забор с калиткой, открывающейся с помощью нажатия домофонной клавиши?». Илоне представилось, что пока нет чёткого плана спасения, необходимо взывать к его мужской совести и тем остаткам разума, что ещё не отравлены безграничной похотью.

Они прогуливались вместе по коридору, он – гордый «хозяин», она – послушная «сучка на привязи», передвигаясь на четвереньках и стирая колени о паркет. Дикость. Где-то после пятого круга по дому, Илона судорожно перебирала варианты побега, как заметила, что около входной двери исчезли её брошенные вещи, а затем вдруг повернули в противоположную сторону от гостиной. Там находилась винтовая лестница, ведущая в закрытое помещение мансардной крыши. Девушке стало жутко, и она впервые за несколько часов осмелилась обратиться к «хозяину»:

- Мне это не нравится. – Илона постаралась говорить как можно спокойней, дабы не выдать бурлящую тревогу внутри, пока мужчина натягивал поводок, корректируя направление её движения.

- Разве я разрешил тебе говорить? – сурово произнёс «хозяин».

- Мне правда страшно. Меня давно не заводит всё то, что ты делаешь, быть может, остановимся прямо сейчас? Отпусти домой, пожалуйста, я никому не расскажу.

Мужчина замер, совершенно не ожидая, что девушка начнёт препираться, разрушая ауру его властных ролевых игрищ. Будто её тихий голосок вернул мужчину из пелены собственных иллюзий в реальный мир, где всё не так однозначно, как он привык представлять. Но ведь он чётко объяснил правила поведения – никаких отговорок и пререканий. Тем более, так резко обрывать их долгожданную встречу, игнорируя главный сюрприз, что так тщательно готовил. «Нет, так не пойдёт, запрещается. Договоры нарушать нельзя, и никаких поблажек быть не может, только не сегодняшним вечером». Уж слишком многое мужчина испытал, чтобы оказаться в коттедже, и он обязательно утолит свой голод. Насытится сполна той хрупкой девчушкой, что барахтается в ногах. Не обращая внимания на девичьи капризы, «хозяин» продолжил своё шествие по лестнице наверх, ещё сильнее натягивая кожаную пращу.

- Стой... я не хочу... отпусти, мне больно.

- Ты всё испортила... Целый вечер всё для тебя делаю, но ты вечно недовольна... что ты знаешь о боли?.. Вздумала играть со мной, шл*ха? Я тебе покажу, какова истинная боль, бесполезное животное.

Мужчина намотал две петли поводка через локоть и с силой дёрнул на себя – кожа натянулась и заскрипела, а язычки ошейника проскочили два ряда отверстий и захлопнулись на третьей паре, особенно туго, перекрывая доступ к кислороду. Полностью. Илона по инерции двинулась навстречу к мужчине, но как только поводок натянулся, повисла где-то над лестничным пролётом. Наступила неминуемая механическая асфиксия. Девушка с ужасом схватилась за кожаный ошейник, пытаясь справиться с петлёй и расслабить удавку, смертельно сжимающую горло, но ничего не вышло. Она цеплялась за стойки перил, ступеньки и поручень лестницы, истерично болтая ногами, пока мучитель тащил её волоком, а острые грани лакированного дерева больно врезалось в тело, оставляя синяки и разрезая плоть до крови. Но все её потуги остановить восхождение закончились неудачей.

Пройдя довольно длинный лестничный пролёт метров в шесть с половиной, мужчина остановился, неспешно подбирая ключ от дверного замка, пока девушка синела и билась в конвульсиях, жадно поглощая остатки кислорода. «Нет, я не хочу умирать. Ни здесь, ни так, ни в эту секунду». Силы постепенно покидали её, Илона ослабевала и уже не могла противиться неминуемой смерти. Вся её непродолжительная жизнь сосредоточилась в кольце на горле, что давило, сжималось и никак не отпускало. Наконец, мужчина отворил дверь и последним мощным рывком затащил девушку в комнату, бросив поводок на пол. Илона распласталась на ковре, но тут же привстала на четвереньки, чтобы ползти – хрипя и судорожно ища спасения в расплывающихся вокруг предметах. Всё же мужчина быстро её догнал, толкнул ногой в задницу так, что девушка упала вновь, а когда попробовала встать, получила сокрушительный удар каблуком в бровь, мгновенно теряя сознание.

