Войны соседей иногда приобретают затяжной характер, при этом теряют всякие намёки на правила, милосердие и разум. А уж если соседями оказываются люди очень солидного возраста, то на годами накопленную ненависть накладываются тонкие нотки начинающейся деменции. И тогда результаты конфликта и вовсе становятся непредсказуемыми.
В начале 2000-х мой приятель, деревенский участковый, с ужасом ждал ранней весны. Всё потому, что ещё в горбачёвские восьмидесятые рядом с его зоной ответственности крупный завод приобрёл у колхоза несколько гектаров земли. Нарезал лоскутными участками, да и передал в качестве кормовой базы работникам этого самого завода. Пустили по выходным автобус от города к участкам. И началось паломничество.
Вырастить на клочке земли дефицитные овощи и фрукты для городских жителей показалось отличной идеей. И они ринулись покорять целину. И тут обнаружилось, что границы между участками весьма условны. Ну, вбит колышек, натянута какая-то верёвка. Но колышек-то вчера на полметра дальше стоял. Или нет?
Первые конфликты вспыхнули ещё тогда. Но как-то быстро закончились. Новоявленные землевладельцы были молоды, жаловаться бегали в заводскую ячейку партии, там им быстро напоминали о том, что они вместе строят светлое будущее, а по пути к этому светлому будущему конфликт на почве трёх сантиметров этой самой почвы неуместен.
Участки обрастали домиками, построенными по фекально-дендральному типу. Кое-где возвышались позаимствованные особо хитрыми вагончики-бытовки, перевезённые из загибающихся деревень старые срубы. На западном краю участков стоматолог Рабинович отгрохал двухэтажный кирпичный дом. Выпендрился, представитель медицинской интеллигенции. Наворовал на золотых коронках. Три раза ему окна били, вовсе не из зависти, а по соображениям вселенской справедливости. Впрочем, в самом конце восьмидесятых стоматолог таки засобирался на историческую родину, дом бросил и его быстро привели в соответствующее состояние. То есть окна окончательно выбили, обстановку растащили, на первом этаже развели костёр.
А нефиг выпендриваться.
Потом нахлынули шальные девяностые, для многих клочок земли в тридцати километрах от города стал символом выживания. Вместо цветочков-ягодок на каждом сантиметре «фазенды» росла картошка. Её тщательно пололи, копали, охраняли от воров и полосатого американского жука, подброшенного нам агентами НАТО, чтоб жизнь малиной не казалась.
Участки быстро стали называть «фазендами». Потому как по всем экранам выдыхающегося Союза прошёл тогда слезоточивый бразильский сериал «Рабыня Изаура». Началась мода на всё испаноязычное, с колониальным оттенком. Какого-то карапуза в роддоме впервые попытались окрестить доном Леонсио. Полную продавщицу из промтоварного в автобусной толчее обозвали Жануарией. Культурное влияние налицо. Негров в белорусскую глубинку тогда завозили мало, на участках горбатились сами. Но одно дело горбатиться на десяти сотках, выделенных заводом, а другое по выходным выезжать на собственную «фазенду». Чувствуете тонкости? То-то же.
Именно в конце девяностых мой приятель начал свою карьеру зелёным участковым в родной деревне. И уже тогда лоскутное одеяло «фазенд» стало для него проклятием. В деревне какие преступления? Ну, напьется механизатор Иванов, примется учить жизни свою законную супругу доярку Иванову жизни. Получит от неё по голове хрупкой женской дланью, вооружённой для солидности утюгом. Загремит на месяц в райбольницу. Она же ему в палату будет котлеты таскать. Или известный на всю деревню пьяница Петров вскроет сарай бывшей жены и утащит оттуда курицу. И Петрова побежит писать на него заявление. Но ведь через неделю придёт это заявление забирать, потому как бывший-то он бывший, но женское сердце разжалобить легко, а у Петрова уже две ходки было. Но это же всё мелочи, больше по любви. В просторечии преступления такого толка называются «бытовухой» и никого не удивляют.
