Захотелось мне поступить в творческий ВУЗ, писать сценарии, создавать и творить.
Я решила подать документы на факультет Драматургия в Санкт-Петербурге.
Отправила творческую папку и зарегистрировалась на вступительные испытания, которые в Ките проходят онлайн, что очень классно.
То есть, ты сидишь дома в пижаме на подушках, как падишах, пьешь свой утренний кофе и спокойно пишешь творческую работу под веб-камерой. Прекрасно же. Никуда ехать не надо, не надо торопиться, волноваться.
Мне очень понравилось, формат современный и комфортный, но написала я работу, видимо, очень-очень плохо, раз мне поставили 30 баллов из 100 возможных.
Нам предложили выбрать из трех тем одну, на которую мы напишем этюд.
Темы были такие: «Ссора», «Я вернулся» и «Сам заварил, сам и расхлебывай»
Я выбрала тему «Я вернулся» и написала следующую вещь:
— Родная, я вернулся! – вот он! Наконец-то! Стоит передо мной, такой родной, любимый, долгожданный и живой, а как сидит на нем военная форма! Такой статный красавец! Прошел ровно год с того момента, как мы виделись в последний раз. Всего год, а как будто целая жизнь!
Как же я плакала, когда провожала его на войну. Я помню этот хмурый день: толпа провожающих у автобуса, люди шныряют туда-сюда, мужчин провожают целые семьи. Матери и жены не сдерживают слез, мужчины прощаются с ними, может быть, навсегда, и кто-то из них испытывает неловкость перед женскими слезами, а кто-то и сам не в силах сдержать скупую слезу.
А вот удалая компания молодых мужчин провожают своего друга: парни, совсем мальчишки, подбадривают друга, скрывают свое волнение за шутками и бравадой.
Вокруг нас шумная толпа, но мне сейчас кажется, что весь мир затих, замер, чуть ли не исчез, только одного человека я вижу перед собой: своего любимого. Не могу насмотреться на него, не могу остановить слез, увидимся ли еще? Любимый мой, пожалуйста, вернись живым!
А эта повестка, пришедшая накануне, такая нежданная, застала нас в самый неподходящий момент — я узнала, что беременна нашим первенцем, и мы пригласили в наш дом родителей и самых близких друзей, чтобы сообщить эту новость. Как же мы были счастливы тогда, нас поздравляли, желали всегда быть вместе, это был день полный улыбок, радости, объятий, но звонок в дверь как будто разрушил эту идиллию. Мы еще не знали, кто и зачем к нам пришел, но смех, радостная болтовня и звон бокалов сразу же замолкли. Я никогда не замечала, что наш дверной звонок такой резкий, злой, требующий. На пороге стояли две женщины со скупыми лицами, они безразлично передали повестку, потребовали подпись и скоро ушли. В одночасье траектория нашей жизни сильно поменялась.
И вот я осталась одна в нашей квартире, которая перестала быть уютной. Как она может быть уютной, если его рядом нет? И он сейчас в самом пекле, на передовой, в ужасной опасности, там, где стреляют, он под артобстрелом, живет в сыром блиндаже, где можно погибнуть не только от вражеских прилетов, но и от банального воспаления легких, которое никто не станет лечить на передовой.
Мне кажется, за этот год я сама прошла войну: я была с моим мужем и под Бахмутом, и в Макеевке, и в Буче, я мониторила все сводки, все новости. Связи не было почти никогда, телефонные звонки были такие редкие, что их можно сосчитать по пальцам. Но каждый звонок был счастьем — значит, жив! Эта новость всегда была главной, пусть и омрачалась она иногда подробностями тягот войны.