Невесомость – уютная колыбель, что так необходима для каждой заблудшей души. Она ласкова и мягка, нежно обнимая своим прекрасным совершенством и, пожалуй, не даёт и шанса вырваться из тягучего плена. Да и по какой необходимости вздумается покидать её самостоятельно, когда та, без доли сомнения, обладает беспрекословным превосходством над всем, что случалось с тобой ранее. Вселенская благодать, окутавшая тело в свете лунной призмы – особо цельной и крупной для этого времени года. И та милость словно идол, божество и самое великое чудо, что нисходило на землю грешников, лишний раз указывая на их ошибочные деяния. На стремление стать лучше других, жить напоказ и как бы специально вопреки морали, но так неумело, что и те предписанные возможности растерялись в полном объёме. Невежество. Жить по правилам злостного потребителя, не давая абсолютно ничего взамен и порождая бескрайнюю пустошь. И тогда, когда час пробил и, пожалуй, судьба уготована сполна, то есть ли смысл взывать к справедливому ответу? Вселенную, конфессию и прочие другие органы правозащиты, в чьих силах возвратить тебя назад. И дать ещё один шанс, совсем ничтожный, чтобы получилось многое исправить, но тем не менее дающий право на искупление. Никогда не узнаешь заранее, пока не попробуешь. Вот и Илона не находила ответа, по какой причине ей выпала ещё одна бонусная попытка, скорей всего незаслуженная, но не воспользоваться подаренным призом она не имела права.

Девушка очнулась, находясь довольно продолжительное время в некотором забвении. Сознание возвращалось, наливалось картинками из воспоминаний прошлых часов и, в конце концов, полностью восстановилось. Она – та хрупкая девочка, что решилась на новые сексуальные «экспириенсы» и за свои желания жестоко поплатилась. Илоне встретился изысканный подонок, что обезумел в своих мерзких проявлениях, чуть не лишив её жизни. Да, девушка по-прежнему жива, дышит и даже ощущает боль, разрезавшую её на части. Голова, шея, плечи, таз, конечности. Каждый миллиметр кожи отзывался нестерпимым страданием – резью, похожей на бесконечные укусы диких животных, никак не способных разгрызть женскую плоть до конца. Но что-то с самим телом девушки было не так. Оно как будто затвердело, приняло особую форму и перестало реагировать.

У Илоны выходило пошевелить пальцами рук и ног, но в тоже время свести конечности вместе являлось непосильной задачей, а рассмотреть окружающую её действительность и вовсе не представлялось возможным. Точнее, она чувствовала, что веки открыты, но вместе с тем перед глазами находилась густая непроглядная тьма. А когда девушка попыталась закричать, то звуки, вырывающиеся из груди, разбивались об ощутимую преграду, будто срабатывал фильтр нежелательных эмоций, трансформируя речь в тихое мычание. Да и самоощущение себя больше походило на затяжной прыжок с огромной высоты. Только вместо приземления – бесконечный полёт и неминуемый страх перед неизвестностью. «Какого чёрта со мной происходит?».

Девушке требовалось просуществовать так минут десять, пока она окончательно не запаниковала. Не имея возможности распрямиться, вытянуться или раскинуть руки в стороны, Илона принялась импульсивно дёргаться, орудуя закоченевшим туловищем. От головы и до пяток она приводила собственное тело в амплитудное движение, вверх-вниз, вверх-вниз. Безмолвие, прежде скрывающее нечто пугающее вокруг, нарушилось слабым откликом скрипа капроновых нитей и металла где-то наверху. Вверх-вниз, вверх-вниз. Звук наращивал темп, становился сильней и объёмней, а Илона как будто чуть сдвинулась с мёртвой точки. «Вот оно, что-то непременно изменилось. Что-то произошло».