На «фазендах» преступления тоже разнообразием не отличались и лавров Шерлока Холмса они моему коллеге не принесли. Но их было много. За посевно-прополочно-собирательный сезон в десятки раз больше, чем за весь год во всех деревнях зоны ответственности.
Крали друг у друга инвентарь, дрова, копали по ночам соседскую картошку, ломали заборы, обирали помидоры. Тот же дом стоматолога спалили. При этом делали честные глаза и валили всё на деревенских. Как будто у деревенских своих помидоров не хватает.
К 2010-м «фазенды» опустели, многие заросли бурьяном, крыши домиков прогнили и заводской проект стал напоминать локацию для игры в «Сталкер». Бывшие заводские комсомольцы поостыли к сельскому хозяйству, переселились на диваны, а кто и на кладбище. Их дети и внуки не горели желанием продолжать семейные традиции. Еженедельный автобус приезжал на участки почти пустой. А ведь когда-то чуть не дрались за право втиснуться в его душное нутро.
На «фазенду» переселились несколько старичков. Из тех, чьи дома с самого начал отличались основательностью и могли пережить зимний период. И вот тут начинается сама история.
Петровна с Михайловной работали в одной заводской бухгалтерии, дружили семьями, поэтому, когда раздавали участки, выбили себе землевладения по соседству. Мол, подруги, будем вместе отдыхать на лоне природы. Это решение юных ретивых сердец и стало ошибкой.
Мужья бухгалтерш как-то быстро спелись, спились, действительно жарили вместе шашлыки и пели патриотические песни. По вечерам после третьей бутылки «белой» доходило до Высоцкого и Окуджавы, после до матерных и блатных произведений, но это уже вполголоса. Представляете уровень доверия? Пока мужья были живы, конфликты почти не возникали. Но работники вредного производства, как известно, получают свои зарплаты не просто так. Мужья достаточно быстро ушли в лучший мир, дети разъехались, и свежие пенсионерки остались один на один.
И вот тут началось. То ли Михайловна припомнила Петровне, что она в 1992-м собрала для компота с грядок её алычу, то ли наоборот Петровну озарило, что в 1989-м соседи взяли в долг охапку дров и не отдали. Предъявили друг другу претензии, поругались и началось.
Первое заявление мой приятель принял в 2012-м.
«Довожу до вашего сведения, что моя соседка Зинаида Петровна по ночам варит самогон….»
Пришёл, проверил, провёл разъяснительную беседу. Петровна клялась, что самогон варит исключительно для внутреннего употребления. Все пятнадцать литров. Ну любит старушка завершить трудный день с бокалом пятидесятиградусного «къянти» у камина. Поверил на слово.
Через месяц новая кляуза.
«Довожу до вашего сведения, что в сарае моей соседки Варвары Михайловны лежит украденный с завода рулон полиэтиленовой плёнки…»
Пошел, проверил. Действительно, лежит рулон плёнки. Покрыт толстым слоем пыли. То есть, если его и украли когда-то, то у государства ныне не существующего. И потому за давностью лет расследовать страшное хищение не получается. Тем более, что бабка клянётся, что рулон в магазине купила, ещё когда участковый лейтенантом был.
Ну и так далее. Эпистолярный жанр вредительства друг другу старушкам быстро надоел. С прогрессом их возраста и развитием деменции методы стали изощреннее.
Ночью Михайловна обрезала цветущие кусты на участке соседки. Та в ответ покосила зелёную картофельную ботву на вражеской территории. Михайловна разожгла на пограничной территории огромный костёр и весь день бросала в него зелёные ветки, чтоб дым шёл в сторону соседки. Сожгла половину зимнего запаса дров, зато душу отвела. Петровна в ответ на той же пограничной территории устроила яму для удобрений. Чтоб соседке ароматы прямо в дом летели.
Перечислять все пакости, которые устраивали друг другу стареющие пенсионерки, нет смысла. Война соседей длилась годами, всё наращивая обороты и не собираясь утихать. Стопки заявлений в столе участкового уже не помещались. На обратной стороне этих заявлений он начал печатать свои, не слишком важные документы. Хоть какая-то польза.