Однажды в его батальоне поменялся командир. Тот командир, с которым начинал службу мой муж, погиб в бою, отважно накрыв собой гранату, чтобы спасти сослуживцев. В этом же бою мой муж был ранен, его задел осколок в бедро. Парамедик вытащил осколок и, как мог, оказал помощь в полевых условиях, отправил на госпитализацию. Новый командир, поставленный откуда-то сверху, так ни разу и не приехал на позицию, командовал из штаба, не глядя, не проверяя действительное положение, он приказал всех госпитализированных, кто на ногах, отправить обратно на передовую. Так и оказался мой муж, недолеченый, снова в окопе. Чуть не погиб от некроза, чудом успели спасти. Я и другие жены раненых военных писали всем, кто только может повлиять на ситуацию, и все-таки дописались, смогли наших мужей спасти. Нерадивого командира разжаловали, а раненых отправили на лечение. Долечили, да и отправили воевать опять.
На этом злоключения не закончились. Ранним утром раздался звонок, на экране высветилось «Любимый». Сердце ёкнуло, но на этот раз предчувствие было не радостное. В телефонном разговоре незнакомец с акцентом сказал: «Твой муж попал в плен. Собирай деньги, выкупай, иначе убьем. У тебя три дня». Как тут не найти деньги? Найдешь, займешь хоть у черта лысого, последнее с себя продашь, но найдешь.
Я нашла почти всю сумму за два дня, осталось совсем немного, и даже эти остатки уже сегодня вечером должна была привезти свекровь, но раздался звонок с незнакомого номера. Я с опаской взяла трубку — знакомый голос, родной голос! Я не поверила своим ушам. Мой любимый жив и не в плену – отступали с позиции в спешке, оставили все личные вещи, некогда было забирать барахло, лишь бы живым уйти, вот и поживились враги да решили подзаработать подлым способом.
Даже Новый год я встречала без любимого, но уже не одна — родился наш ребенок, наш сыночек. Мы созванивались по видеосвязи, я показывала любимому нашего малыша, мой муж плакал от счастья. Единственное желание мы с сыном загадали в эту новогоднюю ночь: «Пусть наш папа вернется домой!»
Первое утро наступившего года было чудовищным, я узнала про прилет в Макеевке. Именно там встречал Новый Год мой любимый. Это были самые страшные мгновения в моей жизни, я думала, что стала вдовой. Но и в этот раз Бог миловал, муж остался жив! Он ночевал в другом корпусе, не в том, по которому был прилет. Воля случая. Для нашей семьи счастливого случая, а для многих других семей чудовищного.
Противостояние продолжалось, и опасность не миновала. В ожесточенных боях моего мужа взяли в плен. Настоящий плен. Мне уже никто не звонил, не требовал выкуп, я сама нашла его в списках, когда он дольше обычного не выходил на связь. Конечно, я ждала обмен военнопленными, но в то же время не хотела, чтобы он произошел слишком скоро: в плену хотя бы не стреляют, не убьют, хоть и мучительна не свобода, ужасно само положение, зато точно знаешь: «Жив», а обменяют пленных и опять отправят на фронт. Опять молиться, плакать, терзаться неведением.
Когда произошел обмен, освобожденных подлатали и отправили воевать опять. Вскоре мой муж стал командиром батальона. Конечно, он уже стреляный воробей, столько всего прошел!
А мы, жены, каждый день вели свою войну: плели маскировочные сети, готовили гуманитарные грузы, собирали подписи для петиции в поддержку ротации военных, писали президенту и многое-многое другое. Нам удалось победить, мы добились ротации военных на фронте, и теперь служащих, которые воюют давно, отправят домой, и вот сегодня мы, наконец, увиделись:
— Родная, я вернулся!
— Как же я ждала тебя, любимый!
Всё. Конец.
Я, конечно, не претендую на лавры Хемингуэя, но вроде не так уж и плохо, а?
Дайте обратную связь, пожалуйста. Потому что в СПбГИКиТе её не дают, там просто объявили баллы и всё, те, кто набрал меньше 40 баллов - не допущен к дальнейшим испытаниям, и среди них я.
30 баллов - это минимальный результат, если что. Что еще обидней. Таких микробальников 20 человек в списке, еще были ребята, кто набрал 31-32 балла.
Всего на первых вступительных испытаниях было 145 абитуриентов, из них 45 человек получили менее 40 баллов.