Она уловила странное колебание, зафиксировала в памяти и постаралась воспроизвести вновь, но с большей отдачей. Скрежет усилился, а Илона почувствовала, как переместилась вперёд, а затем обратно, обдуваемая лёгким потоком воздуха, пока верхняя часть туловища чуть приспустилась. Ликуя от осознания личной победы, девушка с ещё большим рвением раскачивала тело, имитируя движения маятника и создавая ветряные потоки. Доносившийся сверху звук становился чётким и понятным – происходило трение между предметами разного состава и плотности. И чем сильнее девушка двигалась, тем больше ослабевал один и них, способный высвободить её из заточения. Наконец, амплитуда раскачивания стала непомерно мощной, и, как гром среди ясного неба, прозвучал финальный аккорд – грубое лязганье металла, выскочивший наружу строительный кронштейн и хлопок разорвавшегося капрона. Илона резко подалась вниз, тут же врезаясь в твёрдую поверхность и больно ударяясь лицом, а женское тело растеклось по полу, подобно «витрувианской леди», слегка перебравшей горького вина на праздничной ярмарке.

Придя в себя, Илона первым делом схватилась за лицо – тугая повязка скрывала глаза, а рот сдавливал кляп-косточка с завязками на затылке. Освободившись, она огляделась – девушка находилась на мансардном этаже того же дома, где происходили все прошлые злоключения. Комнатой завладел ночной полумрак и лишь отражение луны сквозь единственное окно бросало томные лучи на половицы. Илона затаила дыхание, вслушиваясь в тишину, окружающую пространство вокруг. При падении она порядком нашумела, и если мучитель находится на первом этаже, то непременно вернётся. И только ему одному известно, что станется с девушкой, когда обнаружится весь тот учинённый беспорядок. Но ни шагов, ни поскрипывания лестничных ступенек за дверью не доносилось. Значит, мужчина по какой-то причине покинул дом, быть может, именно сейчас возвращаясь в логово боли и страданий.

Личные умозаключения Илона приняла с особым энтузиазмом, перебирая варианты, чтобы высвободиться. Её ноги продолжали болтаться в воздухе, переплетённые тугой верёвкой, а конец уходил ко второму потолочному кронштейну, что уцелел после падения девушки с высоты. Вот откуда те ощущения глубокой невесомости, что мучили сознание. «Мудила связал меня верёвками и подвесил к потолку, словно говяжью тушу, насаженную за мясницкий крюк и готовую к отправке в раскалённую печь». Илона боялась представить, что мучитель ей уготовил после верёвочной экзекуции, потому спешила быстрее покинуть коттедж. Шаря руками по полу, девушка нащупала фрагмент сломанного крепежа – алюминиевую пластину с острой каймой, с помощью которой перерезала верёвку на ногах, освобождаясь целиком из смертельной виселицы.

Несмотря на болезненные ощущения по всему телу – верёвки сильно въелись в кожу, оставив кроваво-ноющие полосы, Илона старалась двигаться как можно быстрее, но вкрадчиво и максимально тихо, всё ещё опасаясь душегуба. Дверь была ожидаемо заперта на два оборота, и как бы девушка не дёргала ручку, оставалась непоколебимой в своих убеждениях сдержать свободолюбивые порывы пленницы. Казалось, что вырваться из коттеджа невозможно, и Илона даже усомнилась в своих силах, пока не заметила ещё один выход – не столь явный, но при определённой степени везения готовый стать соучастником её побега. Мансардное прямоугольное окно в потолке оказалось единственным в доме без кованой решётки, выходившее на черепичную кладку покатой крыши. Девушка подбежала к центру комнаты, и лицо озарило лунным сиянием, полным спасительной надежды. Но даже вставая на носочки и вытягиваясь в гитарную струнку, она не смогла дотянуться до заветной ручки. «Слишком высоко, не получится». Илона осмотрела помещение в поисках предметов, способных помочь преодолеть высотный барьер. В целом, довольно скудный выбор – двухспальная кровать с резным изголовьем, пара стульев и прикроватная тумбочка, но попробовать всё же стоило.