Развязка наступила в прошлом году. Ещё при жизни мужей-владельцев участков было принято решение выкопать общий колодец. Потому как тянуть воду в каждый домик никто не собирался, а ходить за водой в деревню долго и тяжело. К делу подошли серьёзно, пробили скважину, закопали в мать-землю несколько бетонных колец. Колодец получился отличный, по всем санитарно-гигиеническим показателям вода в нём годилась не только для полива, но и для внутреннего употребления.
В период «холодной войны» старушки пытались из-за колодца конфликтовать. Мол, это муж Петровны купил бетонные кольца у приятеля с ЖБИ. Но ведь это муж Михайловны договорился за бутылку с рабочими, которые пробили скважину. Мудрые мужья, как знали, поставили колодец аккурат посреди участков. По территориальному принципу источник водоснабжения не поделишь. Ругались, плевались, но воду брали из одного места.
И тут Петровну окончательно одолела деменция и решила она соседку со свету сжить. То ли за то, что та прошлым летом подозрительно чихнула в её сторону, то ли за то, что малина в этом году подозрительно не уродилась (сглазила проклятая). В гости они давно друг к другу не ходили. По принципам Достоевского рубить старушек топором здоровья не хватает. Ножом резать как-то не эстетично, всё-таки бухгалтерия. «Надо травить, - решила деменция в седой голове.
И разработала Петровна жуткий по своей логичности план. Закупила в магазине несколько упаковок пестицида, подождала, пока от летней жары колодец обмелеет, да одной тёмной ночью высыпала всё это добро в колодец. Яд же? Яд. Написано – «опасно»? Написано. Вот попьёт ненавистная соседка водички из колодца, а участковому потом расскажем, что пестициды случайно в воду попали.
Для того, чтоб не отравиться самой, Петровна заранее набрала воды. Не дура же, верно?
Михайловна, ничего не подозревая, утром пошла за водичкой, а к полудню ей стало плохо. Благо мобильная сеть до «фазенды» уже дотянулась. Скорая с райбольницы пробилась через белорусское бездорожье вовремя, соседку с мигалками повезли в реанимацию.
И вот тут деменция Петровну подвела. После ликвидации противника старушка решила, что колодец сам собой обеззаразился и ничтоже сумняшеся заварила себе чайку. А воду по привычке взяла свежую, из колодца.
Через полчаса по привычной дороге скорая пробивалась к фазендам.
Старушек спасло, то, что китайские производители отравляющей химии, видимо подозревали, что их порошки будут использовать в качестве химического оружия, поэтому дотянуть до летальной дозы у Петровны не хватило пенсии. А может колодец силой земли славянской растворил китайскую гадость до предельно допустимых норм. Короче, бабушки недельку полежали в больнице, потошнило их в эмалированные утки, но в принципе жуткий план Петровны не получился. Хотя если бы скорые опоздали, то мог бы, конечно, и получиться. Пока старушки лежали в одной палате, на соседних койках, то общая беда их как-то примирила. А потом, когда они вернулись на «фазенды», оказалось, что в их отсутствие шальные гости с города подчистую обобрали оба участка. Унесли и самогонный аппарат, и рулон полиэтилена, и весь урожай. Что не унесли, то потоптали. Тут уж мой приятель принял сразу два заявления. Но поди, найди ты тех залётных любителей урожая.
С тех пор, объединённые общими бедами, старушки притихли. Даже в гости друг к другу захаживать стали, но чай у Петровны Михайловна из принципа не пьёт.
А неделю назад шёл участковый мимо «фазенд» и слышал громкий голос Михайловны, обвиняющей Петровну в том, что она в 1982-м при дележе участков колышек-то на три сантиметра передвинула.
Видимо опять началось.
Рассказ из сборника "Седьмой пациент"
Автор DoktorLobanov (Павел Гушинец)
Ещё больше историй, рассказов интересных фактов и мероприятий в группе автора в ВК https://vk.com/public139245478
Источник https://pikabu.ru/story/kolodets_kolodets_day_vodyi_napitsya_10443281