Илона схватилась за край кровати и с силой дёрнула на себя. Мебель поддалась, но лишь на пару миллиметров, усердно вгрызаясь ножками в паркетное полотно. Девушка рванула ещё раз, но результат вышел и того меньше – ей попросту не хватало сил, чтобы разом отодвинуть кровать от стены и перетащить к центру. Тогда Илона перемахнула на другую сторону, села на пол, прислоняясь спиной к деревянной царге и отталкиваясь пятками, попробовала сдвинуть мебель. Вышло намного лучше, и кровать отлипла от стены градусов на сорок. Превозмогая боль, Илона продолжила двигать спиной койку, рыча и сбивая свежий педикюр. Ей уже категорически плевалось на издаваемый шум, на маньяка, на всё вокруг, лишь бы выбраться отсюда. Несмотря ни на что, потому что обязана выжить.

Всякому делу всегда предвещается успешное завершение, ежели всем сердцем верить. И когда девичьи силы были на исходе, Илона всё-таки доползла с кроватью на плечах до нужного места под мансардным окном. Маленькая, но такая нужная победа. Растирая многострадальную спину, Илона стащила оставшуюся мебель к центру комнаты, и, взгромоздив стулья с тумбочкой на изголовье кровати, оценила конструкцию – выглядело крайне неустойчиво. Казалось, что один неловкий чих и сооружение развалится на части, но ничто не могло остановить девушку этой ночью. Илона взобралась на тумбочку, опираясь на изголовье кровати, затем на стул, и, держа второй табурет в руках, попыталась выпрямиться. Мебель задрожала под весом женского тела, прижалась друг к дружке и, по идее, должна была сломаться, но каким-то чудом выстояла. «Смелым благоволит удача».

Илона застряла между полом и потолком в крайне опасном положении, стараясь взять тело под контроль, как обычно бывает на выступлениях домашних эквилибристов. Справляясь с волнением и нащупав нужный баланс равновесия, девушка подняла табурет над головой – спинка как раз упёрлась в ручку окна. Два точных нажатия и фурнитура оказалась в положении «отрыто», заполняя комнату живительной прохладой осенней ночи.

Остался последний нерешённый ребус – как добраться до оконного выступа, не имея при себе лишних сантиметров роста? Илона не колебалась в принятом решении, готовясь прыгать. Да-да, с места в высоту, отталкиваясь от шаткой конструкции. Полнейшее безумие. И самое печальное, что на манёвр находится всего одна единственная попытка, другого шанса попросту не будет. «Да, зря я пропускала физкультуру. Может быть, и натренировалась для особого случая». Хотя лучшим решением виделась запись на приём к психологу, дабы починить дурную головушку и обезопасить себя от секс-приключений на пятую точку. Но сейчас свой «прыжок веры» девушка должна совершить в идеальном исполнении – на максимально высший балл. Илона собралась, сжалась в пружинку, и, помолившись всем известным богам, прыгнула навстречу к свободе.

Как и ожидалось, пизанская башня из мебели с грохотом развалилась. Но перед тем как обратиться в кучу мусорных обломков, конструкция всё-таки помогла Илоне хорошенько оттолкнуться – девушке удалось ухватиться одной рукой за оконный выступ, затем она подтянулась и уже практически держалась двумя локтями, чувствуя обжигающий холод черепицы. Далее Илона исполнила «выход силы», ежели дождевые червяки выступали с подобной дисциплиной, и, отталкиваясь от стенки ногами, перекатилась через окно наружу. Свобода.

Девушка ещё никогда раньше так не радовалась кислороду – свежему, бодрящему и тяжёлому от кристаллов воды, витавших повсюду. Будь её воля, так бы и просидела здесь всю ночь, наблюдая за яркими звёздами на небе, за беспечным движением слоистых облаков, подобных сгущённому «наполеону», за неспешно протекающей жизнью где-то вдалеке от родного посёлка. Но крыша – покатая и мокрая от последнего в этом году дождя, бесцеремонно подхватила женское тело и, не раздумывая, бросила вниз. Илона вцепилась ладонями в гладкую черепицу, но не могла воспротивиться созданному движению. Она скользила по крыше, мчалась по наклонной с высоты мансардного этажа прямо на вымощенный плиткой квадрат, обычно захламлённый всякой нужной рухлядью. «Твою же мать, нет – нет, остановись».

Полёт оказался недолгим – благо под основной крышей находилось крыльцо, так что после удара о жестяной карниз, Илона изменила траекторию падения, оказавшись в цветочной клумбе, что значительно смягчило приземление. В синяках, ссадинах, траве и кусках земли на голом теле, выступавших из-под комбинации, девушка бежала по участку в поисках спасительного выхода. Забор в четыре метра не преодолеть даже самыми рекордными прыжками, а на взлом калитки попросту не находилось времени, ведь мучитель мог вернуться в любую минуту. И тогда Илоне попросту несдобровать, потому на этот случай девушка вооружилась садовым серпом. «Больше не позволю ему к себе прикасаться. Если уж и суждено сегодня погибнуть, то заберу его подлые «яйчишки» с собой». Спустя непродолжительные истеричные метания вдоль бетонного забора, девушке, наконец, удалось приметить в коттеджной крепости один явный недочёт.

Какие бы хоромы и осадные башни ты ни возводил, всегда найдётся сосед сбоку, чьи чувства глубоко потревожились. И земляк, будучи уверенным, что именно соседские сооружения бросают тень на его малинку, отчего второй урожай подряд не собиралось и горсти спелых ягод, пожалуется куда следует. Ответственные работники почешут затылки, сверят земельные паспорта, покрутят линейками на картах и обязательно вынесут строжайшее решение. И тогда, при всей своей кирпичной монолитности и прекрасной дизайнерской мысли, окажется, что разделять ваши участки будут не бетонный забор в четыре метра, а моток рабицы на сухих деревянных рейках – так как отбрасываемая от строений тень на соседский участок категорически противоречит госту, снипу и прочим кадастровым показателям. Что, безусловно, добавит видимых плюсов к коммуникабельности и крепкой соседской дружбе.

Илона в ту же секунду перемахнула через разделительную сетку, оказавшись в соседском огороде. Двигаясь на ощупь сквозь ряды картофельной посадки, девушка доползла до теплицы и, обогнув строение с внутренней стороны, чтобы заранее не привлекать внимания, очутилась в нескольких метрах от хозяйского дома. Свет в окнах не горел – всё-таки уже довольно поздно, глубоко за полночь, чтобы кто-то ожидал гостей. Илона находилась в замешательстве. «Может быть, стоит разбудить обитателей дома и попросить помощи?». В районе «живых и мёртвых» мало отзывчивых людей, кто прям-таки возрадуется непрошеному гостю, но разве они смогут отказать в просьбе бедной девушке? Быть может, и правда не откажут, благородно разрешая войти в дом. И тогда поселковая улица озарится переливом синих мигалок служебных автомобилей, а Илона будет давать показания против своего подлого мучителя, сидя возле печки и попивая ароматное какао с щепоткой корицы, нежась под колким, но таким тёплым пледом. Она только представила себе ту миражную картинку, как сразу же противоречивое сомнение стёрло все прошлые краски. «А ежели сосед окажется с насильником заодно? И вместо полиции приедет тот, кто душил и желал мне смерти, что приключится со мной тогда?». Одна лишь мысль о подобном исходе её побега вызывала приступы рвоты.

Всё-таки девушка не решилась постучаться в дверь, ведь точно не могла себе позволить так рисковать, уж слишком тягостно далось спасение из коттеджа, чтобы возвратиться туда вновь. Вместо этого Илона заползла под навес сарая для заготовки дров на зиму, чтобы успокоиться и подумать, что делать дальше. Поленница была доверху забита рубленной древесиной – вкусно пахла дубом и хвоей, напоминая о тёплом доме, полным родных и близких людей. Девушка сильно замерзала и, чтобы не схватить обморожения, усердно растирала тело ладонями, но к счастью, возле огромной чурки с воткнутым топорищем валялась груда старой одежды. Обычно такую надевают для работы в огороде, что ежели и замарался, то и не жалко вовсе, а выкинуть родную ветошь не поднималась скрупулёзная хозяйская рука. «Да тут настоящий шоурум». Мужская камуфляжная фуфайка с огромным воротом, болотная армейская рубашка, штаны в заплатках и рыбацкие резиновые сапоги, размером как на взрослого слона. Илона радовалась неожиданной находке столь же искренне и эмоционально, как в первый взрослый Новый год, когда мама разрешила встретить праздник с друзьями. Девушка впопыхах напялила тёплую мужскую одежду, влезла в сапоги и даже нашла головной убор – соломенную шляпу с пером. Не по сезону, конечно, но уж точно лучше, чем ничего, и пока возилась с молнией на фуфайке, что-то очень ледяное прикоснулось к её голове.

- Повернись, но только медленно, иначе буду стрелять. – за спиной девушки возник широкоплечий мужчина в дождевике с капюшоном, натянутым до самых бровей. В руках он держал взведённый охотничий обрез, и что-то ей подсказывало, что большущая рука не дрогнет в случае неповиновения. Илона потихоньку опускала фуфайку обратно, в принципе уже прощаясь со своей жизнью.

- Не стреляйте, дяденька, я не хотела вас побеспокоить. Меня изнасиловали вон в том коттедже, я дико замёрзла и мне требуется помощь. Вы можете позвонить в полицию?

Мужчина тяжело смотрел на девушку, прикидывая варианты, как поступить в сложившихся обстоятельствах. Он не мог допустить, чтобы из-за похождений какой-то девки весь привычный жизненный уклад вмиг разрушился. Мужчина научился не привлекать к себе внимания, отлично с этим справляясь до сегодняшнего дня, пока по чьей-то злобной воле всё пошло совершенно наперекосяк. А если полиция найдёт его раньше, чем мужчина успеет исследовать местные огороды и соседские заброшенные дома, ведь он не настолько далеко ушёл, чтобы мужчина не смог вернуть его обратно. И если полицейские приедут сюда и начнут задавать вопросы, то драгоценное время будет бесцельно потрачено. Так что другого выбора у мужчины не оставалось, как направить гладкоствольный обрез прямиком между женских бровей.

- Никакой полиции. Если скажешь кому, что здесь была или видела меня – застрелю, поняла? Живо исчезла отсюда.

Илона бежала лучше, быстрее и сильнее всякого международного спринтера, минуя огромные ямы в поселковой дороге. Как только девушка отдалилась на приличное расстояние от мужчины с обрезом и зловещего коттеджа, она буквально родилась заново, будто сбросила тяжёлые рабские кандалы. Все те беды и нанесённые увечья остались далеко позади, а радость свободы заполнила до самых краёв всю ту пустоту, что образовалась от рук старого извращенца. Илона вновь принадлежала сама себе, могла распоряжаться собственным телом и бежать, куда глядят её бирюзовые глаза. Она наращивала темп, ускоряясь на ровных участках, и переходила на быстрый шаг, когда размытая дорога превращалась в грязевое болото, но продолжала двигаться навстречу своему спасению.

Девушка не прекращала рыдать – самозабвенно и истерично, взывая всякого к помощи, и молила обратить на неё внимание. Но все крики «помогите» съедала уличная пустота, окутавшая район «живых и мёртвых». Ни одного огонька в покосившихся избушках и не единой души, кто бы возвращался с пятничного застолья, горланя песни и патриотичные лозунги о России. Но Илона знала, что спустя каких-то минут пять она окажется возле того самого магазинчика, что не особо популярен среди местных пьянчуг, но именно там работают искренние и отзывчивые люди. Настоящие.

Подбегая к магазинчику, девушка не сразу поняла, что произошло. Повсюду прямо на земле валялись мятые коробки с остатками фруктов – яблок и груш, сломанные ящики, поддоны, стеллажи, битое стекло и куски почерневшей облицовки, а вместо магазина – сплошное чёрное пепелище. Жуткое зрелище. Ещё несколько часов назад Илона наблюдала, как семья спокойно готовилась к вечерней рабочей смене, выставляя на полки свежие товары, как младший сын учтиво принимал замечания отца, подчиняясь его воле, как наблюдал за Илоной сквозь прозрачную витрину, витая где-то в подростковых раздумьях. Прямо на этом месте Илона совершила добрый поступок и помирилась с девочкой Соней – они улыбались и были счастливы, делая селфи на долгую память. А теперь здесь только обугленные стены, копоть, сажа и неуёмный запах гари, пропитавший воздух так, что невыносимо дышать. «Что же приключилось?».

Девушка испуганно побежала дальше, не желая больше оставаться среди жутких развалин. Придётся потерпеть ещё метров шестьсот, и тогда девушка окажется возле ресторана – там точно будут люди, ведь пятничный вечер в посёлке сродни святому дню недели. Быть может, Илона встретит кого-нибудь ещё раньше, например, на крыльце, где любители душевных разговоров пускают в воздух дымные колечки. «Боже, как я хочу покурить – всё бы отдала за никотиновую затяжку». В любом случае общественное место во всех смыслах куда выгодней, чем одинокая ночная улица, где тебе встретится разве что свора бродячих собак. И упаси Бог, если вечерний мучитель. Но всё-таки Илоне представлялось странным, что на месте пожара нет никого, кто разгребал бы завалы или хотя бы повесил заградительные ленты. Да и вообще, девушке до сих пор никто так и не встретился на пути, хотя она добралась уже до центра посёлка, где многолюдно в любое время.

Вот уже показалось знакомое здание, где Илона многократно упивалась в шальную императрицу, где людской балаган вторил шумному дискотечному басу, где с лёгкостью воплощались мечты и разрушались браки. Преодолев ещё метров тридцать, она очутилась возле заплёванного ресторанного крыльца с кучей пустых бутылок и окурков, но Илона была счастлива оказаться здесь. «Родненькие ступеньки, как же я скучала». Окна второго этажа мерцали причудливыми узорами – экзотическими цветами и геометрическими неоновыми фигурами, завлекая всякого блудливого господина. Почему-то сейчас музыкальное сопровождение не слышалось за стенами ресторана, что не характерно для пятничного вечера, обычно песни хрипели на многие километры вокруг.

Илона вошла в помещение. Опять же никого не встретив, девушка поднялась по ступенькам лестницы до второго этажа, опираясь всем телом на перила. Она чудовищно устала, практически падая от бессилия, но продолжала идти вперёд, зная, что если приложит ещё чуточку усилий, то будет в безопасности. Больше не нужно вздрагивать от каждого постороннего шороха или писклявого таймера, и бояться ослушаться человека, кто завладел её телом. Насиловал и глумился над девичьей волей, калеча хрупкую душу.

Кое-как добравшись до заветного входа в основной зал, Илона потянула ручку двери. В следующую секунду взрывная волна бережно подняла девушку с места, обняла и закружила её девичье тельце, не давая опуститься на ноги. А когда вдоволь натанцевалась в вальсе, то отбросила в коридорную стену, и её красивое, почти ангельское и без того бледное личико залилось порцией густой багровой крови.